Гросс (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 7

— А кем вы служите сейчас?

— Переписчиком.

— Человек-ксерокс, — понимающе кивнул Март.

— Вы не думайте, — спохватился не понявший его Шпекин. — Это только называется переписчик, а так я и на машинке печатать могу, и фотокопии снимать, и вообще…

— Ладно, — прервал его Колычев. — Я только что имел разговор с вашим начальником — господином Карским. И он обещал подыскать подходящих кандидатов в штат. Вы, Николай Аполлинариевич, очевидно, не рассчитываете на его протекцию? Не опасаетесь переходить дорогу генсеку?

— Не-ет, — не слишком уверенно протянул Шпекин.

— Тогда ответьте на вопрос.

— Спрашивайте, ваше превосходительство, — глядя как кролик на удава, вытянулся чиновник перед Колычевым.

— Ну-ну, не стоит так нервничать. Смотрите, на столе передо мной четыре телефона. И только на одном диск. Для чего нужны остальные?

— Мартемьян Андреевич, это совсем просто, — не без облегчения выдохнул «перспективный» кандидат. — Первый справа — для связи с личным секретарем в приемной. Второй — для звонков в главный секретариат. Третий, с наборным диском, — городской. И тот, что с гербом — правительственная связь.

— Неужели и сам Государь может позвонить?

— Такое случается, но нечасто.

— Хорошо. Ответ засчитан. Поздравляю, вы приняты, но с испытательным сроком, — решил гросс. — Завтра я планирую провести собеседования и набрать сотрудников. А пока вы здесь будете один, займетесь приведением поступающих документов в порядок.

— Все будет сделано в лучшем виде! — обрадовался молодой человек. — Только…

— Что, только?

— Соблаговолите позвонить в секретариат и сообщить, что я нахожусь в числе соискателей…

— Ладно, Николай, уговорили… только у меня есть одно условие!

— Все, что угодно!

— Все — не надо. Просто учтите, что предательство в моих глазах — непростительно!

— Я слышал об этом, — облизал внезапно пересохшие губы клерк.

Колычев уже собирался уходить, когда к нему заглянул еще один посетитель. Правда, на сей раз обошлось без стука. Просто распахнулась дверь, и на пороге оказался пожилой господин в хорошо пошитом костюме тройке с уверенным и цепким взглядом.

— Вы позволите, коллега? — спросил он, наткнувшись на Марта, и тому ничего не оставалось делать, как посторониться.

— Прошу.

— Обживаетесь?

— Скорее осматриваюсь.

— Простите, я не представился…

— Я знаю, кто вы. Ваша фамилия Поляков, вы известный банкир, финансист и меценат. Рад знакомству, Александр Лазаревич.

— Польщен-польщен, — расплылся в улыбке сенатор. — Вы навели справки обо всех гроссах?

— А также о членах правления ОЗК и Опекунского комитета. Но вы состоите во всех этих организациях, так что…

— Далеко пойдете, молодой человек! — пристально посмотрел на него банкир.

— Если прежде не сломаю шею? — с деланной наивностью отозвался Март.

— А вам палец в рот не клади, Мартемьян Андреевич, — неожиданно рассмеялся Поляков. — По локоть откусите!

— Ну, почему же сразу по локоть… Только голову… Прошу прощения, — вспомнил об обязанностях хозяина Колычев. — Ни помощников, ни прислуги у меня пока нет, да и припасов тоже. Так что ни кофе, ни чего другого предложить не могу.

— Полно, друг мой. Если бы я захотел кофе, отправился бы на Литейный. Там есть одно заведение, где готовят просто бесподобно. Нет, я зашел поприветствовать вас на правах старшего товарища и пожелать всяческих успехов в этом новом поприще.

— Благодарю.

— Пока особо не за что. А вот на будущее… вы позволите дать вам один совет?

— Конечно.

— Не поймите меня превратно, молодой человек, но в политике нет врагов, как впрочем, нет и друзей. Неизменны только интересы. Это не война. Тут размахивать мечом, что, как я слышал, вы делаете мастерски, ни к чему. Как впрочем, и палить из браунинга. Такие методы решения конфликтов здесь, в столице нашей империи, не допустимы. Вы наверняка, в особенности в первое время, будете по большей части прислушиваться к мнению сенатора Сикорского, адмирала Колчака и прочих ваших благодетелей. И я не могу сказать, что это будет неразумно с вашей стороны. Но, тем не менее, я бы порекомендовал вам не слишком торопиться.

