Рассказы о юных героях - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 14

Котляров раздвинул ветки ивняка и увидел, что по озеру движется плот. Позади перевозчика, ёжась от ветра, стояли Рая и Лара. Разведчицы вернулись! Котляров встретил их у причала.

Они прошли по берегу несколько шагов и остановились. Рая высыпала из платка огромные семена: свёклу, бобы, горох… А Лара провела по песку прутиком длинную черту.

Котляров нахмурился: их в штабе ждут, а они играются…

Но рядом с первой чертой Лара провела вторую, получилась дорожка. Котляров понял: дорожка — это деревенская улица, а квадратики по обе её стороны — это дома.

— Горошина будет часовой. — Лара положила горошину в конце дорожки. — И ещё здесь и здесь стоят часовые. Тыквенное семечко будет пушка. Она вот за этим лесом. А бобы — пулемёты. Видите, где я их кладу?

Начальник разведки вынул из полевой сумки карандаш и бумагу и стал перерисовывать план.

В этот весенний вечер решилась судьба Лары и её подружек. Партизаны приняли их в свою боевую семью.

С этого вечера домом для Лары стала изба разведчиков, где спали по-походному, не раздеваясь, чтоб вскочить сразу же, как только позовут.

В этом доме надо забыть детские капризные слова: «не хочу!», «не могу!», «не буду!». Здесь знают одно слово: «нужно». Нужно для Родины. Для победы над врагом.

Нужно разведать расположение орудий в деревне Могильное. Три девочки стучатся в дверь избы:

— Добрая тётенька! Пустите переночевать беженцев…

Вечером «беженки» носятся по деревне, играя в салки с хозяйскими детьми. Одна из «беженок», кудрявая, темноглазая, всё норовит прошмыгнуть мимо замаскированных орудий.

— Тю-тю! — прикрикивает на неё немецкий часовой.

— Тю-тю! — весело отвечает хитрая девочка.

И часовой отворачивается. Ну и дурочка! Решила, что он тоже хочет играть. А ведь девочка нарочно прикинулась дурочкой, чтоб оставить часового в дураках.

Нужно разведать, какие немецкие поезда и с каким грузом приходят на станцию Пустошка. За поездами из окошка своего дома наблюдает старик Гультяев, незаметно ведёт подсчёт.

Но Гультяеву не верится, что партизаны могли прислать к нему в качестве связного девочку. Старик молчит, угрюмо перебирая слесарный инструмент. И вдруг девочка, наклонившись, тоже начинает рыться в ящике.

— Это рашпиль, это сверло. А где у нас штангенциркуль?

— Да откуда ты это слово знаешь: «штанген»?

— От папы. Он был слесарем на заводе «Красная заря» в Ленинграде. Моего папу убили в финскую войну.

— Голубушка! Чего же ты сразу не сказала, что ты наша рабочая косточка, слесарева дочь?

Нужно разведать, какие немецкие машины движутся по большаку Идрица — Пустошка. И девочка нанимается в няньки в деревне Луги, поближе к большаку. Семья Антона Кравцова довольна нянькой: уж такая усердная, уж такая учёная! Песни поёт, сказки сказывает, не ленится гулять с малышом в поле. Говорит: «Там воздух чище, а ребёнку нужен кислород!»

Если бы видели Кравцовы, что делает в поле их учёная нянька! Лёжа в густой траве, она незаметно зарисовывает оленей и тигров — опознавательные знаки немецких машин.

Кем только не приходилось быть девочке: и беженкой, и нянькой, и пастушкой, и даже кукушкой, которая, сидя на дереве, подаёт партизанам сигнал. Если на дороге показался мотоциклист — «кукушка» кукует протяжно и медленно, если подвода — «кукушка» кукует отрывисто, скороговоркой. Сколько раз повторит своё «ку-ку!» партизанская кукушка, столько движется по дороге машин или подвод.

Очень часто девочке приходилось быть нищенкой. В то время много голодных ребят просило под окнами:

— Подайте хлебушка, добрые люди! Подайте сироте!

Эти же слова повторяла кареглазая нищенка в деревне Сельцы перед домом Ивана Сморыги. Для партизан это был свой человек. Чтоб добыть нужные партизанам сведения, он поддерживал знакомство с полицаями.

И сейчас два немецких изрядно выпивших солдата и два полицая сидели у него за столом. Пожилой полицай первым заметил нищенку.

