В ожидании апокалипсиса - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 12

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Просто размышляю. Либерман встречалась там со своими агентами, и каждый раз в донесениях указывала, что уезжает с Северного вокзала Брюсселя. А оттуда ходят поезда на Лондон, но никак не на Брюгге, где жила тогда Либерман. Значит, она специально выбирала сложный маршрут. Это говорит о ее квалификации.

Мария повернула наконец голову.

– Вы хорошо работаете, Дронго. Ваши аналитические способности просто поразительны.

– Буду считать это за комплимент. Теперь давайте исходить из того, что она согласится на наше предложение. Через день-два по нашим каналам передадут информацию, что она – бывший агент «Штази». За ней захотят установить наблюдение, но будет уже поздно. В это время она должна находиться в Париже. Ее задача – привлечь к себе как можно больше внимания, выйти на связь с Филиппом Стенюи и сдаться английской контрразведке. Затем она может сообщить, что это я послал ее туда. А ваша главная задача, Мария, предельно ясна: помочь ей в этом.

– А если ей не удастся добраться до Парижа?

– Тогда ее схватят сами немцы. Это худший вариант. В таком случае информация будет идти до ЦРУ несколько дольше обычного. Ну, а если она откажется… – Дронго помрачнел и, подумав, решительно произнес: – Хотя нет, наши аналитики не могут дважды ошибиться. Почти стопроцентная гарантия, что на этот раз нам повезет.

В Деделебен они въехали в половине третьего. Еще минут двадцать крутили по городу, пока наконец не нашли аптеку. Остановив автомобиль, Дронго вышел. Затем, обернувшись, наклонился к Марии.

– Вы останьтесь. Или вы опять подменили мой скэллер?

Она сняла очки и молча взглянула на него.

– Простите. Я, кажется, неудачно пошутил.

– Эдит Либерман плохо говорит по-английски, – напомнила Мария, – а вы совсем не знаете немецкого.

– Да, – кивнул Дронго, – я, кажется, начинаю стареть. Идемте вместе со мной.

Когда они открыли дверь, в аптеке звякнул звонок. Но никто не появился. Они прошли в глубь помещения; из соседней комнаты раздался приветливый голос:

– Чем могу служить, господа?

На пороге стояла добродушная, улыбающаяся полная женщина в больших роговых очках. Веселые ямочки на щеках и коротко стриженные волосы делали ее похожей на добрую бабушку из сказок.

– Вы фрау Эдит Либерман? – недоверчиво спросила Мария.

– Да, – кивнула женщина.

Приезжие профессионалы изумленно поглядели друг на друга.

Дронго попросил по-английски:

– Нам нужно пять пачек американского лейкопластыря.

Женщина поправила очки.

– У меня есть только индийский пластырь. – И добавила: – Я к вашим услугам.

Она сразу перестала улыбаться, пригласив гостей пройти в недра аптеки.

Усаживаясь за небольшой столик, Дронго подивился перемене, происшедшей с женщиной. Теперь это была строгая пожилая дама, требовательно разглядывавшая гостей.

– Мы приехали сюда для встречи с вами, – начал Дронго.

– Догадываюсь. – Либерман продолжала рассматривать пару.

– Меня зовут Андрэ Фридман, мою спутницу – Мария Грот. А вы – бывший майор «Штази» Эдит Либерман, законспирированный агент восточногерманской контрразведки. Имеете награды. Последние несколько лет активно не использовались.

Женщина молча слушала.

– В 70–80-е годы вы проводили совместные операции с КГБ в Бельгии, Англии, Швеции, Дании. Разведены. Детей нет.

– Вы приехали сюда только для того, чтобы сообщить мне эти сведения? – спросила наконец Либерман. По-английски она говорила с сильным акцентом.

– Нет. Еще минуту терпения. Наконец, в 1989 году было принято решение о вашей «консервации». Все верно?

– Да.

– Предусматривалось использование вашего опыта и знаний на случай неожиданного изменения ситуации. Вы знали о плане «Везувий»?

– Да, конечно. Простите, я скажу по-немецки. Использование агентов во время захвата наших территорий противником. Организация террористических групп, акты диверсий, идеологическая контрпропаганда. Но это в случае войны.

Мария перевела ее речь на английский.

– А вы правда считаете, что война кончилась? – вдруг быстро спросил Дронго.

– Нет, – подумав немного, ответила женщина, – наша война никогда не кончается.

