Испорченный... Книга 2 (СИ) - Юдина Екатерина - Страница 47

Относились ко мне бережно. Мягко и со вниманием.

А мне, тем не менее, было настолько больно, словно кровь вскипала и кожа плавилась.

Я все думала про Грегора Агари и про Яна Веста и каждая мысль, словно раскаленный метал опускалась на сознание.

Я вспоминала о том, как Грегор разговаривал со мной и о том, как улыбался. Был строгим и крайне занятым человеком, но каждый вечер ужинал со мной. Я была трудным ребенком. Девочкой, которой нужно было жить, как мальчик и из-за этого терялась. Впадала в те трудности, которые для моего возраста казались критичными и порой создавалось ощущение, что я сходила с ума, а он каждый раз успокаивал. Отвечал на миллиарды моих «почему?» и всегда неминуемо давал правильные советы. Дарил тепло, внимание, поддержку. Рядом с этим человеком мне казалось, что все проблемы ни по чем и благодаря нему я улыбалась по-настоящему счастливо.

А теперь я узнала, что не являлась его родной дочерью. Более того, его ребенок умер, а меня просто поставили на его место.

Наверное, ему было больно, но Грегор ни разу не показал того, что я ему не родная. Он дал мне даже больше чем мог дать отец.

Из-за этого задавалась новыми «почему?». Только Грегора больше не было рядом, чтобы на них ответить.

И я думала о Яне Весте. О том страхе, который испытывала перед ним.

От него всегда исходила тяжелая аура сильно альфы, но пугала не она, а внешность этого мужчины.

Говорили, что это произошло из-за какого-то неудачного испытания одного из изобретений. Весту тогда было лет семнадцать и его тело очень сильно обгорело. Вплоть до того, что пришлось ампутировать левую руку.

В том возрасте я об этом не знала. Я вообще не понимала, кем являлся этот человек, временами приходящий к нам. Лишь замечала суматоху, возникавшую в нашем доме. То, как слуги восторженно бегали по дому.

Они смотрели на него с восхищением.

А я… с ужасом.

Огромный и сильный, но однорукий. Весь перебинтованный. Так, что даже лица не было видно. Это сейчас я понимаю, что, наверное, каждый шаг ему давался с трудом и невыносимой болью. Но он этого не показывал. Ходил ровно, хоть и с помощью трости.

Всех встреч с ним уже и не помнила. В памяти отображалось лишь то, что я всегда пряталась, всячески стараясь избегать его. А в те моменты, когда у меня не получалось этого сделать, я старалась даже не смотреть на него.

Почему-то вспомнила о том, как сидела во дворе и играла мячом. Не заметила его приближения, но сильно вздрогнула, услышав вопрос:

«Играешь?»

Обернувшись, и увидев этого страшного мужчину, я дернулась настолько сильно, что выронила мяч.

«Ты боишься меня?» — спросил он, смотря на меня единственным целым глазом. Второй тоже был скрыт бинтами. Я всегда боялась того, что было под ними. Внешних уродств, которые скрывал этот человек.

Я ничего не ответила. Просто не могла. Одеревенев, смотрела на него, как на чудовище. В особенности на пустой рукав отсутствующей руки. Обычно этот мужчина носил деревянный протез. В тот момент был без него и меня пугал даже тот чертов пустой рукав.

Мужчина спустился по ступенькам и подобрал мой мяч. Опять поднявшись ко мне, протянул его мне.

«Не бойся. Я не страшный»

«Нет. Вы страшный. Не подходите ко мне» — сбито сказала, смотря на этот мяч, как на нечто такое к чему больше не прикоснусь. Ведь его взял в руку этот страшный человек.

Тогда я резко поднялась со ступенек, на которых сидела и убежала. Даже не оглядывалась. И к тому мячу действительно больше не прикоснулась.

Немного позже этот мужчина опять появился у нас.

«Николас, подойди» — Грегор подозвал меня. Тепло улыбнулся и я уже побежала к нему, но, увидев рядом с отцом этого страшного мужчину, остановилась.

«Нет, я не хочу» — я отрицательно качнула головой и попятилась назад.

«Почему?» — отец приподнял бровь. — «Я хотел, чтобы ты рассказал об успехах в детском саду. Тебя же хвалят воспитатели».

