Майор Одинцов (СИ) - Полев Сергей - Страница 6

На всё про всё я трачу всего семьсот пятьдесят рублей, что косвенно говорит об уровне цен, к которому я привык, когда ещё жил на Родине. Это радует, ведь не придётся тратить время на пересчёт сумм и на их сопоставление.

Дедову колымагу я продаю за три пятьсот тем же цыганам. Она мне более не понадобится, так как её будут искать с большой долей вероятности. Либо дед меня сдаст, если выживет, либо всё-таки найдут видео с камер, которые я мог не заметить.

Теперь нужно найти место, где смогу залечь на дно хотя бы на пару дней. Люди в этом районе бараков и одноэтажных деревянных домов бедные, что позволит легко купить убежище. Правда, надо быть осторожнее с этим делом, дабы не нарваться на тех, кто захочет лёгких денег.

С тяжёлой сумкой на плече, с закрытым кепкой и маской лицом я брожу по пригороду Рыбинска и подыскиваю подходящую лачугу. В основном тут живут семьи, что мне совершенно не подходит. В идеале мне нужна одинокая старушка, которая может сходить в магазин и будет держать язык за зубами.

Спустя час блужданий, я натыкаюсь на домик, стоящий на горе. Хоть он и кривой, но ему повезло больше, чем соседним строениям, которые сгорели дотла. Но самое главное — перед ним на лавочке сидит та самая бабушка в кокошнике. Сидит и играет с кошками.

— Здравствуй, бабуля, — вежливо начинаю я и подхожу к ней.

— И тебе не хворать, сынок, — она бросает на меня оценивающий взгляд, а затем вновь уделяет всё внимание кошкам.

— Слушай, я тут проездом… Мне бы пожить денька два… Заплачу, сколько скажешь.

— Так чего не снимешь комнату в ночлежке? Вон там, внизу по улице, — она указывает в нужном направлении.

— Не хочется ютиться рядом с этими… Ты не смотри, что я так одет, деньгами не обижу, — достаю из кармана пять тысячных купюр.

— Два дня, говоришь? — она смотрит на деньги и тяжело вздыхает.

— Два-три, не больше, — протягиваю ей все купюры. — Проблем не будет, обещаю. Мне бы только помыться, поесть да поспать.

— А чего в маске? Больной поди?.. — бабуля недоверчиво щурится.

— Рожа раскурочена… Тварь вылезла из червоточины и спалила мой дом… — решаю использовать всю полученную информацию об этом мире, чтобы надавить на жалость.

— Сочувствую… Ну-ка покажи, — на удивление проворная бабка не верит мне на слово. — Если говоришь правду, то впущу. А если заразу разносишь, то погоню ссаными тряпками.

Ситуация патовая. Либо раскрывать свою личность, либо искать другой дом. Вот только я уже сильно вымотался и проголодался. Сейчас я ещё могу холодно мыслить, но пять-шесть часов таких вот скитаний и усталость на пару с голодом начнут говорить вместо меня.

— Ладно… — через оба плеча осматриваюсь, нет ли кого поблизости, способного увидеть моё лицо, а затем снимаю маску и поднимаю козырёк. — Теперь ты меня впустишь?

— Господин Одинцов! — выкрикивает она.

— Тише ты! — цыкаю я и вновь маскируюсь. — Пошли в дом.

— Конечно-конечно, — женщина поднимается с лавочки, держась за поясницу, и ковыляет в сторону ворот. — А по телевизору сказали, что вы погибли…

— Ага. Три дня отдохнул и воскрес, — перед тем, как закрыть ворота, ещё раз осматриваюсь. К счастью, никому нет дела до одетого в лохмотья бомжа и старой бабки. — Как звать-то?

— Зина.

— Баб Зина, надеюсь, ты понимаешь, что ни одна живая душа не должна знать обо мне.

— Как скажете, господин… Его Сиятельство много для нас сделал… Кстати, а нам и дальше будут раз в неделю привозить воду и крупы?

— Эм… — мы заходим в дом, и она сразу же ставит чайник. — Даже не знаю… Я не особо знаком с тем, чем занимался мой отец.

— А правду говорят, что он похитил секретные документы?

— Его подставили. Нас всех подставили. И пожалуйста, давай закроем эту тему.

— Хорошо, господин… Вам пряники или булочки?

— Суп, может, какой есть? Или та же каша?

— Гречка с грибами осталась… Будете?

— Разогревай, — сажусь на простенький деревянный стул и ставлю сумку рядом. Зина в это время орудует за электрической плитой допотопных времён.

