Красавица, чудовище и волшебник без лицензии (СИ) - Заболотская Мария - Страница 33

Джуп догадывалась, что принц вновь намеренно пытается уколоть ее как можно сильнее, не придумав никакого другого способа от нее избавиться, но все равно от обиды у нее жгло глаза и першило в горле. Коварный нектар сделал свое дело — она уже не могла давать самой себе разумные советы, как прежде, и напоминать, что оскорбления нужно пропускать мимо ушей. К тому же, вредные сороки, услышав, что принц открыто унижает свою гостью, пришли в восхищение и принялись поддакивать ему, охотно выискивая в Джуп недостатки:

— Ты вовсе не стройная! — кричала Сплетня. — Ни капли изящества!

— Глаз не видно из-за щек — такие они круглые! — вторила ей Небылица.

— Пальцы толстые! Кожа грубая!

— Нос весь в веснушках и похож на сливу — вон как покраснел!

— Да и вообще курносый. Пятачок, а не нос!

— Платье противнее, чем комок водорослей, выброшенных на берег!

— Волосы хуже сухой осоки, и, подумать только, к званому ужину собраны в простой пучок!..

Расправа эта была настолько несправедливой и гнусной, что даже мэтр Абревиль попытался было вступиться за девушку, но сороки с легкостью его перекричали. И, надо сказать, к счастью: Мимулус совершенно не умел делать комплименты, так что его слова в защиту Джуп возможно показались бы ей еще огорчительнее, чем сорочьи оскорбления.

Осыпаемая злыми насмешками Джунипер держалась так стойко, как только могла, но глаза ее заметно покраснели, как и осмеянный сороками нос.

— Я вновь приношу свои извинения за то, что не могу вам угодить, Ваше Цветочество… Мне так жаль…

— И вновь она просит прощения! — воскликнул принц, нетерпеливым знаком приказывая вновь наполнить кубок. — Как скучна и однообразна эта человеческая девушка!

— Унылая как болотная тина! — прибавила к этому Сплетня, а Небылица трескуче расхохоталась, и обозвала Джунипер «кислятиной» и «мокрой курицей», что, видимо, по птичьим меркам было оскорблением, несравненно превосходящим все прочие.

— Я вовсе не… — попыталась защитить себя Джуп, и вправду едва не расплакавшись от злости, обиды и ощущения, что проклятый нектар лишил ее последних мозгов: в самом деле, нужно было придумать что-то новое!.. Но принц перебил ее, глядя недобро и свысока:

— С чего бы тебе так пресмыкаться передо мной? — он сощурился, намеренно фальшиво изображая задумчивость. — Неужто ты действительно очаровалась здешними богатствами и решила, что ради них можно свыкнуться с моим уродством и стерпеть мое презрение? Я слышал, что люди весьма корыстны! А ты, кажется, небогата по человеческим меркам — вряд ли такие жалкие платья носят люди с достатком, не настолько же эта порода лишена чувства прекрасного…

— Вот уж нет! — вспылила Джуп, несмотря на все предостерегающие знаки, которые делал ей Мимулус. — Мне ничуть не интересны ваши богатства!..

— Неужели она хочет сказать, что ей интересен принц, которого прокляли? — осведомился Ноа, допивая очередной кубок, да так неопрятно, что нектар большей частью проливался на его одежду. — Что наплели тебе мои хитрецы-домоправители, Джунипер Скиптон? Что пообещали?.. Ох, как же мне все это надоело! Довольно!.. Покончим с этой затеей! — последние слова он почти прокричал, глядя куда-то мимо Джуп, а затем повернулся в сторону Мимулуса. — Сороки! Довольно бездельничать! Приведите сюда Заразиху и Живокость, да побыстрее!..

Заливающиеся трескучим хохотом сороки слетели с плеч мэтра Абревиля, и отправились на поиски домоправителей, предвкушая еще одну веселую расправу. Гоблин-виночерпий, набравшись смелости, юркнул за ними в приоткрытую дверь — видимо, считая, что любые беды снаружи и в будущем не сравнятся с той, что случится здесь и сейчас.

— Он мертвецки пьян! — прошептал Мимулус, перегнувшись к Джуп через весь стол, и, судя по тому, что принц наблюдал за этим остекленевшим взглядом, не делая никаких замечаний по поводу нарушения этикета, мэтр Абревиль был прав.

— Мне кажется, ему очень плохо! — ответила таким же шепотом Джуп, косясь на принца, которого, казалось, хватил столбняк.

