Еще более дикий Запад (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 60

— Я соскучился, — признаваться в этом легко.

— Когда успел?

— Вот только что.

Она смеется, тихо и от этого смеха кровь закипает, а глаза становятся еще более желтыми.

Золото.

У него сокровище, такое, которое Чарльз никому не отдаст.

— Идем, — его тянут за руку.

— Куда?

— Куда-нибудь. Отсюда.

Да.

Отсюда.

Прочь от двери, только запереть на ключ. Совесть? Молчит, проклятая. Или нашептывает, что Чарльз имеет право отдохнуть, что за Августой присмотрят. Что с сиделкой ей даже лучше…

— Идем.

Эхо собственного голоса тонет в коридоре. Шаг переходит на бег. Главное, руки не выпустить. И пусть сердце обрывается, а в висках стучит кровь, но главное — не выпустить её руки. И Чарльз справляется.

Перед дверью он задерживается.

— Ты… — в золотых глазах переливается пламя. — Будешь моей женой? По-настоящему?

— Ох ты и бестолочь…

Пламя того и гляди выплеснется, и тогда Чарльз сгорит. От любви и страсти, и может, еще от чего-нибудь. Он не слишком-то разбирался в переполнявших его чувствах. Главное, что сгорит.

— Будешь?

— Буду. Куда я денусь. И… кажется, я тебя люблю.

Она произносит это так тихо.

И Чарльз повторяет эхом:

— Люблю.

И снова смеется. Точно, бестолочь. Разве так себя ведут? Не так. Главное… главное, что огня становится вдруг так много, что Чарльз понимает: он не справится с ним один.

Но оказывается, огонь прекрасно можно разделить на двоих.

* * *

Что сказать?

В книгах, оно как-то иначе все было. Даже не могу сказать, в чем иначе, но точно не так. И это вот странное чувство, когда вроде и все хорошо, но страсть до чего стыдно, как от него избавиться?

И вообще… что надо делать?

Ну, дальше?

Лежать? Вставать? Говорить чего? А чего? Поэтому и лежу тихо-тихо. И он лежит. Муж, стало быть. Теперь-то нас ни один суд не разведет, а я не могу понять, хорошо это или нет. И потому гляжу.

Разглядываю.

Пятна поблекли чутка и вообще уже не выглядит он таким потрепанным, как прежде. Волосы вот отросли и торчат иголочками. Я не удержалась и потрогала.

— Ты как? — тихий такой вопрос.

Пожимаю плечами.

Обыкновенно.

Или нет?

— Не поняла еще, — подумав, добавила. — Повторить надо. Ну… потом.

— Потом повторим.

Серьезный опять.

…сиу дала мне шкатулку. Длинненькую, вроде той, которую я храню, но еще не нашла, как открыть. Теперь вот буду две хранить. Только та, что от сиу, легко открывается. Внутри — крохотные склянки числом дюжина.

На всякий случай.

— Я не знаю, дозволено ли мне будет вернуться, — сказала она.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты умерла.

Я ответила совершенно искренне, а сиу склонила голову.

…Дэн обещал поднять документы, те, что сохранились, потому как и вправду с работорговлей в городе все строго было. И стало быть, записи должны остаться.

А по записям и человека найти можно.

…если будет кому искать.

— Если ты не вернешься, — я коснулась её руки. — Пусть вернется твоя сестра. Если захочет. Пусть найдет меня. И я помогу. Чем смогу.

…Дэн сказал, что местные не стали бы рисковать, покупая сиу. И скорее всего, искать мальчишку нужно там, на Востоке.

Вот и поищу.

Или попрошу Чарльза.

— А если нет, то… я постараюсь перевезти твоего сына сюда. Если он захочет.

Сиу умели улыбаться так, что не создавалось ощущение, будто тебе вот-вот горло перережут.

— Спасибо.

— Не за что.

— Это сок темной травы, — она коснулась первого флакона. — Она растет в Мертвом городе, и брать её можно лишь при свете луны. Тогда она сохранит силу. Капли будет довольно, чтобы подарить безумие. А две дадут покой.

— Вечный?

Она слегка кивнула. И коснулась второго флакона.

