Ведьмы Плоского мира - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 45

— А где этот посох сейчас?

— Она сказала, что бросила его в реку.

Старый волшебник и пожилая ведьма посмотрели друг на друга. Вспышка молнии за окном озарила их лица.

Напролоум покачал головой.

— Река разливается, — констатировал он. — У нас один шанс на миллион.

Матушка мрачно улыбнулась — от такой улыбки волки разбегаются во все стороны — и решительно схватила свою метлу.

— Один шанс на миллион, — заверила она, — выпадает девять раз из десяти.

Бывают грозы откровенно театральные, все сплошь зарницы и металлические раскаты грома. Бывают грозы тропические и знойные, испытывающие склонность к горячему ветру и шаровым молниям. Но эта гроза пришла с равнин Круглого моря, и основная цель ее жизни заключалась в том, чтобы пролить на землю как можно больше дождя. Это была одна из тех гроз, которые заставляют предположить, что небо приняло сильнодействующее мочегонное. Молнии и гром держались на заднем плане, обеспечивая подобие хора, а дождь был звездой представления. Он перемещался по земле, отбивая чечетку.

Территория Университета спускалась к самой реке. Днем она представляла собой парк с четко распланированной системой изгородей и гравиевых дорожек, однако в эту глухую, сырую и ненастную ночь изгороди изменили свое положение, а дорожки просто куда-то попрятались, чтобы остаться сухими.

Слабый волшебный свет был почти не виден среди мокрых листьев.

— А вы не можете запустить один из этих огненных шаров, которыми часто пользуются волшебники?

— Помилосердствуйте, мадам.

— Вы уверены, что она выбрала именно эту тропку?

— Где-то здесь было подобие причала, если я совсем не заблудился.

За этими словами последовал звук, какой издает массивное тело, натыкаясь на мокрый куст. Потом раздался громкий всплеск.

— Во всяком случае, я нашел реку. Матушка Ветровоск вгляделась в насквозь промокшую темноту. Она слышала рев и смутно различала белые барашки поднимающейся воды. А еще она обоняла отчетливый запах Анка, который заставлял предложить, что несколько армий использовали эту реку сначала в качестве писсуара, а затем — под могильник.

Напролоум, удрученно шлепая по воде, приблизился к матушке.

— Глухо, — сказал он. — Только не подумайте, мадам, что я хочу вас обидеть, но такое половодье должно было унести его в море. А я умру от холода.

— Больше, чем сейчас, вы уже не вымокнете. И вообще, вы неправильно ходите под дождем.

— Простите?

— Вы съеживаетесь, вы боретесь, так нельзя. Вы должны.., ну, в общем, скользить между каплями.

И действительно, матушка выглядела лишь слегка намокшей.

— Буду иметь в виду. Идемте, мадам. Я голосую за ревущий в очаге огонь и стаканчик чего-нибудь горячительного и не одобряемого блюстителями нравственности.

Матушка вздохнула.

— Ну не знаю. Я, признаться, ожидала увидеть, что он торчит из ила.., или нечто вроде того. А не одну воду вокруг.

Напролоум мягко похлопал ее по плечу.

— Возможно, мы еще сможем что-нибудь сделать… — начал он, но ему помешали вспышка молнии и очередной раскат грома.

— Я сказал, может быть, мы еще… — предпринял он новую попытку.

— Что это там такое? — перебила матушка.

— Где? — озадаченно спросил Напролоум.

— Дайте мне свет.

Волшебник с хлюпающим вздохом протянул руку. Сгусток золотистого огня пронесся над пенящейся водой и, шипя, исчез в небытии.

— Вон! — торжествующе указала матушка.

— Это всего лишь лодка, — пояснил Напролоум. — Мальчишки используют их летом…

Он поспешно захлюпал за полной решимости фигурой матушки.

— Надеюсь, вы не намереваетесь спускать ее на воду в такую ночь. Это полное безумие!

Матушка шла, поскальзываясь на мокрых досках причала, который уже больше чем наполовину скрылся под водой.

— Вы ничего не понимаете в лодках! — протестовал Напролоум.

— Значит, придется разобраться, да побыстрее, — спокойно отозвалась матушка.

