Живые. История спасшихся в Андах - Рид Пирс Пол - Страница 11

Когда Канесса добрался до сеньоры Мариани, ему показалось, что та уже умерла. Он присел позади нее и навалился на кресла, которыми женщину придавило к полу. Внезапно она закричала:

— Не трогайте меня! Не трогайте! Вы меня убьете!

Канесса ненадолго оставил ее в покое, затем вернулся. Она отсутствующим взглядом смотрела прямо перед собой и молчала. В тот самый миг, когда юноша заглянул в ее глаза, они остекленели, и женщина перестала дышать.

Канесса, хотя и учился в медицинской школе на год дольше Сербино, еще не мог с полной уверенностью констатировать смерть человека. По его просьбе Сербино, опустившись на колени, приложил ухо к груди сеньоры Мариани. Сердце не билось. Тогда медики отодвинули кресла, обвязали плечи умершей найденным в багажном отсеке нейлоновым ремнем и выволокли труп на снег. Карлитос Паэс, узнав, что бедная женщина скончалась, начал раскаиваться из-за резких слов, что прокричал ей ночью, и в отчаянии закрыл лицо ладонями.

Густаво Сербино снова осмотрел рану в животе Энрике Платеро, из которой вытащил стальную трубку. Расстегнув на нем рубашку, Густаво увидел то, чего больше всего опасался: из раны торчало нечто похожее на хрящ. Сербино предположил, что это часть кишечника или желудка. Рана кровоточила. Густаво обмотал выступавшую часть внутренности швейной нитью и продезинфицировал одеколоном, посоветовав товарищу вдавить выступ в живот и наложить на рану новую повязку. Платеро без возражений выполнил рекомендации Сербино.

У обоих докторов появилась медсестра, обязанности которой взяла на себя Лилиана Метоль. Все ее лицо было в кровоподтеках, но она неустанно подбадривала ребят и помогала им в меру сил.

Эта невысокая темноволосая женщина всецело посвятила себя четырем детям и мужу Хавьеру. До женитьбы Хавьер попал в аварию на мотоцикле. В реанимации он несколько недель не приходил в сознание и еще долгие месяцы находился в больнице. Память так и не вернулась к нему полностью, а правый глаз перестал видеть.

Та авария была не единственным несчастьем Хавьера. Когда ему исполнился двадцать один год, родители отправили его сначала на Кубу, а потом в Соединенные Штаты для изучения технологий производства и рекламы сигарет. В городе Вильсоне в Северной Каролине у парня диагностировали туберкулез. Болезнь уже приобрела запущенную форму. Хавьер не поехал назад в Уругвай, а пять месяцев лечился в американском санатории.

Даже после возвращения в Монтевидео он четыре месяца оставался прикованным к постели. Его часто навещала любимая девушка Лилиана. Они познакомились, когда ему было двадцать, и поженились 16 июня 1960 года. Медовый месяц молодожены провели в Бразилии. С тех пор они побывали за границей только однажды — на озерах в Южной Аргентине. Запоздалым подарком Хавьера жене на двенадцатую годовщину их совместной жизни стало это прерванное путешествие в Чили…

После катастрофы Лилиана первой заметила у мужа симптомы хронической высотной болезни: слабость, сильную тошноту и заторможенность. Пассажиры помоложе переносили пребывание на внушительной высоте без особых проблем. Лилиана помогала мужу передвигаться по салону и оказывала ему моральную поддержку.

Она стала главным источником утешения для молодых людей. Многим из них еще не исполнилось и двадцати, они с детства были окружены заботой любящих матерей и сестер и теперь, оказавшись в столь ужасном и отчаянном положении, всей душой тянулись к Лилиане — помимо Сусаны она была здесь единственной женщиной. Лилиана в каком-то смысле заменила юношам мать: проявляла доброту и терпение, говорила им ласковые слова, подбадривала. Когда в первую ночь Марсело и его друзья настаивали на том, чтобы дама спала в самой теплой части самолета, она приняла их рыцарское предложение, а на следующий день мягко, но решительно попросила обходиться с ней на равных, то есть не предоставлять никаких привилегий. Некоторые регбисты, в частности Сербино, относились к Лилиане очень тепло и даже хотели отвести ей отдельное место в салоне, но быстро сообразили, что в сложившихся условиях половая сегрегация крайне непрактична, поэтому договорились считать отважную женщину рядовым членом своей спортивной команды.