— О чем вы?

— Видите ли, мы все, я имею в виду гроссов, в своей работе руководствуемся прежде всего пользой нашего богоспасаемого отечества. Вот только видим ее по-разному. И далеко не факт, что точка зрения того же Сикорского окажется на деле лучшей…, в том числе и для вас. Посему, прежде чем принять какое-либо решение, хорошенько подумайте, отвечает ли оно этим критериям. И если возникнут вопросы, сомнения, или появится желание глубже разобраться в предмете, по которому предстоит голосование — милости прошу, всегда буду рад оказаться полезным.

— Я запомню ваши слова.

— Вот и славно. Мы ведь можем сотрудничать, а можем и создавать друг другу проблемы. Только зачем? Уверен, что все вопросы решаемы, и при том к взаимному удовлетворению сторон. Вы только вступаете в большую политику. Здесь свои правила. Вы очень юны и совсем не знаете жизни. Прислушайтесь к советам старших, и все будет отлично. А теперь мне пора, так что позвольте откланяться.

— Всего доброго!

Дождавшись, пока дверь за очередным посетителем закроется, Март негромко произнес себе под нос:

— Далась им моя молодость. Да и повторяться этому «банкстеру»[1] было излишне, смазалось впечатление. Вот пусть и думают, что я жизни не знаю. Образ брутального провинциала и рубаки-рейдера сейчас весьма кстати. Они ошибаются в оценках моих знаний и возможностей, что ж, тем лучше. Обязательно отыграю им обратку. Но каково. Сначала нищий делопроизводитель, следом олигарх… Кто следующий?

Обычные люди, будь они хоть трижды одаренными, ходят в клубы, чтобы отвлечься от повседневных дел, отдохнуть душой и расслабиться под модный джаз или бокал хорошего коньяка. Гроссы, в общем, тоже не чуждались ничего человеческого, и потому тем же вечером господин Поляков отправился на Дворцовую набережную.

Обмениваясь ни к чему не обязывающими улыбками и приветствиями со знакомыми, он занял свое обычное место, неподалеку от сигарной комнаты. Сам Александр Лазаревич не курил, но запах элитного табака, а другого в этом собрании не употребляли, ему нравился. Терпкий аромат помогал сосредоточиться перед тем, как принять важные решения.

Чтобы другие не мешали, банкир попросил принести ему газету, но на свою беду не указал какую, и в этом была ошибка. Лакей подал ему «Санкт-Петербургские ведомости», где на первом же развороте красовалась не слишком похожая на оригинал фотография юного Колычева, а под ней большая статья, посвященная его вступлению во владение наследством. Упоминалось в ней и о начале сенатской карьеры молодого аристократа.

— Нет, каково? — громко спросил смутно знакомый господин в пенсне. — Вам тоже нравится? Без году неделя в столице, а все о нем только и говорят!

«Коммерц-Советник Петровский, сильный одаренный, давно домогается статуса гросса, но капиталом не вышел, — подсказала натренированная память».

— А вы что по этому поводу думаете, Николай… Михайлович?

— Да как вам сказать, Александр Лазаревич, — пожал плечами купец, явно польщенный, что его помнит такой человек. — Юноша он, несомненно, не без способностей, но главное не в этом.

— А в чем же?

— Любопытно другое, кто за ним стоит.

— Кажется, это совсем не тайна, — скупо улыбнулся банкир.

— Вы о Сикорском? Ну, даже не знаю. Я, некоторым образом, немного знаком с Игорем Ивановичем, но, по моему мнению, такая интрига вовсе не в его стиле. Шутка ли, Самого вокруг пальца обвести!

«Тем не менее, с подрядами вас глава клана авиаторов прокатил, — подумал про себя Поляков, — хотя да, прокрутить подобный кунштюк под носом императора Сикорский вряд ли решился».

— И кто же, по-вашему, может стоять за нашим юным дарованием?