Ведьмы Плоского мира - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 165

Странный город эта Орлея, решила нянюшка. Стоит миновать центральные улицы, пройти по переулочку, нырнуть в маленькую калитку — и оказываешься среди деревьев, с которых свисают длинные пряди мха и что-то вроде клочьев шерсти, а земля начинает колыхаться под ногами и превращается в болото. По обе стороны тропинки темнели пруды, в которых тут и там среди лилий виднелись какие-то живые бревна.

— Ну и здоровенные же тритоны, — изумилась она.

— Это аллигаторы.

— Да неужто? Небось и вкусные же?!

— Да.

Дом госпожи Гоголь, казалось, был сложен из обычного топляка, выуженного из реки, крыша его была крыта мхом, и стоял он над самым болотом на четырех крепких сваях. Отсюда до центра города было рукой подать. Нянюшка явственно слышала уличный шум и цокот копыт, но хибарка посреди болота была будто окутана тишиной.

— А люди тебя здесь не беспокоят? — спросила нянюшка.

— Те, кого я не хочу видеть, нет.

Заросли лилий колыхнулись. По поверхности ближайшего пруда стала разбегаться V-образная зыбь.

— Уверенность в себе, — одобрительно заметила матушка. — Это всегда очень важно.

Нянюшка уставилась на рептилию оценивающим взглядом. Та попыталась выдержать его, но вскоре у нее заслезились глаза, и она отказалась от своего намерения.

— По-моему, парочка этаких красавчиков мне и дома бы не помешала, — задумчиво произнесла нянюшка Ягг, когда ее противник по гляделкам поспешно скользнул прочь. — Наш Джейсон запросто выроет такой же пруд. А что они жрут?

— Все, что захотят.

— Я знаю один анекдот про аллигаторов, — заявила матушка тоном человека, собирающегося поведать великую и неоспоримую истину.

— Да что ты?! — воскликнула нянюшка Ягг. — Отродясь не слыхивала от тебя ни единого анекдота!

— Если я не рассказываю их, это еще не означает, что я их не знаю, — надменно сообщила матушка. — Там один парень…

— Какой парень? — спросила нянюшка.

— Один парень зашел в трактир. Да. Это был трактир. И увидел объявление. А в объявлении том написано: «Любые бутерброды на любой вкус». Тогда он и говорит: «Сделайте мне аллигаторский бутерброд — да побыстрей!»

Воцарилась пауза.

Некоторое время остальные две ведьмы непонимающе таращились на матушку.

Наконец нянюшка Ягг повернулась к госпоже Гоголь.

— Так значит… ты, получается, одна здесь живешь? — жизнерадостно спросила она. — И кругом ни единой живой души?

— В каком-то смысле, — ответила госпожа Гоголь.

— Понимаете, соль в том, что аллигаторский — это… — громко начала матушка, но осеклась. Дверь хижины отворилась.

Кухня оказалась большой[45]. Некогда в ней было занято не меньше дюжины поваров одновременно. Теперь же она больше смахивала на пещеру, дальние уголки которой скрывались в тенях, а висящие на стенах сковороды потускнели от пыли. Большие столы были отодвинуты к одной стене, и на них едва ли не до самого потолка громоздились горы посуды. Плиты, на вид достаточно большие, чтобы жарить коров целиком и обслуживать целую армию, стояли не растопленными.

Посреди этого серого запустения у очага на небольшом ярком коврике кто-то установил маленький столик. На столике в банке из-под варенья стояли цветы. Букет был составлен очень просто: кто-то вырвал пучок цветов и воткнул их в банку. В целом же все это производило эффект небольшого островка яркости посреди океана мрачности.

Элла нервно переложила с места на место несколько каких-то мелочей, потом повернулась и взглянула на Маграт с обезоруживающе застенчивой улыбкой.

— Какая же я все-таки глупая. Впрочем, тебе, наверное, не впервой бывать на таких кухнях, — сказала она.

— А-а, да. Да. О да. Я много кухонь посетила, — ответила Маграт.

— Просто дело в том… я думала, что ты будешь немножко… старше. Ты была на моем крещении, да?