Особую озабоченность докторов и их медсестры вызывало состояние одного из самых молодых регбистов — Антонио Висинтина по прозвищу Тинтин. Он, судя по всему, был контужен. Юношу перенесли в багажный отсек и уложили на самодельную постель. Спустя день после катастрофы медики заметили, что из рукава его пиджака капает кровь. Они спросили Висинтина, что с рукой. Тот начал уверять их, что рука в полном порядке и не болит. Лилиана пригляделась внимательнее и увидела, что весь рукав пропитался кровью. Медики посовещались и, придя к выводу, что обычным способом снять пиджак с Висинтина не получится, разрезали потяжелевший рукав перочинным ножом. Из поврежденной вены сразу же струей потекла кровь. Канесса и Сербино быстро наложили на руку жгут, чтобы остановить кровотечение, и аккуратно перевязали рану. Висинтин по-прежнему не чувствовал боли, но очень ослаб. Заключив, что жить товарищу осталось недолго, Канесса и Сербино предписали ему постельный режим.

Последним пунктом их дежурного обхода стала кабина пилотов. С раннего утра оттуда не доносилось ни звука. Через багажный отсек они с трудом пробрались в кабину, где подтвердились их худшие опасения: Лагурара был мертв.

Таким образом, выжившие потеряли единственного человека, который помог бы им выйти на связь со спасателями. От механика Роке в этом смысле было мало проку. После катастрофы он постоянно рыдал и полностью утратил контроль над своими действиями. Нужду справлял прямо в брюки и осознавал это, только когда окружающие начинали жаловаться на запах и помогали ему переодеться.

Тем не менее Роке, служивший в Военно-воздушных силах Уругвая, должен был знать устройство самолета, и Марсело Перес решил уточнить, имелись ли в «Фэйрчайлде» аварийные источники питания или сигнальные ракеты. Механик покачал головой. Тогда Марсело поинтересовался, что нужно сделать, чтобы заработала радиостанция. Роке ответил, что для этого понадобятся аккумуляторы, но они хранились в отколовшемся хвосте.

Капитан команды, несмотря ни на что, твердо верил в скорое спасение. Все договорились, что имеющиеся в их распоряжении продукты питания отныне будут строго нормироваться, и Марсело составил опись всего съедобного, что удалось найти в салоне и багажном отсеке. Из вина, купленного пилотами в Мендосе, нетронутыми остались только три бутылки; пять были опустошены минувшей ночью, но ребята нашли также виски — одну полную бутылку и полупустую фляжку, по бутылке черри-бренди и мятного ликера.

Из провизии у них оказалось восемь плиток шоколада, пять упаковок нуги, горсть карамели, немного фиников и сушеных слив, рассыпанных по полу, пачка соленых крекеров, две банки консервированных мидий, банка соленого жареного миндаля и по баночке грушевого, яблочного и ежевичного джема. Конечно, таким количеством пищи накормить двадцать восемь человек было невозможно, а так как никто не знал, сколько времени им предстояло провести в горах, все приняли единодушное решение расходовать продукты как можно экономнее. В тот день на обед каждый получил от Марсело по кусочку шоколада и глотку вина из колпачка от дезодоранта.

Днем над ними пролетел самолет. Никто не увидел его из-за сплошной облачности. Ночь наступила непривычно быстро, но на этот раз избежавшие смерти пассажиры «Фэйрчайлда» встретили ее гораздо лучше подготовленными. Они освободили больше места в салоне и возвели более надежное заграждение. И теперь их стало меньше.

7

К утру воскресенья, 15 октября, небо впервые после катастрофы окончательно расчистилось от облаков. Никогда в жизни юноши не созерцали такой бездонной лазури. Они невольно залюбовались величественной красотой безмолвной долины. Поверхность снежного покрова затвердела и ярко сверкала на солнце. Вокруг высились ослепительно сияющие скалы. В условиях высокогорья восприятие расстояний становится обманчивым, и юношам казалось, что горные вершины совсем рядом.