Аналогичный мир. Эпилог - Зубачева Татьяна Николаевна - Страница 1

Зубачева Татьяна Николаевна

Эпилог

ЭПИЛОГ

Что было потом?

Потом была жизнь. Такая, какой она обычно и бывает у всех. Тягучая, медлительная, со стремительно уносящимися в прошлое событиями. Год за годом, пять, десять, двадцать, тридцать лет спустя… Вроде всё по-прежнему и как же всё изменилось.

Где-то в немыслимой дали, на вершине "высокой политики" велись осторожные, полные недомолвок и намёков беседы и делались демонстративно откровенные до цинизма заявления, подписывались официальные договоры и оформлялись тайные соглашения, неустанно работали спецслужбы, интриговали, побеждали сиюминутно, проваливаясь в дальней перспективе. А миллионы людей работали, рожали и растили детей, строили планы, ссорились и мирились, веря и не веря газетным статьям и выступлениям политиков.

123 год

Лето

Американская Федерация

Атланта

Особняк Говардов

Июль в Атланте — не самый приятный сезон. Жара, пыль и прочие удовольствия. Да ещё в полдень. Недаром вентиляторы и новомодные кондиционеры — самый ходовой товар. Но вот и нужный дом. К делу.

Мейсон Стюарт поставил свой портфель на тротуар, носовым платком вытер вспотевшее лицо — костюм-тройка тоже не самый лучший вариант, но профессия обязывает — и одёрнул пиджак. Нажал кнопку звонка. Величественный облик двери так подавлял, что он с трудом удержался от желания снять шляпу. Зашипел невидимый динамик, и хриплый, неприятно лязгающий голос рявкнул:

— Кто?

— Мейсон Стюарт, адвокат.

— Входите.

Тяжёлая резная дверь нехотя поддалась нажиму, впустив Мейсона в тёмный холл. Плотные шторы поверх решетчатых ставен делали сумрак ощутимо плотным.

— Идите на свет, — снова рявкнул динамик.

Только тогда Мейсон увидел узкую полоску света из-под двери в дальнем углу. Пустота холла спасла его от падений и ушибов.

Снова тяжёлая туго открывающаяся дверь. После холла кабинет показался ослепительно светлым. Из-за просторного письменного стола навстречу ему встал высокий худой старик.

— Спенсер Рей Говард, — представился он. — Рад вас видеть.

Его голос, мягкий и низкий, с приятной модуляцией совершенно не походил на голос в динамике.

На маленьком столике в углу всё для беседы. Кресло приятно скрипнуло, когда Мейсон опустился в его глубины. Виски отличной марки, удобно покоящиеся в руке стаканы…

— Можно подумать, что ничего не изменилось, — невольно вздохнул Мейсон.

— Если бы… — ответно вздохнул старик.

Выдержав приличную паузу, Мейсон решил перейти к делу.

— Итак, сэр, ваша проблема…

— Да, конечно, — поза хозяина оставалась небрежной, но Мейсон почувствовал его мгновенную собранность и насторожился.

— Моя проблема в моём сыне. Младшем. Он у меня последний и, — хозяин снова вздохнул, старея на глазах, — и теперь единственный.

Мейсон сочувственно склонил голову, быстро вспоминая всё известное ему о старике и его "младшеньком". Как всегда, перед визитом он навёл справки, хотя Говарды достаточно, мягко говоря, известная фамилия.

— Сейчас он… в заключении. Обвинение стандартное. Не думаю, что это серьезно, но даже несколько лет тюрьмы ни мне, ни ему не нужны.

"Стандартное обвинение" — это "разжигание расовой вражды". По этой статье власти могут осудить всё население бывшей Империи, невзирая на расу. Так что важна не статья, а добавочные пункты, нюансы. А они у "младшенького" весьма и весьма… неблагоприятные.

Вслух Мейсон спросил:

— Какие дополнительные пункты?

Из-под тяжело обвисавших старческих век мгновенно блеснул и спрятался острый взгляд. Старик одобрил и принял игру.

— Всех не запомнишь, — отмахнулся старик. — Проблема не в этом.

Всё-таки вступление длинновато. И умолчаний много. Мейсон выжидал. Спешить нельзя. Спешка уменьшает гонорар.

— У моего сына в молодости была связь. Тогда всё удалось решить благополучно. Но… сейчас возникли некоторые соображения.

— Она пыталась вас шантажировать?

— Тогда мы это предотвратили. А сейчас… я буду говорить откровенно. Она русская. Белая. Там есть ребенок. Я думаю, это можно использовать.

