Баламут (СИ) - Горъ Василий - Страница 83

Не унялись даже после того, как узнали Долгорукую. Наоборот, начали высказывать ей претензии и угрожать от имени своих родов! Тут нам с Ларой надоел этот концерт, и мы вышли из себя. Так, слегка. Но после нескольких минут крайне жесткого рукоприкладства страдальцы стали шелковыми. Так что были избавлены от потертостей, переодеты и переобуты, под нашим чутким руководством совершили двухчасовой марш-бросок по пересеченной местности, догнали первую группу и были переданы под начальство ее командира… в статусе ненамного выше уровня плинтуса:

— Девушки достойны уважения. Их спутники потеряли право называться мужчинами. В общем, до выхода к нашей стороне линии фронта использовать в качестве носильщиков, предельно жестко пресекать любые попытки разевать рты и дрессировать.

— При появлении Сети позвоните вот по этому номеру… — продолжила Ярина, вложив в руку погранца клочок бумаги. — …назовитесь, зачитайте дважды подчеркнутый буквенно-цифровой код, сообщите, что действуете по моему личному приказу, потребуйте срочную эвакуацию и перед посадкой в вертушки передайте вот этот конверт любому офицеру. Недо-мужиков у вас сразу же заберут. А от возможных проблем я избавлю вас сама. Порукой тому мое слово.

Два последних предложения упали на подготовленную почву, и парень, которого я, окрестил Крабом за своеобразный взмах рукой, сопровождающий почти каждую отдаваемую команду, предвкушающе прищурившись, подозвал к себе четверку самых ответственных бойцов:

— Этих разбить на пары и в работу. Выполнять.

Ну, а мы, еще раз пожелав этой группе счастливого пути, снова ушли в поиск. А в девятнадцать ровно, добравшись до крайней точки описываемой дуги, сочли, что сделали все, что могли, и позволили себе немного отдохнуть — добрались до ближайшей речки, освежились, вернулись к опушке, натянули маскировочную сетку между ветвями двух елей, постелили под нею коврики, выложили на них коробки с сухими пайками и спокойно поели.

А после того, как убрали пустые упаковки в пространственные карманы, Рина завалилась на спину, закрыла глаза и мрачно усмехнулась:

— Всю вторую половину дня отгоняю от себя мысль о том, что разница в физических константах между Землей и Той Стороной — величайшее благо, подаренное нам провидением. Ведь работай на нашей планете техника корхов, нас бы переехали еще в первое Вторжение. Да и в это нам было бы грустно.

— Угу… — согласился я и поделился с дамами информацией «не для всех»: — Кстати, эти твари работают над адаптацией своего транспорта под нашу физику. Как давно и насколько добросовестно, к сожалению, не знаю, зато как-то видел испытания прототипа. Слава богу, движок, закрепленный на мощной пространственной раме, сдох километрах в шестидесяти от Червоточины, что страшно расстроило толпу «продвинутых головастиков».

Тут Шахова скрипнула зубами, заметила мой вопросительный взгляд и невесело улыбнулась:

— Представила себе сотню их грузовиков, забитых «хренями», БТР-ы сопровождения с бригадами наладчиков, армию численностью хотя бы в полмиллиона боевых особей и Волны изменений магофона, прокатывающиеся по Империи одна за другой.

— Да уж, картинка — застрелиться! — угрюмо буркнула Ярина, наткнулась на мой недоумевающий взгляд и вспыхнула: — Я буду драться до последнего… корха, вот! А это — просто выражение из прошлой жизни…

…Первые два часа после ужина мы неслись по тайге на очень хорошей скорости и мечтали о горячем душе, мягкой постели и сне длительностью хотя бы восемь часов, а о том, что первым пунктом обязательной программы станут допросы, завуалированные под вежливые разговоры, старались думать как можно меньше. Потом это предвкушение начало подтачивать силу воли, позволявшую не сдаваться многодневной усталости, и мы потихоньку начали сдавать. Да, восстановление, накладываемое на нас Ларисой Яковлевной по первому требованию, возвращало бодрость и придавало сил, но выгорало все быстрее и быстрее. Причем у всех, включая двужильную Шахову и меня. Но стоило мне предложить соорудить землянку и поспать до рассвета, как дамы взбунтовались и заявили, что магофон Той Стороны уже «на последнем издыхании», а значит, отдыхать в двух шагах бега от цивилизации — это редкий идиотизм.

