Москит. Конфронтация - Корнев Павел Николаевич - Страница 45

Они-то не операторы! Или им то лишь в плюс?

Но нет, зашатался и упал ещё один военнопленный, с ним церемониться не стали — зарубили сразу. И следующих двух — тоже. А вот дальше мотоциклисты сместились от хвоста колонны, покатили от неё по бокам, и очередного потерявшего сознание бедолагу, рухнувшего на землю прямо передо мной да так и оставшегося лежать, не убили, а забросили в кузов грузовика. И когда очередной мой товарищ по несчастью закрыл ладонью глаза, зашатался и упал на колени, его тоже не добили, а лишь огрели дубинкой по голове и погрузили в машину.

Я не забывал время от времени оглядываться, вот и отметил это немаловажное изменение. Упал ещё один, затем другой, и вновь вместо казни последовало куда более гуманное обращение. Кожу пекло всё сильнее и всё сильнее рвало энергетический узел; до внешней границы источника оставалось рукой подать, и больше уже я не сомневался и не осторожничал — упал сразу, как только рухнул, едва не пропахавший землю носом парень со шрамом на щеке, какое-то время бежавший бок о бок со мной.

Тотчас безумным страхом навалились сомнения, но стиснул зубы, остался лежать, изображая потерю сознания. И не прогадал — вместо удара мечом или тычка штыком, меня втащили в кузов пылившего за колонной грузовика. Тот немного проехал и вновь остановился, к нам забросили трёх военнопленных, а потом рядом устроили ещё одного, из ушей, носа и рта которого текла кровь.

И всё — остановились.

Пару минут ничего не происходило, затем грузовик развернулся и покатил прочь от источника сверхсилы. Я рискнул оглядеться и насчитал в кузове девятерых. Со мной — десять. Как видно, трое из нас сумели преодолеть внешнюю границу энергетической аномалии, и мне даже думать не хотелось, какими чудовищными отклонениями обернётся их инициация в качестве операторов.

Где-то позади застучали пулемёты, и мелькнула мысль, что отклонения и девиации — это не то, чего тем стоило бы опасаться. Вот дерьмо…

На обратном пути грузовик сделал остановку у железнодорожной платформы. Там забравшийся в кузов рядовой принялся тормошить военнопленных и приводить их в чувство с помощью нашатырного спирта. Очнулись все за исключением последнего — тот давно уже перестал сипеть, пытаясь втянуть в себя воздух, умер. Нас осталось девять.

Что я испытал по этому поводу? Ничего. Ровным счётом ничего. В душе всё выгорело, не порадовался даже тому, что на каждого из нас пришлось чуть больше из выданной конвоирами воды.

Но усталость — усталостью, отупление — отуплением, а вернувшуюся к платформе вагонетку с заляпанной кровью клеткой, заменявшей кабину, я разглядывал во все глаза.

Что же там такое произошло? И не ждёт ли то же самое нас?

Пока стояли, к источнику протопала колонна в полсотни молодых нихонцев в таких же штанах и рубахах, как и у пленных, но в форменных кепи на головах и деревянных сандалиях. Они слаженно поприветствовали наших караульных, а вот важного вида юнцы в военной форме, коих везли в том же направлении на грузовиках и легковых вездеходах, глядели по сторонам с показным высокомерием.

«На инициацию отправились, — решил я и в сердцах пожелал: — Чтобы вы все там сверхрезонанс словили, гады!»

Когда к платформе подъехал вездеход с сопровождавшими нас офицерами, на нём привезли двух из трёх забежавших на территорию энергетической аномалии военнопленных. Их в сознание приводить даже не пытались и к нам не перегрузили, да и по возвращении на базу сразу унесли куда-то на медицинских носилках. И труп из кузова — тоже.

Ну а остальным прямо во дворе одного из корпусов вручили по миске варёного риса и кружке чая. Рис был слипшимся и с камешками, а чай отличался землистым привкусом, но никто не жаловался, не оставили ни крошки, ни капли. И как-то разом отпустило, жизнь перестала такой уж беспросветной казаться. Не меня одного отпустило — остальные тоже расслабились, так что на особенности психики эффект было не списать. И отходняк после походов в Эпицентр таким образом тоже никогда прежде не проявлялся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Начались негромкие разговоры, но пообщаться нам не дали и прямо в одежде загнали в душевые. На сей раз дезинфицирующим средством вода не воняла, я ещё и напился вволю, дабы какое-то время не зависеть от милостей надсмотрщиков.

