Кросс по грозовым тучам (СИ) - Кибальчич Сима - Страница 22

— Никита, придумай что-нибудь с этим изоморфом. Не отпускай его, вытряси все, что можно. Иначе… я просто не знаю, что и думать. Ни у кого нет никаких версий. Зато подозрения и предчувствия — слишком страшные.

— А что он вообще может знать?! — рыкнул Ларский. — Если причины гибели инсектоидов в том боестолкновении, Ирт Флаа вообще ни при чем? Я все больше думаю, что это слабоумное растение отправилось на поиски своего сбежавшего симбиота и оказалось не там, где нужно. А теперь и Граув попал туда, куда ему смертельно противопоказано.

— Все так, генерал-майор, все так. Но космос — не коридор в прокуратуре, чтобы двое и хрономина не смогли разойтись. Как-то она появилась и сработала. Хоть это твое слабоумное растение заметило?

Ларский пожал плечами. Он отчасти лукавил, Ирт Флаа был наблюдателен, хитер, опасен и обладал мгновенной реакцией, если было нужно.

Марра не спеша поднялся и сделал последний глоток, видимо, остывшего чая. Резко тряхнул чашкой, и та уменьшилась до размера серьги густого золотистого цвета. Показушник. Всегда им был. Таскает в рукаве микрогенератор. Марра небрежным движением сунул крошечную чашку в нагрудный карман и стряхнул с плеча волос. Белый китель с фиолетовыми вставками он после Совбеза не сменил. Торопился занять чужой кабинет и потрепать Ларскому нервы.

— В общем, я все рассказал. У тебя в почте полная информация по перемещениям последнего таракана и часть информации по застрявшему флоту. Только под твой личный доступ. Если что найдешь, связывайся сразу.

Ларский не стал его провожать. Сам вошел, сам налил чай, значит, и с обратной дорогой справится. Он и так весь сегодняшний день чувствовал себя посыльным мальчиком. Нужен — позвали, не нужен — отправляйся в отстойник. Ларский откинулся на любимом облачном кресле. Его можно сделать мягким, как пух, или упругим. Можно, задав импульс, качаться вверх-вниз или из стороны в сторону. Это напоминало клаудджампинг, только без риска сверзиться и свернуть шею. В юности Ларский увлекался прыжками по облакам и познакомился с Лизой на одном из таких состязаний. Она соскользнула с облака, а он подхватил её, удержал на мгновение: останавливаться на высоте и в одних баунсерах смертельно опасно. Потом двигался следом и долго не выпускал из вида тонкую фигурку. Лиза забавно, как птица, взмахивала руками и легко взлетала с перистых гигантов. А солнце превращало хвост волос в сияющую золотом корону. Ларский нашел ее на финише, спросил, как зовут, и согрел руки. С этого все началось.

Раскачиваясь в кресле, Никита нередко находил лучшие решения, но сейчас не мог сосредоточенно думать над откровениями Марры. Оставалось чувство, что что-то ускользает. Не факты, цифры и траектории, а нечто над ними, нечто чертовски важное. Не нравился узел событий, который затянулся вокруг капитана Граува и Ирта Флаа. Марра явно не договаривал. О Штраусе и инциденте в далеком космосе. Что-то скрывал и Треллин. Кто-то врет, кто-то играет в свою игру. А он сам, изоморф и капитан — всего лишь пешки. Как контрразведка вообще может быть втянута в военное столкновение с неизвестным внешним противником? Почему не разведка? Спрашивать напрямую у Марры бессмысленно, он, не моргнув глазом, сообщит про межведомственное взаимодействие. Как его подключили и ему поручили.

Ни раскачивание в кресле, ни прогулки по пирсу Ларского не успокоили. В результате он все-таки потащился на Луну, проклиная Марру, Ирта Флаа и Треллина. Хоть и всего тридцать минут, но придется лететь на челноке сквозь мерзкую, равнодушную черноту космоса. На большом пассажирском корабле, где есть верх, низ, несколько этажей и бильярдные столы, это путешествие можно как-то пережить. Много лет назад на комфортабельном лайнере Ларский даже отправился на Марс, три дня пути — и ты на красной планете. Там все иначе, чем на Земле, и женщины отличались странной, притягивающей взгляды красотой. Полет на Марс остался очень приятным воспоминанием.