Спорить я не стал, так как не меньше них жаждал выбраться из тайги и отдохнуть не в полглаза, а по полной программе. Поэтому запретил тянуть с запросами на обновление восстановления и продолжил движение.

С двадцати двух ровно и до часу ночи сбивал усталость спутниц сменами темпа движения, резкими поворотами, жестикуляцией и так далее, а когда эти способы почти перестали работать, дал ополоснуться в очередной речушке и продолжил издеваться. К половине четвертого понял, что надо тормозить, иначе ничем хорошим бег в состоянии нестояния не закончится, ушел в свои мысли как-то уж очень глубоко и… проснулся, как только порыв ветра донес до меня тошнотворную и невероятно густую смесь запахов сгоревшей взрывчатки, обуглившейся плоти, сожженных костей, расплавленного металла и пластмасс!

— Что это за вонь?! — спросила Рина, остановившись возле меня и начав создавать плетение сферы.

— Запах войны… — угрюмо ответила Лара, справившейся с той же задачей менее, чем за секунду. — Кстати, ветер дует почти поперек нашего курса, а значит, мы вот-вот увидим и другие ее следы…

Увидели. Буквально метров через шестьсот-семьсот, практически влетев в чудовищный рукотворный бурелом. Прикинув мощность ударных волн, ломавших, как спички, вековые деревья или выворачивавших их с корнями, потеряли дар речи и перешли на шаг. Вернее, вступили в этот безумный трехмерный лабиринт и потерялись во времени, то перелезая под толстенные стволы, то проскальзывая под ними, то обходя огромные ямы, выворотни и частоколы из переломанных ветвей.

Минут через двадцать ко всему вышеперечисленному добавились очаги возгорания, воронки и лужи какой-то боевой химии, разъедавшей все и вся, что ни разу не облегчило задачу. А за сотню метров перед началом сплошного лунного пейзажа, покрытого пеплом и простирающегося километра на три, я засек первые противопехотные мины. Вернее, четкую границу, за которой они устилали землю раза в четыре плотнее, чем рекомендовалось нормативными актами, описывающими характеристики стандартных полос отчуждения перед Стеной!

Переходить это поле даже под взором было страшновато, и я, остановив группу, коротко описал ситуацию, потом достал из перстня коммом, кинул взгляд на экран, на котором стали появляться значки уведомлений, и криво усмехнулся:

— Если «потеряшки» не догадаются воспользоваться связью, то полягут. Все. Без вариантов.

— Краб получил прямой и недвусмысленный приказ… — напомнила Рина, судя по всему, только для того, чтобы не переживать хотя бы за эту группу. А затем спросила разрешения набрать мать.

— Звони, конечно… — буркнул я, устало потерев лицо, и взбодрился своим восстановлением, чтобы лишний раз не дергать и без того замученную Язву.

Бестия достала комм, деловито вытащила из гнезда гарнитуру, затолкала в ухо, ткнула в сенсор быстрого набора номера и застыла. А через несколько секунд довольно замурлыкала:

— Мам, привет! Прости за то, что разбудила, но мы почти вы-… Что?! Н-не поняла?!!! Молчу и внимательно слушаю…

Я тоже превратился в слух, так как во второй вопрос Рина вложила не только недоумение, но и воистину бешеную ярость, что мне, конечно же, не понравилось. А после того, как расплывающийся силуэт подопечной сжал кулаки, вообще затаил дыхание. Как оказалось, ненадолго — буквально секунд через тридцать она оборвала звонок, повернулась ко мне и затараторила:

— Мама приказала срочно убирать коммы в пространственные карманы и уходить с этой точки как минимум на пять километров назад и в сторону…

Я жестом приказал Шаховой выполнить это распоряжение и встроиться в походный ордер, повернулся на север и перешел на легкую трусцу.

— Нет, нам надо в лес! — заявила Долгорукая, а после того, как я повернул еще на девяносто градусов, продолжила объяснения: — Мама, судя по всему, в Нерчинске. Будет над этим районом ровно через час. И прилетит к нам, как только мы выйдем на связь… с комма Язвы!