В мокрой одежде нас отконвоировали в ближайший к воротам корпус, загнали в просторную комнату с железной дверью и крохотным зарешёченным окошком, на полу которой были раскиданы циновки.

Лязгнул засов, и молодой подтянутый человек с волевым лицом, выправка которого уже бросилась в глаза ранее, объявил:

— Меня зовут Родион Перовский…

А! Из бывших!

— Приятно познакомиться, — буркнул я, ушёл в дальний угол и улёгся на циновку, закрыл глаза.

— Да он контуженный, — подсказал молодой паренёк, в лагере для военнопленных живший в одном бараке со мной.

— Оно и видно, — с откровенным раздражением выдал Перовский. — Давайте знакомиться!

Я его призыв проигнорировал, остальные назвались, разместились на циновках, начали обсуждать события сегодняшнего дня. Мне было не до пустой болтовни, мне во что бы то ни стало требовалось поскорее снять спазм энергетических каналов. Снять спазм, восстановить способности к управлению сверхсилой и унести отсюда ноги, а заодно уничтожить всех, кто только попытается меня остановить.

Переполнявшие душу злость и страх вкупе с болью в измученном теле и гнетущей близостью источника сверхсилы до предела осложнили погружение сознания в поверхностный транс, необходимый для полноценной работы с ясновидением, для начала пришлось заняться обретением внутреннего равновесия.

Проще всего оказалось отрешиться от негромкого гомона голосов, вскоре он сделался однородным фоном, мало чем отличающимся от плеска воды. Куда больше проблем доставили жжение в стёртых ступнях и боль многочисленных ушибов, с этим помогло справиться лишь самовнушение, не сказать — самообман.

Голоса сокамерников сделались журчанием лесного ручья, циновка под спиной превратилась в поросший травой берег, натруженные ноги больше не горели, их обжигала ледяная вода, а боль в затылке вызывал не ушиб, а всего лишь попавший под голову острым краем камешек. Но убирать его мне было лень. Всё было лень, я просто наслаждался тишиной и спокойствием.

Уже начинавшее понемногу становиться привычным фоновое излучение взбаламутила волна энергетических помех, и я вывалился из транса, вновь в полной мере прочувствовал поутихшие было неприятные ощущения.

— Это что сейчас было? — забеспокоился жилистый парень с воспалённым шрамом поперёк левой щеки.

— А что такое? — удивился Родион Перовский.

— Аж проморозило всего, будто кто-то по моей могилке прошёлся!

Какой-то юнец нервно захихикал, а кряжистый мужик с руками в кожу которых намертво въелись пятна машинного масла, посоветовал:

— Сплюнь!

Парень отнёсся к совету с неожиданной серьёзностью и трижды сплюнул через левое плечо, словно это действительно ему могло сейчас хоть чем-то помочь. Но нет, конечно же — нет. Не могло.

Я сообразил, что ему удалось уловить сверхэнергетическое воздействие, призванное определить местонахождение всех обитателей этого непонятного места, но не посчитал нужным тратить время на объяснения. Вновь закрыл глаза, вновь представил себя лежащим на берегу лесного ручья и не просто представил, но заставил мозг поверить в нарисованную воображением картинку, отрешиться от неприглядной действительности.

Почти преуспел. Всё испортил металлический лязг. Своей неправильностью он разметал спокойствие транса, я встрепенулся и обнаружил, что это надсмотрщик отодвинул кругляш-заслонку дверного глазка и заглянул в камеру из коридора. Разговор как отрезало, но к нам никто не зашёл, стальной кружок вернулся на место.

Да что ж это такое?! Будто нарочно расслабиться не дают!

Но — не беда, с каждым разом мысленно переноситься на лесную поляну получалось всё проще, и очень быстро я вновь достиг того состояния, когда на первый план вышел дискомфорт, который причиняла близость источника сверхсилы. Фоновое излучение жгло не так уж и сильно, но его неправильность заставляла резонировать и сокращаться энергетический узел, и вот уже это обстоятельство игнорировать не было ровным счётом никакой возможности.