— А ваши родичи тоже живы?

— Вряд ли, — холодно бросаю я, ибо даже свою родную мать не помню, не то что здешних «родичей».

— А что теперь с нами будет? Вы займёте место своего отца и будете править Рыбинском?

— Баб Зин, я вообще без понятия, что будет дальше. Видишь фингал? — показываю на разрастающуюся опухоль. — Меня так избили, что я едва помню, как выглядит мой отец.

— Память отшибло? — обеспокоенным тоном интересуется она.

— Типа того. Причём конкретно. Ты бы знала, как я удивился, увидев магию…

— Магию? — бабуля смотрит на меня, как на идиота, который заявил, что трава синяя. — Ваш Дар наконец-то проявился?

— Мой кто?.. Дар?

— Оу… Вы совсем всё забыли?.. Ваш отец в совершенстве владеет магией иллюзии, а матушка была лекарем. Она мою соседку вылечила от рака груди… Царствие им небесное…

— Эм… — усталость и голод сказываются на моём тугодумие. Я никак не могу уложить в голове слова этой старухи. Какой ещё, в жопу, Дар?

— В вашей крови течёт их сила, ваш Дар обязательно проснётся… Вы не просто одарённый, вы истинный… Как и ваши родители. Сейчас вам сколько? Двадцать два?

— Вроде того…

— Насколько я знаю, у многих одарённых он пробуждается ещё до восемнадцати… Но я не слышала о детях бояр, которые рождаются без Дара. Хоть в двадцать пять, но он пробудится…

— Ага, успокоили… — уплетаю гречку прямо со сковородки, запивая чаем. — На меня объявлена охота. И если вы проболтаетесь, то меня убьют. Надеюсь, вам это понятно.

— Конечно, господин… — она садится рядом. — Я не знаю всех подробностей, но мы служим не только Императору, но и вам. Да и вас в государственной измене не обвиняли…

— Я доем и немного отдохну, а вы останетесь дома. Поймите меня правильно, я не могу верить вам на слово. Поэтому пару дней мы с вами не будем никуда выходить. Еда у вас есть?

— Полный погреб солений и варений. Ну и крупы разной килограмм пять.

— Отлично. Этого хватит сполна. И да, возьмите за доставленные неудобства, — кладу на стол те пять тысяч.

— Ну что вы, господин, не нужно… — по глазам вижу, что она хочет взять, но всё равно отнекивается. — Вам нужнее.

— За меня не переживайте, — заканчиваю с трапезой и иду в единственную комнату с одинокой кроватью. — Я посплю до ночи, а потом будет ваша очередь. Организуем, так сказать, дежурство.

— Хорошо, господин. Как пожелаете.

Конечно, выспаться мне не удастся. Напротив, я буду лишь имитировать сонное состояние, периодически похрапывая. Это нужно, чтобы убедиться в честности бабы Зины. В лучшем случае поспать смогу завтра, когда буду в ней уверен.

А сейчас получится только подремать, прислушиваясь к посторонним звукам. Надо бы помыться, но здесь это можно сделать только в бане. Завтра попрошу набрать тазик с водой, дабы лишний раз не выходить на улицу.

С наступлением темноты сердобольная бабуля готовит манную кашу и будит меня. Я делаю вид, что выспался, хотя на самом деле сон мне только снится…

Однако мне удаётся выяснить, что Зина не склонна нарушать приказы. По крайней мере, без серьёзных причин.

Мы меняемся с ней местами: она в кровать, а я на кухню есть кашу и пить чай. За окнами начинаются пьяные гуляния, периодически слышатся крики и треск бьющегося стекла. Местные жители отрываются на полную катушку.

Оно и понятно, ведь чем ниже их социальный статус, тем чаще им нужно уходить в Нирвану. Иначе можно сойти с ума или прыгнуть в петлю. Но мне было бы спокойнее, если бы за окном царила тишина, дабы не приходилось реагировать на каждый громкий звук.

На всякий случай надеваю кобуру того «пиджака» и убираю в неё пистолет-пулемёт. Так на душе спокойнее, не нужно дёргаться к сумке, чтобы схватиться за оружие.

За окном всё темнеет и темнеет, а я рассуждаю о событиях минувшего дня. Слишком много всего, чтобы уложить это в единую картину… Но можно почти со стопроцентной вероятностью утверждать, что реальность реальна, так как ни на сон, ни на трип она уже не походит. Слишком уж затянулась.