Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери! - Княжина Елена - Страница 14

А еще один раз я попала под книгопад в лавке сирры Фэрвей. Разрыв материи случился на той стороне улицы, но и нас тряхнуло прилично. Отец потом долго охал, разглядывая фиолетовую шишку, что моя тяга к знаниям доведет до беды.

Но вот такого, чтобы проснуться в постели с укусами и синяками и ничего не помнить… Нет, такого еще не бывало. Впервые.

И ощущения, видит Варх, занятные. Будто по тебе стадо гхарров проскакало, старательно потоптавшись на особо мягких поверхностях. Еще и на изогнутых рогах, гады, покрутили. Для забавы.

Но в магическом родео я бы точно не стала участвовать! Вейн говорит, приличным девушкам там делать нечего. И тут я с ним совершенно согласна.

На помятом лице ощущались следы рюшей и кружева. Боги Эррена, как мы с мамой ругались из-за глупого интерьера! Помню, я комплект с глупыми оборками даже сжечь хотела. Но потом гормоны перестали устраивать бунт, и я смирилась.

Глаз я все-таки приоткрыла. Один. На большее способна не была. Кое-как дотянулась до стакана с соком альта-цитрона. Половину ожидаемо пролила на подушку, но несколько капель ядреного восстанавливающего настоя все же попало на губы. Их защипало, я зашипела. Больно!

Попыталась сесть, взвыла от острой головной боли. Вспышкой в сознании мелькнули черные глаза. Злые какие-то, обвиняющие. Как если бы я у их владельца что-то ценное украла, а он нашел меня и теперь требовал расплаты. Полный мрак.

Проморгалась, прогоняя жуткий образ из головы, потерла висок. Вперилась взглядом в бордовые листья за окном. Так, вернемся к вопросу: какого линялого гхарра со мной вчера произошло?

Или не вчера?

Анжарский клен-зубец совсем раскраснелся. А когда я приехала, удлиненные резные листья только начинали рыжеть. Проклятье! Значит, валяюсь я тут не меньше недели. И это невыносимо обидно, потому как, выходит, я и мамин день памяти проспала, и шанс подержать в руках трактат Милезингера упустила.

Началось все там, в парке… После спора с противным желтоглазым мужиком, предложившим облобызать его грязную мантию. Брр! Потом мы гуляли с Вейном к фонтану, я зачем-то лежала на траве, и вокруг было много начищенных ботинок…

Я испуганно схватилась за запястье. Точно! Мне было больно, вот здесь. Я вспомнила, как прямо по коже расползалась паутинка странных черных вен. Она кололась, тянула жилы, заполняла рот горечью. И было страшно от мысли, что я умираю. А все вокруг шептались, что это Тьма меня карает, и значит, я заслужила.

Но вот она я – живая, с совершенно чистой кожей, утопаю в дурацком розовом зефире. Неужели мне все приснилось?

– Па-а-ап?! – проорала в приоткрытую дверь спальни.

Но никто не отозвался. Я медленно сползла с постели и, хватаясь за штору, двинулась к двери в ванную. Варх Всемогущий… Если я проспала неделю, то завтра уже учебный день! А я отдохнувшей себя не слишком-то ощущаю. Вот вам и «дополнительные каникулы». После такого отпуска еще отдыхать и отдыхать.

Плеснула в лицо ледяной водой и с силой потерла бледные щеки. Надо попытаться вспомнить. Итак, трава, ботинки, горящий контейнер Марисы… Желтые глаза. Недобрые, будто предвещающие беду.

Вот что я видела последним: тот надменный квахар с жутковатыми джантариками стоял на другом конце парка. А что было дальше, не представляю, потому как я зажмурилась от резкой боли и, видимо, отключилась.

Потом мне целую вечность снились неправдоподобные сны. В них был мужчина. Рычащий, нервный, сильный… Незнакомый и знакомый одновременно. С черными, как сама Тьма, глазами. С ним было и страшно, и спокойно. Но больше все-таки страшно.

Картинки из снов, что мелькали перед глазами, были такими стыдными и смущающими, что я потрясла головой, надеясь вытряхнуть их в раковину. Но они остались внутри, только шея сильнее разболелась. Гадство!

Эти ладони… Крупные, сильные, загорелые. Сжимающие нагло то, что сжимать совершенно не положено! И черные-черные глаза, в которые проваливаешься, как в межмировые воронки. И хриплая брань, сдобренная ярким столичным акцентом. Совсем уж нереальные фантазии. Мне такое никогда не снится, Вархом клянусь!