— Э-э… Что? — переспросила Маграт. — Видишь ли, я…

— Хотя ты ведь можешь выглядеть как тебе вздумается, — пришла ей на помощь Элла.

— Что? А, да. Гм.

Элла, казалось, была слегка озадачена — видимо, пыталась понять, почему Маграт, если она может выглядеть так, как ей заблагорассудится, вдруг захотелось выглядеть как Маграт.

— Ну, — наконец промолвила девушка. — И что мы будем делать?

— Ты что-то говорила насчет чая, — ответила Маграт, стараясь выиграть время.

— Ах да, конечно…

Элла повернулась к очагу, где над тем, что матушка Ветровоск обычно называла огоньком оптимиста[46], висел закопченный чайник.

— А как тебя зовут? — спросила она через плечо.

— Маграт, — ответила Маграт, присаживаясь.

— Какое… милое имя, — вежливо отозвалась Элла. — Ну а как зовут меня, ты наверняка и сама знаешь. Представляешь, я столько времени провела за готовкой у этого проклятого очага, что теперь тетушка Приятка зовет меня Золушкой. Глупо, правда?

«Золушка… — подумала Маграт. — Я умудрилась стать феей-крестной у девчонки с таким дурацким прозвищем…»

— Она могла бы выдумать что-нибудь получше, — согласилась Маграт.

— У меня просто духу не хватает попросить ее не называть меня так, ведь тетушка считает, что это очень забавное имя, — призналась девушка. — А по-моему, так это совершенно дурацкое прозвище.

— Ну что ты! — воскликнула Маграт. — Да, кстати, а кто такая эта тетушка Приятка?

— Дворцовая повариха. Когда они куда-нибудь уходят, она навещает меня и старается утешить…

Элла развернулась, держа наперевес почерневший чайник.

— Я не пойду на этот бал! — вдруг огрызнулась она. — И ни за что на свете не выйду замуж за этого принца! И все тут!

Слова падали тяжело, словно чугунные болванки.

— Конечно! Конечно! — пробормотала Маграт, ошеломленная той силой, с какой были произнесены эти слова.

— Он… какой-то скользкий весь. И от него у меня мурашки по коже, — мрачно сказала Золушка. — Говорят, у него странные глаза. И весь город знает, чем он занимается по ночам!

«Как всегда, — подумала Маграт. — Знают все, кроме меня. Вот мне никогда ничего такого не рассказывают».

Но вслух она произнесла:

— Что ж, думаю, это будет совсем нетрудно устроить. То есть я хочу сказать, что обычно проблема состоит в том, как бы выйти замуж за принца.

— Со мной все наоборот, — покачала головой Золушка. — Все уже готово. И моя другая крестная говорит, что я непременно должна стать его женой. Такова моя судьба, говорит она.

— Другая крестная? — удивилась Маграт.

— У каждого человека должно быть две крестные, — пояснила Элла. — Хорошая и плохая. Впрочем, ты сама ведь все знаешь. А ты какая из них?

Мысли Маграт лихорадочно заметались.

— О, я хорошая… — наконец выдавила она. — Определенно хорошая.

— Забавно, — нахмурилась Элла. — То же самое утверждает и та, другая.

Матушка Ветровоск сидела в своей особой позе — со сдвинутыми коленями и прижатыми к бокам локтями, позволяющей ей в наименьшей степени контактировать с окружающим миром.

— Вкуснее ничего не едала, — сообщила нянюшка Ягг, до блеска подчищая тарелку чем-то очень похожим на хлеб. Во всяком случае, матушка искренне надеялась, что это было хлебом. — Эсме, ты непременно должна попробовать хоть капельку.

— Положить еще, госпожа Ягг? — спросила госпожа Гоголь.

— Если не трудно, госпожа Гоголь. — Нянюшка ткнула матушку Ветровоск локтем в бок. — И в самом деле пальчики оближешь, Эсме. Точь-в-точь как жаркое.

Госпожа Гоголь склонила голову набок и взглянула на матушку.

— Думаю, госпожа Ветровоск отказывается вовсе не из-за пищи, — промолвила она. — Скорее, ей не нравится обслуживание.

По лицу нянюшки Ягг пробежала тень. Чья-то серая рука забрала ее тарелку.