Мейсон невольно и искренне восхитился оригинальностью решения. Да, единственный кормилец малолетнего ребенка — это для суда может значить много. Не оправдание, но смягчение. И в зависимости от состава присяжных… весьма. Но вслух он сказал.

— Да, вы правы, сэр, это может быть достаточно перспективно. Но я был нужен вам, разумеется, не для консультации.

— Да, вы правы. Я прошу вас найти её и в перспективе вступить в переговоры. А сейчас мне нужна информация. О ней и о ребенке.

— Чтобы найти человека, я должен о нём знать, и как можно больше.

— Я понимаю. Вы получите всю возможную информацию. Затраты… любые. В разумных пределах.

Скупость Говардов и их умение обещать и не давать давно стали фольклором, и совсем недавно за анекдот об Императоре можно было схлопотать крупный штраф, а за анекдот о Говардах — столь же крупный тюремный срок, что делало анекдоты особенно злыми. Разумеется, Мейсон это знал, и на слова о "любых затратах" отреагировал вежливой улыбкой. Тут не только не возместят расходы, но и могут стребовать плату за… за возможность услужить такому… а кстати, сейчас-то уж совсем не такому. Так что есть шанс остаться живым и при своих.

Договорившись о времени передачи исходной информации и о сроках и форме отчётов, собеседники расстались, в общем довольные друг другом. Дьявол, как и бог — в деталях, а пока только общая договорённость и принципиальное согласие на сотрудничество. Для начала — достаточно.

Оказавшись на улице и удалившись от особняка на квартал, Мейсон позволил себе перевести дыхание и ухмыльнуться. Да-а, умеет старик без единого грубого или резкого слова навести страх на собеседника. Чувствуется… опыт. И — Мейсон снова усмехнулся — семейные традиции. Да, страшноватая была семейка. Он о ней кое-что ещё от деда слышал, а потом и читал, и… ну, у адвоката всегда есть источники информации помимо печатных.

…

Почти полтора месяца разъездов, разговоров, запросов, справок, расходных чеков… И вот готово. Аккуратная стопка бумаг и итоговый документ. Дело закончено? Начать дело всегда легче, чем закончить. Вернее, отчитаться клиенту о результате. Особенно, если результата не то, что нет, а он — не тот, чего ожидал клиент. Мейсон и сам был недоволен результатом.

Исходных данных: имя, фамилия, год рождения, год окончания колледжа — ему хватило, чтобы по сохранившимся обрывкам архивов проследить путь Джен Малик, русской, условно белой, и её дочери Элис, незаконнорожденной, недоказанной белой, до Джексонвилла, захолустья из захолустий, оказавшимся в Хэллоуинскую резню одним из, если не крупнейшим очагом… Этот нюанс уточнять не будем: и незачем, и чревато, и все материалы о резне всё равно у русских. А вот там… нет, след не оборвался, а упёрся в наглухо закрытые ворота с вывеской на русском языке.

Он узнал место работы Джен Малик. Но эта контора оказалась штабом самообороны и после Хэллоуинской резни перестала существовать. Как и вторая совсем непонятная организация, бесследно исчезнувшая тогда же. Ну не совсем бесследно, но след уходил опять же в русскую комендатуру, куда Мейсону совсем не хотелось соваться. Нет, сам он перед русскими чист, но лучше не рисковать. Сослуживцев мисс Джен Малик найти не удалось.

Он нашёл её адрес. И даже сумел поговорить с соседками. Да, была такая. С девочкой. Девочка — недоказанная, но хорошо воспитанная. Жила скромно, мужчин не водила. Но не бедствовала. Даже держала наёмного работника. Красавца-индейца.

Обычная женская, даже бабья болтовня.

Но потом — до чего же ловко, даже профессионально было проделано — его завели в один из домишек для уже более детального разговора. Старая Дама, а именно так она представилась, исключив неуместные вопросы о своих имени, фамилии и прочих идентификационных сведениях, настоящая леди, со следами былой красоты, хорошего образования и аристократических манер. Разговор сразу вышел на иной уровень. Он даже не сразу заметил, а понял ещё позже — на вечернем анализе под запись, что его повели и взяли у него гораздо больше информации, чем дали. Хотя дали… вполне достаточно, чтобы уяснить: на этом городишке его поиск закончился. Потому что Джен Малик с дочерью сразу после резни, когда ещё дымились пожарища, не высохли лужи крови, а русские целенаправленно вылавливали уцелевших бойцов самообороны, уехали на русском военном грузовике. Не арестованными, нет-нет.