А еще запах… Сильный, пряный, дразнящий, дерзкий. И жаркое дыхание, оплавляющее шею. И губы, сжимающие кожу так яростно, словно проучить желают. А взгляд голодный такой, что страшно делается!

Незнакомый мужчина со мной, в моей постели, в родительском доме? Глупости какие. Этому должно быть какое-то объяснение. Нормальное объяснение, а не та чепуха, что лезет в голову.

И огромным багрово-синим кровоподтекам, осыпавшим плечи, бедра и шею, его тоже найти хотелось бы. Как и запекшейся крови под ногтями… Как и новой сорочке, перешитой, по ощущениям, из фермерского мешка…

Я накинула домашний халат и на дрожащих ногах спустилась в столовую, где за накрытым столом дожидался отец. Рядом суетилась Долия, разливая по чашкам горячий фруктовый взвар.

– Папа?

Его трудно было узнать. Мы будто лет десять не виделись, и ему эти годы дались непросто.

– Эйвелин… Я все-таки тебя разбудил? Я не хотел.

– Сир Ламберт просто каждые десять минут заглядывал в твою спальню, – рассмеялась экономка. – Но совсем не для того, чтобы разбудить, да.

Я плюхнулась на стул и поморщилась. Ой! Не знаю, как остальное тело, но моя пятая точка точно всю неделю участвовала в варховом родео.

– Папа, что произошло?

– Ты заболела, дочка. Твое тело по каким-то причинам открылось Тьме, – подбирая слова, приглушенно пробормотал отец. Он так старательно прятал глаза, что даже доверчивая служительница храма Варха заподозрила бы неладное. – Тебя вылечил… один человек.

– Целитель?

Я зажмурилась, выгоняя из головы черные глаза. И жаркие лапы, и дразнящий запах… Это просто кошмар. Дурной сон. Я слышала, что Тьма любит путать своих жертв и внушать им всякую чепуху.

– Скорее, наоборот, – отец накрыл лицо рукой и потер брови. – Проезжий. То, что он встретился на твоем пути…

– Наверное, я должна выразить ему благодарность, – перебила неуверенно.

Должна ведь? Варх с ними, с синяками – вылечил же?

– Он уехал на рассвете. И обойдется без благодарностей, – строго припечатал отец и медленно выдохнул. – И так дорого взял за свои услуги.

Память, измотанная Тьмой, снова утянула меня в ловушку кошмаров. Сны и воспоминания смешались, и теперь вдруг показалось, что эти черные глаза были чем-то похожи на желтые… С той лишь разницей, что были черными, да.

Но тот столичный квахар помогать бы не стал. После всего, чего я ему наговорила? Да прямо! Бросил бы умирать и равнодушно прошагал мимо. Знаю я эту породу.

– Пап… – я прочистила горло, захлебнувшись взваром.

– Мм?

– А как он меня лечил? – поерзала на стуле. Варх! Больно!

– Не имею представления, малышка. Этот маг запирался в твоей спальне каждую ночь и…

Поймав мой ошарашенный взгляд, отец сухо кивнул. Мол, да, запирался. Да, по ночам. И делай с этой ценной информацией, что хочешь. Живи, радуйся и вот это все.

Я начала медленно сползать со стула и лишь за секунду до падения спохватилась и вползла обратно. Это же сны, просто сны… Фантазии измотанного болезнью разума.

– Но было тихо, я подслушивал, – заговорщицки добавил папа. – Если бы ты кричала, я бы сразу ворвался, нарушив слово. А ты совсем ничего не помнишь?

Я старательно – даже слишком – помотала головой. В шее опять захрустело, но я продолжала мотать, пока не убедилась, что отец мне поверил.

Да что за медицина такая странная, от которой щеки краснеют и сердце припускает в бодрой анжарской польке?

– Сейчас меня больше волнует другое, Эйви, – выдохнул папа, и тело как по команде натянулось до треска. – Ты крепкая девочка и всегда была хорошо защищена. Как могла Тьма найти лазейку? Из-за чего надломился барьер сразу по возвращении из академии?

Тело мое расслабилось и растеклось по стулу. Наши с папой волнения касались разных вещей. То есть все, о чем он говорил, было, конечно, важно. Но не важнее варховых лап «проезжего целителя», сжимающих мои бедра до синяков.