Я отрицательно качнула головой, продолжая отходить назад.

«Ничего страшного» — тот мужчина смотрел на меня, но говорил это моему отцу. — «Я все понимаю. Пусть идет».

Позже отец вечером сделал мне выговор. Объяснил, что нельзя себя так вести.

«Пап, я его боюсь» — понуро прошептала. — «Этот дядя страшный»

«Чем именно он страшный?»

«Он выглядит… Как монстр. И его рука…»

«Николас, пожалуйста, прекрати. Этот человек очень хороший и мне жаль, что ты судишь по тому, что видишь. Я тебя не так воспитывал»

Мне стало жутко стыдно перед отцом, но все равно не могла себя пересилить. Тот страх, который я испытывала перед тем мужчиной, отказывался уходить. Он въедался в сознание и, когда тот человек опять приходил к нам, я вновь старалась прятаться.

Но он больше не подходил ко мне. Не тревожил. Лишь смотрел издалека.

В какой-то момент, когда мне уже было пять, мне все же стало совестно. Причиной этого стали подарки. Раньше, каждый год, на любой из праздников, я находила в своей комнате на кровати коробки в красной обертке. И подарки, находящиеся там были великолепны. Речь была не в их стоимости, а в том, что в этих коробках было то, что я на тот момент желала больше всего.

Помню, как поблагодарила отца за эти подарки, а он ответил, что их оставлял не он.

От кого именно были эти коробочки он мне так и не ответил.

Но в тот момент, когда этот страшный мужчина перестал приходить к нам, подарки тоже перестали появляться. Я не связывала их с ним. Мне вообще было трудно представить, что именно он с такой заботой мог отнестись ко мне. Разве страшное чудовище способно на нечто такое?

Но, тем не менее, мой детский мозг начал работать. Причем, в обратном направлении.

Я долго думала и поняла, что он действительно не сделал мне ничего плохого. Да, в моем понимании он все еще оставался чудовищем, но разве чудовище обязательно должно быть плохим?

После этих мыслей я принялась рисовать открытку для этого страшного мужчины. Делала это долго и остановилась лишь в тот момент, когда была полностью довольна результатом. Ту открытку я считала самой лучшей из тех, которые я нарисовала.

«Пап, когда придет тот страшный человек? Я хочу передать ему эту открытку» — я нерешительно показала отцу аккуратно вырезанный кусок листа. — «И… Я хочу извиниться»

Папа неожиданно обнял меня. Долго молчал. Лишь спустя время тихо сказал, что тот человек больше никогда не придет.

«Почему? Вы поругались? Не переживай, вы обязательно помиритесь, а я сохраню эту открытку» — я улыбнулась, пытаясь приободрить отца.

Я действительно тогда была маленькой и глупой. Не понимала, почему ранее папа ходил в черном костюме и выглядел так, словно его глаза потухли.

Я тогда вообще слишком много не понимала, а сейчас меня ломало. Выкручивало наизнанку и кровью пропитывало судорожные мысли. Хотелось кричать, срываться с места и глубоко расцарапывать собственную кожу. Ведь то, что я сейчас постепенно осознавала, было сильнее любой боли.

Хотелось вернуться в прошлое и взять тот мяч из Его руки.

Посмотреть на Него и сказать хотя бы «спасибо».

Больше никогда и ни за что не убегать от Него.

Проклятье, каким же глупым, никчемным ребенком я была.

Поднявшись с кровати, я на подрагивающих ногах пошла в коридор. Там у горничной узнала, где найти Норда и, постучавшись в дверь его спальни, молча ждала, когда же мужчина выйдет.

— Мисс Мелисса? — выйдя из спальни, мужчина окинул меня взглядом. Уже был глубокая ночь, но он все еще не спал. — Что-то случилось? Вам плохо?

— Я хочу поехать на могилу Яна Веста.

— Мы можем поехать туда утром.

— Если есть такая возможность, я бы хотела сейчас.

Мужчина лишь кивнул. Вернулся за пиджаком, после чего мы вместе спустились вниз. Понадобилось еще полчаса, чтобы собрать охрану и вот в сопровождении трех машин, мы выехали из дома.

— Можно попросить у вас телефон? — спросила. Даже мне голос казался пустым.

— Конечно, мисс Мелисса.