Красавица, чудовище и волшебник без лицензии (СИ) - Заболотская Мария - Страница 25

— Разумеется, можно! — подхватила госпожа Живокость. — Главное, помнить, что он все еще принц, и принцем всегда останется. Благородный наследник знатнейшего рода! Разве не чудесна его усадьба? Разве не роскошны платья, которые вам подарили? Только представьте себе, какой это почет — быть представленной самому Ноа из дома Ирисов! Здесь, в Лесном Краю, не более десяти домов сравнятся с Ирисами в благородстве крови!..

Джуп покорно соглашалась с ними, чувствуя, как от страха у нее отнимаются ноги. Если бы даже она ничего не знала до сей поры о проклятии, то фальшивые улыбки домоправителей непременно напугали бы ее до смерти — по ним любой бы понял, что дела плохи.

— А принц точно желает меня видеть? — сделала она робкую попытку увильнуть от предстоящего испытания или, хотя бы, потянуть время. — Он же меня совсем не знает!

— Разумеется, он желает!.. — хором воскликнули домоправители, и вновь солгали — в этом не было ни малейшего сомнения.

— Но если он будет груб с вами, сударыня Джуп, то постарайтесь это стерпеть, — прибавил Заразиха. — Нрав Его Цветочества самую малость испортился из-за дурной магии. Да и кто бы не стал сварливее, если бы его заколдовали таким ужасным образом! Он так страдает. Его нельзя винить!

— Будьте мудрее, дитя мое, — скрипела трясинница, поглаживая своей костлявой серой рукой плечо Джуп. — Смышленой девушке по силам разглядеть настоящего принца в любом обличии!..

Как ни старалась Джунипер идти медленнее, путь к покоям принца рано или поздно должен был завершиться. Бормотание домоправителей, не перестающих ее успокаивать, стихло, и она увидела перед собой высокие, окованные ажурным железом двухстворчатые двери. Повсюду повторялся один и тот же узор — бесчисленные острые листья ирисов, похожие на клинки. У самых дверей, прямо на полу, дремали несколько мелких кобольдов в пестрой и неряшливой одежде. Видимо, им полагалось всегда находиться при покоях, чтобы исполнять требования наследника Ирисов без малейшего промедления.

Девушка невольно замерла и повернула голову сначала к гоблину, а затем к трясиннице, сама не зная, на что надеясь. Их улыбки стали широкими, как оскалы — только у Заразихи оскал был клыкастым и кривым, а у Живокости — мелкозубым, как у хищной рыбы.

— Идите же к принцу, сударыня Джуп, — почти пропели они.

— А что, если принц меня прогонит? — спросила Джуп, почему-то все больше убеждаясь в том, что Ноа не будет ей рад.

— Что ж, тогда ваша придворная служба в Ирисовой Горечи завершится, только и всего, — ответил господин Заразиха, не переставая скалиться, однако при этом недобро прищурился.

И Джуп, знавшая чуть больше, чем ей полагалось, убедилась: угрожать ей домоправители не могут — ведь ей нужно полюбить принца, а не притворяться из-за страха, — но если Заразихе и Живокости покажется, что затея безнадежна, то ей и Мимулусу несдобровать.

С самыми дурными предчувствиями она вошла в комнату Его Цветочества, принца Ноа из благородного дома Ирисов.

…Наверняка это были самые роскошные покои Ирисовой Горечи: высокие сводчатые потолки, медовое сияние застывшей смолы повсюду, узорчатый полированный пол и великолепная кровать, сама по себе размерами не уступавшая гостевым комнатам «Старого Котелка». На резных столбах крепился балдахин из темно-лилового шелка, и таким же шелком были занавешены кое-где стены, что выглядело неопрятно и бессмысленно… Тут Джуп сообразила: под шелковыми покрывалами спрятаны многочисленные зеркала! Принц, изуродованный проклятием, не желал видеть свое отражение!..

Окна — которые и без того в Ирисовой Горечи были малы и узки, — также плотно занавесили, чтобы ни один луч солнца не тревожил страдающего наследника. Комнату освещали многочисленные разноцветные лампы, большие и маленькие, но это все равно не могло заменить дневной свет — повсюду царил полумрак, пахнущий смолой и медом.

Джуп неуверенно шагнула вперед, ощущая как и без того неудобное платье прибавляет весу с каждой секундой, и сдавливает грудь, не давая дышать.

