Притяжение (СИ) - "Ann Lee" - Страница 15

Елизавета была высокая, стройная, и молодая. Длинные светло-русые волосы, убирала в высокую причёску. Макияжем не злоупотребляла, одевалась скромно и по-деловому, и предпочитала носить стильные очки вместо линз. Ум имела острый, образование высшее, хватку деловую.

Елизавета была находкой, ещё одной в команде Руслана.

Скольких он перебрал, прежде чем нашёл её.

И сколькие сами слиняли, не вынесли тяжелый характер руководства.

Елизавета работала уже третий месяц, и Руслан был очень доволен, что выражалась в стабильной повышенной премии помощнице, и отсутствии плохого настроения у руководства.

Он осмотрел её придирчивее, чем себя минуту назад. Девушке было дано задание выглядеть элегантно, и без излишеств, и пошлости. Елизавета, как и всегда, справилась на ура. На ней была белая блузка, наглухо застегнутая под горло, с широкими рукавами, которые открывали тонкие запястья, приталенная, но не узкая черная юбка, ниже колена, и туфли на высоком каблуке. Неизменная причёска и неброский макияж. На шее тонкое, длинное жемчужное ожерелье с именитым брендом.

Удовлетворённо хмыкнув, Руслан кивнул, и накинул на плечи пиджак.

— Сообщи Антону… гм… Юрьевичу, — тут он слегка запнулся, никак не привыкнет Тоху по имени отчеству звать, но официоз, мать его, и его друг, теперь не просто в охране дома, а работает начальником безопасности его фирмы, какой же он теперь Тоха, — что мы выдвигаемся.

Елизавета кивнула и вышла, оставив после себя еле уловимый цветочный аромат, который защекотали Руслану ноздри, и напомнили о том, что он предпочитал прятать глубоко. Он открыл окно в надежде перебить эту неуловимую сладость, толи ландышей, толи сирени, но майский вечер, был наполнен этим ароматом ещё больше, и только подчеркнул оставленный запах в кабинете. И у Руслана затянуло под грудиной. Он поморщился, но помимо воли, в голове всплыл её образ.

Царица.

Голубые глаза, пронзительные, большие, обрамленные длинными ресницами.

Алые губы. Пухлые, красивые, приоткрытые, и зовущие.

Ворох, кудрявых волос, и узкое личико в них.

Смотрит.

Она всегда смотрит на него.

Как?

Руслан и сам не мог идентифицировать этот взгляд.

Упрекающий? Обвиняющий? Печальный? Злой?

Какой, Руслан не знал. Просто взгляд женщины, которая снилась ему месяц после того как ушла из его жизни. Которую он запретил себе вспоминать… нет, запретил себе помнить. И которую, всё равно видел, в каждой похожей на неё.

И словно по заказу в его мозгу её стон, хриплый, срывающийся. «Руслан!» стонет царица. И тело её дрожит под ним.

Сука!

Он ту неделю не жил. Летал!

Все дела побоку пустил, к ней спешил. Она смирилась тогда, стала послушная, в меру дерзкая. Убить её не хотелось. Хотелось трахать. Он и трахал. Чётко помнил тот момент, когда она сменила гнев на милость. После того, как чуть не сбежала, и после того как он её всю ночь валял. И потом тоже, не мог остановится, особенно после того как она стала такой податливой, послушной. Сама просила, умоляла. И он шалел. Думал, дерзость её заводит его, нет его заводила её покорность. Думал уже, на хуй послать Гордеева, оставить её, хотя и понимал, что взаймы брал её. Пометил всю, а всё равно не его она была.

Тянул время с возвратом долга, хотя Гордеев был готов уже расплатиться, а он всё тянул, не мог с ней расстаться.

Лучше неё никого не было, и не будет, это он осознавал чётко, ещё тогда полгода назад, когда заявил Гордееву, что жену его забирает.

— Ты не охренел ли Руслан? Моя жена тебе, что шлюха какая-то? — взвился Витёк, и было видно, не играет, переживет. — Мало того, что ты итак… — тут Витёк задохнулся, — ты же насилуешь её, — произнёс он это почти с неуловимой надеждой, на обратный ответ.

— Она сама под меня ложиться, — резко отрезал Руслан, — и с превеликим удовольствием!

— Сука! — вскипел Витёк и бросился на Руслана. Он естественно увернулся, но Витёк не сдался, кинулся снова, мазнув по скуле кулаком. Руслан перехватил его руку, заломил.

— Сука! Ублюдок! — орал Витёк, яростно дёргаясь в руках Руслана, и тот небрежно его оттолкнул. — Тебе что, баб мало? Зачем на мою Вику? Зачем?

Видно было, что до этого он тешил себя надеждой, что жена его нетронута была, несмотря на видео, которое послал ему Руслан. И не признание Руслана, что спит с ним царица по доброй воле, так его взволновали, а то, что он сообщил ему, что хочет забрать её, уверили Витька, что всё серьёзно.