— Вытяжка из костей мертвеца…

…двенадцать флаконов. Две дюжины ядов. И надо бы сказать о таком подарке Чарльзу, а я вот молчу. Лежу, разглядываю его.

И думаю.

Что могу убить человека двенадцатью способами. И никто ничего не поймет. Скорее всего. Пара капель… и самой становится жутко.

Я же не всерьез?

Или…

— Сиу кое-что дала мне, — я давлю в себе саму эту мысль, до того пугающую, что пальцы холодеют.

…семейная жизнь может быть слишком сложной.

Так она сказала.

И еще, что мне нужно будет что-то, чтобы защитить себя.

И…

— Не хочу говорить о сиу, — Чарльз протягивает руку и наматывает на палец тонкую прядь. — И думать тоже. Ни о сиу. Ни об орках. Ни о некромантах… ни о ком. Только ты и я, ладно?

— Ладно.

Я потом скажу.

Обязательно.

И… и не собираюсь я никого убивать! Ядом так точно. Понадобится, просто пристрелю. Так оно как-то честнее, что ли.

— Расскажи… — просит Чарльз.

— О чем?

— Какой бы ты дом хотела?

Я? Не знаю. Наверное… наверное, все равно. Или…

— Счастливый?

Почти эпилог

Причальные мачты поднимались над округлым, похожим на огромную раковину, зданием вокзала. На поле за ним медленно виднелись огромные туши дирижаблей, уже опустившихся или готовых подняться. Чем-то они китов напоминали, тех, с картинок.

Я смотрела.

На дирижабли. На суету внизу. Люди крохотные, что муравьи. Смешные. Только не до смеха. Во рту пересохла, сердце колотится.

И…

И позади осталась мертвая пустыня, как и городок, в котором нам не слишком обрадовались. Но, главное, с матушкой все в порядке было.

Доусон только женился.

На вдовушке, которая с Востока приехала. За вдовушкой приехали сундуки и стадо тонкорунных овец. Он честно и признался, что давно уж с ней в переписке состоял, а матушку обхаживал, стало быть, чтобы землю она продала. Земли-то у нас еще осталось, а не пользуемся. Эдди, тот, конечно, обиделся и морду ему набил. За матушкины порушенные надежды. Но потом договорились, не без Чарли, сказавшего, что вот так землю продавать не стоит, как знать, чем оно обернется, а вот аренда — дело другое.

Ну и заключили договор.

Матушка же вещи собрала. Правда, собирать было немного и… не обрадовалась она возвращению. А от Эдди отмахнулась, мол, еще не время рассказывать.

Что?

Понятия не имею.

Эдди настаивать не настаивал, матушку он всегда уважал безмерно. Вот мы и погрузились на дирижабль опять. И полетели… и летели, летели… тоска смертная, если честно. Мамаша Мо и та со мною согласилась, что тоска и есть.

Так вот, летели и прилетели, стало быть.

— Волнуешься? — Чарльз подал руку.

— Волнуюсь.

Узкая лесенка протянулась к башне. Я ступила и замерла, оглядываясь. Все то же поле. Туши дирижаблей вверху, и там, ниже, тоже. Узкая полоска залива. Вода издали кажется серой и злой, не таким я представляла море.

А город?

Город где?

— Дальше, — Чарльз указал куда-то в сторону, где небо сливалось с землей, растворяясь сизым туманом. — Пристань сделали в стороне. На всякий случай. Ничего, скоро прибудем. Тут своя железная дорога.

И зачем-то добавил:

— Нормальная.

Наверное, это хорошо. Но… я все равно волнуюсь!

Порыв ветра сорвал мою шляпу, потянул, закрутил и выкинул куда-то в зеленые гривы кустов. Почему-то в этом увиделся дурной знак.

Хотя…

Я же дракон.

Справлюсь. И с ветром. И с городом. И с остальным тоже.

А внизу нас ждали.

— Чарли! — женщина в изысканном черном платье протянула руки. — Господи, Чарли! Ты вернулся!

Чарльз же вдруг споткнулся и… смутился?

— Мама? — он потянул меня, пряча за спину. — Что ты здесь делаешь?!

А я подумала, что, если разобраться, то потерянная шляпа — это так, мелочи. Из всех примет наихудшая — мама твоего мужа, готовая удушить тебя в крепких любящих объятьях.

Конец второй части