Почти цивилизованный Восток (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 2

Вот возница цокнул языком, свистнул, и меланхоличная лошадь тронулась с места. Загрохотали колеса по мостовой, и ящики затрясло.

Будь она в сознании…

Стефано пополз куда-то вперед, где обнаружился закуток, отгороженный от основной части фургона доской. Места там было мало, но Стефано всегда отличался какой-то невероятной хрупкостью. И это его смущало. А Эве вот наоборот нравилось.

Виделось в этой хрупкости нечто донельзя изысканное. Благородное. Как в книге, где сила не важна, а главное – красота души.

Ехали.

И ехали.

Долго. Она уже и заскучала. Верно, поэтому и решилась… ну еще потому, что возвращаться в тело не хотелось категорически. Ладно, когда оно просто спит, но сейчас-то тело лежит запертое в тесном ящике, а его окружают вонючие мешки.

…но до чего ведь хорошо вышло!

Матушка с утра получило письмо, что брат возвращается. Правда, толком Эва не поняла, один ли, с невестою ли… и останется ли та невестой после возмутительного побега. Матушка, когда о нем узнала, чувств лишилась, а потом неделю вовсе в постели провела с мигренью и недомоганием. Правда, услышав, что Бертрам отправляется следом, как-то взяла и поправилась.

И даже потребовала оставить безумную идею, но…

Не важно.

Колеса перестали подпрыгивать, а вот лошадка прибавила шагу. Бедная. Ящики выглядели тяжелыми. А Эва всегда лошадей любила. Правда, те не отвечали взаимностью, но так что же ж…

Главное, что матушка после отъезда сделалась совсем невыносимою. А письмо получила и обрадовалась. И вовсе в городской дом отбыла, потому как его надлежало подготовить к возвращению брата. А еще с собой Камиллу прихватила, которая в ином разе точно заподозрила бы неладное. То ли дело Ниса. Ниса Эву любила и жалела.

И отпускала, что на вечера к Энн.

Что…

Все-таки чем так воняет-то?

А Стефано, изогнувшись совершенно невообразимым образом, разделся. И костюм сложил бережно. А потом облачился в какие-то обноски. Вытащив из груды соломы ящик, он извлек из него флакон и тряпицу. И смочив её, принялся тереть лицо.

Зачем?

Эва открыла рот. Белая кожа вдруг потемнела, будто… будто Стефано загорал. Вот он сунул пальцы в глаза и вытащил что-то, отчего сами глаза из ярко-голубых, завороживших когда-то чистотой и цветом, сделались коричневыми.

И волосы у него… он потер их полотенцем, и белые кудри обрели черный цвет.

Это… это не Стефано!

Это кто-то совершенно незнакомый.

Вот он, повернувшись на бок, зевнул. И пробормотал что-то, а что, Эва не разобрала. Стефано лег и придремал. И… и запах ему не мешает, и само это место. А в качестве подушки он использовал камзол из зеленого бархата.

Но… но разве так можно?

Эва растерялась.

И… и вспомнились вдруг разом истории.

Нет, это… это не может быть правдой.

Эти истории рассказывают всем барышням. О коварных соблазнителях, о… но Стефано не пытался соблазнять! Нет! Его поведение всегда отличалось похвальной сдержанностью. Энни даже, признаться, сомневалась, влюблен ли он. Она читала в одной книге, в той, которые нельзя читать благопристойным барышням, но горничная книгу принесла за три серебряных, так вот, там мужчина всегда жаждал от возлюбленной поцелуев.

А Стефано, он даже руку держал бережно, будто та… та хрупкая. Хотя уж Эва-то никогда хрупкостью не отличалась. Матушку это очень расстраивало. Она все пыталась повлиять и даже запретила есть что-то кроме овсянки, но тут уж, слава Богу, отец вмешался.

Не сразу.

Когда Эва в обморок упала и потом еще слегла с простудою, а целитель долго, муторно что-то такое говорил, а что именно, Эва не помнит. Главное, на столе кроме овсянки появились иные блюда.

Она сглотнула. Есть хотелось. С утра в рот ни крошки не лезло, а теперь вот захотелось.

А Стефано… просто… просто он тоже спрятался!

Конечно!