— Ты сам виноват, — сухо отреагировал Руслан и отряхнулся. — Я предупреждал тебя…

— У тебя, что совсем ничего святого нет?! Она же жена моя! У нас семья! У нас дочь! А ты… — Витёк не сбавлял оборотов, кружил вокруг Руслана. — А ты кто? Уголовник! Бродяга! Да она твоего мизинца не стоит!

— А твоего стоит? — зло усмехнулся Руслан, впрочем, уже тогда понимавший, что прав Витёк.

Кто он? Присвоил чужую женщину. И пусть ему с ней хорошо, как не с кем, но он взаймы брал эту жизнь. Они, по сути, и незнакомы. То, что у них трах офигенный, ещё не повод жить вместе. Но как не хотелось с ней расставаться, чувствовал Руслан, что подойдёт ему царица по всем параметрам. Но… Вот если бы она сама согласилась, несмотря ни на что. На всё это некрасивое начало. На все эти дебильные обстоятельства. Просто взяла и осталась с ним.

Но царица не кинулась к нему на шею. Она замерла, хотя ему в последнее время казалось, что есть у них что-то настоящее, во всём этом безумном сексе, в этой неумолимой тяге к ней. Когда он просто наблюдал, как она спала, умаянная им. Наблюдал за ней, когда они ужинали вместе. Ловил её жесты, малейшее изменение мимики. Но прав Витёк, не променяет она свою жизнь, на непонятно кого. Непонятно кто, это он, бесчувственное чудовище, как она его назвала. Мальчик, упрекнула напоследок. Всё тогда ему казалось верным и закономерным, он брал её взаймы, вероломно и нагло, и нужно было завязывать. Она не первая, и не последняя.

Тогда утром даже проводить не вышел, смотрел в окно, как Тоха помогает ей сесть в машину, и тёмный внедорожник увозит её прочь. Стало так паршиво, что он разозлился сам на себя. Поднял весь дом, заставил Зару отмыть всё с хлоркой, чтобы духу не было её, выкинул всё, к чему прикасалась. Только легче не стало.

Царица начала сниться ему. Грёбаные порно сны, с её участием, изводили его неделями.

Другие бабы не помогали, ему было просто тошно смотреть на них, а уж прикоснуться.

Алкоголь не брал.

Изматывающие тренировки, вырубали его тело, но подсознание, опять воскрешало в голове напряжённое, выгнутой тело, в которое он погружался раз за разом, и просыпался с каменным стояком, который еле-еле помогал сбивать холодный душ.

Работа стала спасением. Он пёр как танк. Бронебойный и огромный, сносивший всё на своём пути. Не оглядываясь, не размениваясь на полумеры. Люди отсеивались, финансы росли, репутация крепла. Голова пустела, память притупила образ той роковой, которая заставляла чёрствое сердце болеть.

И вот опять, стоило только почувствовать тонкий цветочный аромат, и он снова окунулся в эту муть.

2

Руслан накинул пиджак, и поправил галстук, излишне туго, затянув его, словно стараясь задушить на корню все ожившие воспоминания. Вышел в приемную, где Елизавета заканчивала последние приготовления.

— Руслан Заурович, служба безопасности предупреждена, машина ждёт… — начала она отчитываться, но Руслан перебил её.

— Ты не едешь, — отрезал он, решив это за доли секунды, понимая, что просто физически не сможет дышать этим ароматом целый вечер. — И духи смени, если завтра, хоть намёк почувствую, уволена.

Елизавета, вполне привыкшая к тяжелому характеру своего руководства, немного опешила, но тут же собралась.

— А как же Александров?

— Разберусь как-нибудь, — буркнул Руслан, и зашёл в лифт, тяжело глядя, на растерянную Елизавету, пока створки лифта не скрыли её от него.

Он хмуро уставился на своё отражение в зеркале лифта. Стильный итальянский костюм. Шёлковая рубашка. Модная причёска, и подстриженная, и по-модному обрамленная триммером борода. Он весь был, как те комерсы, которые из грязи в князи. И пусть выглядел он, лучше, намного лучше, но чувство чужого костюма, чужой сущности, опять нагнали Руслана. Особенно оно усилилось, подстёгнутое плохим настроением. Руслан привычно, усилием воли пытался вернуть себе, спокойствие, но червячок уже принялся за свою работу, начал грызть его черствое сердце. И именно в эти моменты он остро чувствовал своё одиночество, которым никогда особо и не тяготился. Вот только в последнее время оно его напрягало. И сейчас, после всей этой череды воспоминаний, он неумолимо погружался в тоску. Даже ему хотелось принадлежать кому-то, кому он не безразличен. Кому он нужен такой, какой он есть.