— Иван! К тебе гостья. Да какая хорошенькая!

Сморыга быстро взглянул в окно.

— Ты что смеёшься надо мной? Это же нищенка, попрошайка. Надо поскорей её отправить, как бы не украла чего.

Сморыга вышел на крыльцо и бросил в Ларину сумку несколько хлебных корок. Нищенка поклонилась.

— Спасибо, дяденька! Дай бог тебе здоровья.

Глаза девочки блеснули. Она успела расслышать шёпот Сморыги:

«Приходи вечером, сейчас ко мне нельзя».

Вечером в дверь раздался условный стук. Маленькая нищенка проскользнула в избу и уселась у печки.

— Была в Чернецове? — спросил Сморыга.

— Была, дядя Ваня. Как немцы запоганили школу, устроили там казарму! Я всё высмотрела: где у них стоит пулемёт, на какую сторону выходят двери и окна. А вот когда сменяются часовые, я не смогла проследить.

— Часовые заступают на пост вечером в восемь часов, — сказал Сморыга, — и меняются через два часа. Немец проболтался спьяну.

Через два дня отряд Карпенко, проводником которого были Лара и дядя Ваня Сморыга, незаметно окружил чернецовскую школу. Застигнутый врасплох, немецкий гарнизон был уничтожен. Пятнадцать полицаев сдались и перешли на сторону партизан.

Пожилой полицай долго ещё потом вспоминал хорошенькую нищенку.

— Вот это девчонка! И смела, и хитра!

…И в Усть-Долыссах появилась кудрявая девочка-нищенка.

— Беги! — кричали мальчишки, увидев, что нищенку задержали два полицая. — Они тебя не догонят, беги!

Но она не убежала и покорно последовала за полицаями. Никто не видел, как в укромном месте полицаи передали нищенке пачку писем.

— Какие вы молодцы, Коля и Вася! — сказала девочка.

Ведь она знала, что Коля Шарковский и Вася Новак нарочно поступили в полицаи, чтоб помогать партизанам. Письма, которые они похитили из немецкой полевой почты, девочка спрятала на дно нищенской сумы под корками хлеба и доставила их в партизанский штаб.

Каждая воинская часть имеет свой номер полевой почты. По номерам на конвертах, которые принесла Лара, нашему командованию стало известно, что две венгерские дивизии переброшены с Карельского фронта в псковские леса…

Много длинных дорог прошла за свою партизанскую жизнь девочка, много опасных дорог. Где-то на перепутье кончилось её детство: пионерку Лару Михеенко приняли в комсомол.

И опять дороги, дороги, дороги… Опять шагают по дорожной пыли маленькие ноги, загрубевшие от долгой ходьбы босиком.

В конце лета Лару перевели в 21-ю бригаду.

Ей было поручено заминировать просёлочные дороги между Идрицей и Пустошкой.

Лара могла быть довольна: на расставленных ею минах подорвалось пять немецких автомашин.

В характеристике, данной командиром 21-й бригады капитаном Археменковым на разведчицу партизанского отряда № 3 Ларису Михеенко, говорится, что она участвовала в подрыве поездов на станции Железница, что за операцию по разведке и взрыву железнодорожного моста через реку Дрисса, так называемого Савкиного моста, Лариса была представлена к правительственной награде.

Осенним днём вместе с новой подругой Валей Лара пришла в деревню Игнатово. Здесь она знала дом, где можно было отдохнуть с дороги. Сюда же зашли два вооружённых автоматами партизана — Николай и Геннадий. Хозяйка всех пригласила за стол.

— Встретим наступающий праздник. Ведь сегодня четвёртое ноября.

Парни, улыбаясь, ответили, что надеются встретить праздник вместе с Советской армией на освобождённой от врагов земле.

— Наши войска уже близко, — сказал Геннадий. — Понятно, мы, мужчины, пойдём до Берлина, а вы, девчата, вернётесь домой.

— Домой! — как эхо, повторила Лара и, смутившись, отвернулась к окну.

Ещё раньше её хотели отправить на Большую землю на самолёте, но она не соглашалась; пока самолёт не улетел, пряталась в лесу. Но теперь, когда партизаны соединяются с Советской Армией, она согласна. Сперва в Печенево за бабушкой, а потом вместе с бабушкой в Ленинград!