— Боюсь, скоро нам будет еще хуже, — пробормотал Мимулус, и снова оказался прав: принц встрепенулся, пробуждаясь от хмельного паралича, и уставился на Джуп свирепым взглядом, как будто все это время искал ее в лабиринте своих черных мыслей и вдруг обнаружил прямо перед собой.

— Ты! — сказал он, с трудом ворочая языком. — Человеческая девушка-прилипала! Слышишь меня? Что бы тебе ни сказали мои домоправители — это все ложь! Ты зря надеешься, будто сумеешь получить какую-то награду, угождая мне. Я надеялся, что ты уйдешь сама, увидев, что я уродлив и груб. Но раз ты продолжаешь притворяться, будто ничегошеньки не понимаешь, то я скажу тебе правду. И весь хитрый замысел моих домоправителей пусть провалится в преисподнюю! Где они?.. Сороки привели их? — он принялся грузно и неловко ворочаться, обводя зал невидящим взглядом. — Плевать! Все равно они услышат, где бы ни были… Усадьба полна их ушей… И ты услышишь. Они надеются, что ты меня полюбишь и снимешь проклятие. Вот, я это сказал вслух! Ты ведь узнала это от них, не так ли? И поэтому продолжаешь… продолжаешь… — он скривился, и попытался дотянуться до кубка, но так и не смог приподняться. — Но этого не будет! Ты не смеешь меня любить! Ты не сможешь меня любить! Я сейчас клянусь тебе честью своего рода, что ты навсегда останешься мне противна, я не нуждаюсь в твоей любви. Тьфу на нее. Видишь? Если любовь могла бы когда-нибудь возникнуть — я бы в нее плюнул. Вот и все. Вот и все! Теперь ты не сможешь сделать вид, будто не понимаешь!.. Теперь нет никакой надежды!.. — и он расхохотался пьяно и зло, вновь показавшись Джуп пугающим и жалким одновременно.

Глава 29. Наука сестер Скиптон и радость домоправителей Ирисовой Горечи

Согласитесь, любой девушке невыносимо обидно слышать подобные слова, кто бы их не произносил — обычный, давно знакомый юноша с соседней улицы, или же заколдованный принц, которого видишь второй раз в жизни. Ноа ничуть не нравился Джуп, однако она ни за что не стала бы обижать его просто так, из желания унизить и проучить — даже если бы от воли наследника Ирисов не зависела ее жизнь! В Силенсии многие юноши пытались ухаживать за Джунипер, одной из самых красивых девушек в городке, и искали с ней встреч. Ей не раз приходилось честно объясняться с ними, ведь никто из ухажеров не нравился Джуп настолько, чтобы связать с ним жизнь — а меньшее она считала глупой тратой времени. И Джунипер Скиптон всегда отказывала как можно вежливее и мягче, ведь она была доброй девушкой и не хотела, чтобы кто-то огорчался из-за ее равнодушия.

Но принц Ирисов поступил ровным счетом наоборот — он намеренно желал ее обидеть, сделать больно, да так, чтобы уж точно разбить сердце. Страшная подлость! Быть может, он рассчитывал на то, что Джуп зальется слезами и убежит. Или же закричит в ответ: «Я тоже ненавижу вас, Ваше Цветочество и не желаю здесь оставаться!» — ведь он искренне не задумывался о том, что будет с Джунипер Скиптон и Мимулусом Абревилем после того, как они откажутся служить при усадьбе, и совершенно по-королевски упускал из виду главную причину долготерпения своей новоиспеченной придворной дамы.

Однако вместо этого Джуп, молча выслушавшая его речь, поднялась с места и отвесила принцу такую оплеуху, что Ноа опрокинулся вместе со стулом, всплеснув целую светящуюся волну пыльцы. Именно такие оплеухи научили ее давать старшие сестры, когда она только-только начинала разносить кружки с пивом в «Старом котелке» и все еще терялась от скабрезных замечаний некоторых постояльцев. "Бей так, чтобы в ушах звенело! — сурово говорили Табита и Урсилла. — Чтоб никому не показалось, будто ты шутишь или кокетничаешь! Размахнись как следует, от плеча, да не жалей руки — поболит немного и перестанет!". Сестры Скиптон знали толк в оплеухах — куда же без этого в портовой гостинице средней руки!..

Именно такой — звонкой, хлесткой, от плеча — и получилась эта выдающаяся пощечина, равной которой не видели стены Ирисовой Горечи.