— Ваша Светлость! — позвала она, вглядываясь в ворох разноцветных шелковых одеял, беспорядочно сваленных на кровать. — Ваше Цветочество!.. Я Джунипер Скиптон. Вы, должно быть, слыхали, что меня определили к вам в придворные дамы…

Тут одеяла принялись шевелиться и приподниматься, как будто тот, кто прятался под ними, беспокойно заворочался.

— Дама? — раздался слабый, но в то же время удивительно надменный и капризный голос. — То, что тебя нарядили в это безвкусное платье, еще не делает тебя дамой! Я в ссылке, я проклят, я безмерно унижен, но это не значит, что у меня не осталось чувства собственного достоинства! Прежние мои придворные дамы были утонченными созданиями, сотканными из туманов, лунного света и полуночного соловьиного пения, а ты — человек. Да у тебя рука толщиной с мою шею, Джунипер Скиптон!..

Позже Джуп не раз думала: если бы принц Ирисов заговорил с ней вежливо и ласково — она бы вконец растерялась. Но вредность Ноа привела ее в чувство, как это делают нюхательные соли, и она немедленно ощутила ясность ума. «Вот же премерзкий принц! — возмущенно подумала она, невольно расправляя свои сильные плечи и стараясь держать голову как можно выше. — Недаром Мимулус советовал бросить его в лесу! И от этого вздорного создания зависят наши жизни?! Во что бы то ни стало нужно обвести его вокруг пальца. Не желаю погибать из-за капризов какого-то цветочного паршивца!»

— Ох, мне так жаль, что я вас огорчила, — сказала она вслух, стараясь держаться как можно угодливее. — Конечно же, я недостойна вашего двора, светлейший принц! Но я буду стараться изо всех сил.

— Как сорняку не стать цветком, так и тебе не стать интересной собеседницей, как ни старайся! — ответил на это несносный Ноа, не показываясь, впрочем, из-под одеял.

— Возможно, я смогу как-то услужить вам, — настаивала Джуп, в ужасе представляя, что скажет гоблин Заразиха, если принц сейчас ее прогонит и запретит приходить снова. «Неужто домоправители не объяснили ему, зачем меня прислали? Он ведет себя так, как будто ему совершенно не хочется, чтобы с него сняли проклятие!» — с досадой подумала она.

— До чего же ты настырная!.. Ну, быть может, в качестве служанки ты и сгодишься, — поразмыслив, неохотно согласился принц. — А ну-ка, подай мне нектар! Подойди сюда, поближе, раз ты такая храбрая — тебе ведь говорили, что проклятие меня обезобразило?..

И Джуп увидела, как в полумраке, под балдахином, загорелись две огненные точки — глаза Ноа. Принц, вне всякого сомнения, был страшно зол. «Он хочет меня испугать, чтобы я сама сбежала! — осенило Джуп — И до того грубил намеренно, вынуждая меня уйти — словно по собственной воле!». Видимо, открыто спорить со своими домоправителями Ноа не хотел, но собирался сделать все, от него зависящее, чтобы их затея провалилась. Ему не было никакого дела до того, что это обречет гостью-пленницу на верную гибель!

Конечно, Джуп ужасно боялась — Мимулус ведь не зря оберегал ее и просил не смотреть на принца! Но ей не оставалось ничего иного, как подойти к кровати, взять кувшин и налить в стакан хмельной золотистый напиток, как можно старательнее пряча от взгляда Ноа свои дрожащие руки.

— Возьмите, Ваше Цветочество, — сказала она и протянула стакан принцу — в пугающую темноту, царящую под богатым пологом кровати.

— Благодарю тебя, Джунипер Скиптон, за верную службу! — прошипел Ноа, и, внезапно подавшись вперед, схватил ее за руку, одновременно с тем заглядывая в лицо Джуп. Принуждая смотреть прямо ему в глаза!..

Джуп охнула, и отшатнулась, едва не упав.

— Видишь, не так уж хороша служба проклятому принцу, — продолжал шипеть Ноа, до боли стискивая ее запястье. — Вряд ли ты привыкнешь к этому страху — наоборот, тебе будет все противнее видеть меня. Никакие платья и украшения не стоят того, чтобы терпеть мое уродство и мой дурной характер! Ну же, иди к моим верным домоправителям, и скажи, что не вернешься в эту комнату, даже если они предложат тебе весь янтарь и жемчуг Ирисовой Горечи!.. Или я сам сейчас позову их и скажу, что ты кривишь лицо и готова плакать при виде своего господина, а это никуда не годится!..