– Хорошо, – откинулся на спинку кресла Дронго, – значит, вы меня понимаете.

Сидевшая рядом Мария достала сигареты.

– Переводить? – спросила она.

– Пока не надо, – остановила ее Либерман, – я поняла, вы приехали из-за этого. Нужно мое подключение к операции. Верно?

– Вы согласны? – вместо ответа спросил Дронго. – А как вы думаете, мистер Фридман, мне нравится доживать здесь, в этом маленьком городке? Я в Деделебене пять лет и ненавижу свою аптеку. Не могу же я выйти на улицу и кричать: «Смотрите, люди, я бывший офицер „Штази“. Меня просто увезут в сумасшедший дом, – добавила она по-немецки.

– Понимаю, – кивнул Дронго, – похоже, у вас наконец появилась возможность уехать отсюда. И навсегда.

– Что вы сказали? – не разобрала Либерман.

Мария перевела. Он добавил:

– Нужно будет сдаться англичанам. Мы приехали предложить сам сдаться.

– Это неудачная шутка.

– Я не люблю шутить в таких вопросах, – четко произнес Дронго. – Вам нужно сдаться англичанам, и заодно вы расскажете о всей вашей работе, сдадите сеть информаторов и агентов «Штази», оставшихся нераскрытыми. Вы успеваете переводить, Мария? Спасибо. Она подробно расскажет о своей работе за рубежом. Пусть учтет, что уже завтра федеральные службы Германии будут знать о ее деятельности в «Штази». У нее в запасе всего один день.

Мария переводила, тщательно подбирая слова.

– Понимаю, – медленно проговорила Либерман. – Вы расскажете мне, на кого именно я должна указать?

– Вы согласны?

– Разумеется. Мне давно надоела моя «консервация».

Дронго переглянулся с Марией.

– Тогда мы останемся здесь еще немного и обсудим детали. Вы дадите нам кофе? Хотя я больше люблю чай.

Эдит вышла.

– В Европе чай любят только англичане, – заметила Мария.

– Знаю, но Эдит вряд ли примет меня за англичанина. Похоже, она искренне хочет отсюда вырваться.

Мария промолчала.

Вошла хозяйка, неся на подносе три чашки.

– Ваш кофе, ваш чай. – Себе она взяла кофе.

В этот момент звякнул звонок входной двери.

– Пойду посмотрю, – спокойно прореагировала Эдит. Она вышла, прикрыв дверь.

Дронго, улыбнувшись, посмотрел на свою спутницу.

– Вы оставили свой чемоданчик в автомобиле.

– Я вооружена, – отрезала Мария, – но первая пуля предназначена вам.

– Что вы сказали?

– Не притворяйтесь. Вы не должны попасть в руки противника до завершения операции. Это самое важное, и вы отлично все понимаете. У меня действительно нет приказа вас убивать, но есть строжайшее указание обеспечить секретность операции.

Вернулась Эдит Либерман.

– Это был соседский мальчик. Приходил за аспирином для матери.

Она уселась напротив гостей.

– Я вас слушаю, продолжайте.

– Да, – мрачно кивнул Дронго, – продолжим. Вы должны будете рассказать абсолютно все, что вы знаете. Выдавать всех подряд. Агентуру, имена, явки, пароли, структуру органов, шифры, места встречи, своих агентов, руководителей – словом, все. Многое англичане уже знают, хотя некоторые подробности могут показаться им забавными. Только ваша предельная искренность будет залогом успеха. А главное, что нас интересует, – ваша деятельность в Бельгии. Вы встречались только с французским специалистом, завербованным советской разведкой.

– Филипп Стенюи? – спросила Эдит.

– У вас изумительная память. Именно он. Самое важное в нашей операции, чтобы вы сдали меня англичанам. – Взяв чашку, он отпил немного. – Хороший чай.

– Я не совсем поняла задачу. Разъясните подробнее.

– Стенюи уже расшифрован английской контрразведкой. Мария, переводите, пожалуйста, дословно. Нам важно, чтобы она, встречаясь с ним, обратила внимание на его контакты с бывшей советской, ныне российской, разведкой. Во Франции арестована целая сеть информаторов КГБ. Ее могут арестовать, проверить и сразу начнут допрашивать. Вот тогда она вспомнит, что это я послал ее в Париж и теперь жду ее сообщения в Бельгии.