— Но я не залезал в лодку с тех пор, как был ребенком!

— А я вообще-то не просила вас плыть со мной. Острый конец должен быть направлен вперед?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Напролоум застонал.

— Все это очень похвально, но, может, подождем до утра?

Вспышка молнии осветила матушкино лицо.

— Хотя, пожалуй, не будем, — согласился он и, проковыляв по причалу, подтащил к себе маленькую двухвесельную лодку.

Спускаться в нее пришлось, полагаясь на удачу, но в конце концов ему это удалось, и Напролоум стал возиться в темноте с носовым швартовом.

Лодка выбралась на середину реки и, медленно разворачиваясь, поплыла вниз по течению.

Матушка крепко вцепилась в сиденье, чтобы удержаться в качающейся на волнах скорлупке, и выжидающе посмотрела сквозь мрак на волшебника.

— Ну? — поинтересовалась она.

— Что ну? — не понял Напролоум.

— Вы сказали, что знаете толк в лодках.

— Неправда. Я сказал, что это вы в них ничего не понимаете.

— О-о.

Они схватились за сиденья, чуть не вывалившись из лодки, которая тяжело накренилась на один борт. Но каким-то чудом суденышко выпрямилось, и его потащило по течению задом наперед.

— Когда вы сказали, что не сидели в лодке с тех пор, как были ребенком… — начала матушка.

— Если не ошибаюсь, мне тогда только-только исполнилось два годика.

Лодка попала в водоворот, немножко покружилась на месте, после чего двинулась наперерез потоку.

— А я сочла, что в бытность свою мальчишкой вы днями напролет не вылезали из лодок.

— Я родился в горах. У меня даже на мокрой траве начинается морская болезнь, — пояснил Напролоум.

Лодка сильно ударилась о полузатонувшее бревно и зарылась носом в небольшую волну.

— Я знаю одно заклинание, которое помогает не утонуть, — удрученно добавил он.

— Рада слышать.

— Только произносить его надо стоя на сухой земле.

— Снимайте башмаки, — приказала матушка.

— Что?

— Снимай башмаки, приятель. Напролоум обеспокоенно заерзал на сиденье.

— Чего вы добиваетесь? — спросил он.

— Воде полагается быть снаружи лодки, уж это-то я знаю! — Матушка указала на темную жидкость, плещущуюся на дне. — Наполняйте башмаки водой и выливайте ее за борт!

Напролом кивнул. У него появилось такое чувство, что последние два часа, отдавшись на волю событиям, он плывет, не касаясь берегов. Какое-то мгновение он наслаждался странно успокаивающим ощущением, что жизнь полностью вышла из-под его контроля и теперь, что бы ни случилось, никто не сможет свалить вину на него. То, что он наполняет башмаки водой, сидя ночью в лодке посреди разлившейся реки в обществе того, кого он мог описать только как женщину, казалось ему настолько логичным, насколько это вообще было возможно в данных обстоятельствах.

“В обществе выдающейся женщины”, — поправил обычно им игнорируемый внутренний голос, обитающий где-то на задворках его сознания. В том, как она использовала потрепанную метлу, чтобы провести лодку по неспокойным водам, было нечто такое, что будоражило давно забытые участки в его подсознании.

Разумеется, Напролоум не мог точно сказать, что там у нее выдается, — этому мешали дождь, ветер и матушкина привычка надевать весь свой гардероб сразу. Напролоум неуверенно прокашлялся. Она выдается в метафорическом смысле, решил он.

— Э-э, послушайте. Все это очень похвально, но посмотрите фактам в лицо. Я имею в виду скорость дрейфа и все такое прочее, понимаете? Посох давно унесло в открытый океан, на много миль от берега. Может, он уже никогда и не выплывет. Он вообще мог попасть в Краепад и свалиться за Край…

Матушка, которая смотрела куда-то вдаль, за реку, обернулась.

— Чем еще мы можем помочь им? У вас есть другие варианты? — осведомилась она.

Напролоум несколько мгновений молча вычерпывал воду.

— Нет, — наконец ответил он.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке, вернувшемся оттуда?

— Нет.

— Тогда нам стоит попытаться отыскать посох.