Его ведь станут искать. И… и когда мама узнает, и его родичи, само собой. Он ведь наследник… он… постарался сделать так, что никто-то теперь не признает в этом странном страшном даже оборванце утонченного Стефано.

Эве даже задышалось легче.

Выдумала.

Опять она…

Но мысли не отпускали. Почему тогда Стефано не рассказал о смене облика? Почему не предупредил? Она-то, проснувшись, могла бы испугаться.

Эва потрясла головой, и от этого движения её повело в сторону.

Потянуло.

И…

И она когда-то путешествовала. С матушкой. В матушкином же экипаже, который был куда комфортнее старого фургона. Правда, матушка не разрешала выглядывать в окно, и вообще нужно было молиться всю дорогу, может, поэтому Эва и не запомнила этой дороги.

А тут…

Поля.

Огромные. И деревья. Тоже огромные. Невысокие ограды, сложенные из валунов. Ощущение пространства, такой вот незнакомой безумной свободы, когда хочется взмахнуть призрачными руками-крыльями и взлететь.

Нельзя.

Слишком опасно.

Улететь легко. Вернуться сложнее. И Эва сумела удержаться. Она всегда отличалась благоразумием. Правда, матушка почему-то не верила… не важно.

Главное она удержалась.

И зацепилась, если это можно так сказать. Она сидела рядом с человеком, который держал в руках поводья. Поводья были старыми. Руки в грязных перчатках с обрезанными пальцами, некрасивыми. Сам человек тоже. Где только Стефано его отыскал?

Впрочем, не важно.

Главное, человек этот был готов помочь леди, что оказалась в затруднительном положении. И Стефано, конечно. Лишь бы денег хватило… нехорошо. Деньги пришлось взять из матушкиного секретера, те, что она оставляла на хозяйство. Но Эва потом вернет. Когда Стефано получит титул и матушка… матушка может, в конце концов, забрать долг из приданого Эвы.

Жаль, что само приданое – не золотые монеты, которые в шкатулке хранились. То есть, оно, конечно, деньги, но лежит в банке. И управляющий Эве его не выдаст.

И даже мужу его не выдаст, потому что дедушка так придумал.

Все они…

В какой-то момент просто сидеть и смотреть стало скучно. А ничего другого Эва не умела. После Происшествия ей строго-настрого запретили обращаться к дару.

И даже надели серебряный медальон.

Но Стефано его снял. Да… побег – это дорого. И им все-таки придется на что-то жить. Недолго. Ведь дядюшка Стефано стар и болен, и… но Эва вернет.

Все, до последнего цента.

И правильно она поступила. Правильно…

Глава 2 В которой приключение леди продолжается, а у самой леди появляются некоторые сомнения в правильности выбранного пути

Глава 2 В которой приключение леди продолжается, а у самой леди появляются некоторые сомнения в правильности выбранного пути

Повозка останавливалась дважды. В первый раз она свернула с дороги, чтобы задержаться на какой-то ферме. Эва с удивлением разглядывала грязные дома, меж которых бродили тощие свиньи и неряшливо одетые люди. Здесь Стефано встретили, как доброго знакомого.

Заросший черной бородой тип похлопал Стефано по спине, и они ушли в дом. А из повозки стали вытаскивать ящики. Обычные. Тот, в котором лежала Эва, не трогали. Только крышку подняли и человек, не Стефано и не кучер, другой, совершенно отвратительного виду, долго Эву разглядывал. И даже руки к ней потянул, что было невероятно омерзительно!

Эва едва не умерла от ужаса.

Но появился Стефано.

- Грабли убрал, - сказал он довольно грубо. – Не про тебя.

- Тю… больно-то хотелось, - тот, третий, был бледным и каким-то больным. Лицо его испещренная мелкими шрамами, которые остаются от оспы, вызывало отвращение, как и редкие сальные волосы. – Но может, того… я заплачу…

Стефано молча ударил.

И Эве даже задышалось легче. Хотя, конечно, благородный человек не станет пинать другого человека, выговаривая при этом совершенно неприличные слова.

Эва точно не знала значения, но была уверена: неприличные.

Так выражался папенькин конюх, когда пребывал в состоянии душевного расстройства. А Эва как-то подслушала. Не специально. Просто… просто пряталась.