Отсутствие компании посреди космоса отягощалось мыслью о скорой встрече с инсектоидом. Озноб гулял по коже от перспективы взглянуть в тараканье хайло, состоящее из нескольких блоков выдвигающихся челюстей. Нижний из которых имеет жуткое название «всасыватель». Выпивка не казалась лишней. Но, проявив запредельную силу воли, Ларский оставил коньяк в офисе.

Как только Земля превратилась в шар и остались только пустота, цель и траектория, страх накатил волной. Ларский сцепил зубы и сосредоточил внимание на обнадеживающем свете Луны. Одиночество в космосе — отдельный кошмар.

Кокпит, в котором находился ложемент управления, был чуть поднят и наклонен к носу челнока. Впереди, справа и слева от Никиты сквозь ставшие прозрачными стены сочилась чернота. Она сторожила каждое мгновение, каждое неосторожное движение. Пыталась угадать слабости, чтобы вышвырнуть из рукава уродливые сокровища космоса. И почему толпы недоумков, вроде запредельщиков или Граува, так стремятся отдать свои жизни бесчувственной пустоте, черной, как жопа кита?

Ларский мог бы устроиться в шаттле уютнее, задать электронному лоцману координаты, затянуть стены зелененькой мишурой и выжать газ до отказа. Летел бы в коробе трюма, расслаблялся, слушал страстные древние арии, прихлебывая коньяк. И это было бы правильно. Но он не доверял. За пределами атмосферы. Ничему. Поэтому напряженно всматривался в расстилающуюся вокруг тьму, видел крылья и бледно-серые перемычки машины, несущей его сквозь космос. И лицо Луны.

Планки ложемента, обнимающие руки и предплечья, подчиняли челнок малейшему движению: наклон, поворот, скорость, угол приближения. Ларский мог бы закладывать виражи, кувыркаться, как сумасшедший. Мог бы закрутить вокруг себя настороженно мигающие звезды и… потеряться. Это легко сделать там, где нет ни верха, ни низа, ни плоскости. Когда за прозрачными стенами и саму машину не чувствуешь, а только тело, ложемент и вселенную. Но Ларский летел четко к цели, смотрел на Луну и иногда на трехмерный планшет с навигационной разметкой перед ним. Так надежнее.

На Луне никто постоянно не жил, только работали. Здесь размещалось несколько заводов, космодром, верфь и военные базы форпоста. В общем-то, этот регулярно взрыхляемый метеоритами гигантский скально-пылевой склад был пуст и гулок. Здесь можно зарыть в песок махинацию впечатляющего масштаба и преступление любой тяжести. Периодически прокурорские прилетали сюда с проверками, но Ларский в этих бессмысленных затеях участия не принимал — все равно, что искать кость золотой рыбки на океанском пляже. Поможет только сито и миллион рук. А сейчас ему необходимо попасть на одну из военных баз, которая, слава богам правосудия, находилась на освещенной стороне пыльного космического склада. Она принимала в качестве гостей, да спасут нас ангелы человечества, не слишком дружелюбно настроенных инсектоидов. Ларский запросил встречу с самим МихМихом — лидером боевых роев Федерации. И в животе поселилось недоброе, угрожающее чести и достоинству прокуратуры напряжение.

Тридцать минут полета, и чернота съежилась за спиной. Суша, пусть призрачно серая, унылая, с безобразными каменистыми наростами, потянулась под носом шаттла. Ларский ощутил прилив уверенности. Даже ждущая его встреча на мгновение показалась самой обычной деловой. Замедляясь и маневрируя, меняя угол наклона машины к поверхности Луны, он почувствовал себя матерым летуном. Жаль, что руки — медлительный инструмент, только мыслеприказы могли превращать любую летательную хрень в часть твоего тела. Командирам даже третьесортных, но способных покинуть солнечную систему кораблей, встраивали в черепушку тонкие, невесомые пластины. Тогда любой мысленный приказ, отслаиваясь от лишних образов и обрывков потока сознания, превращался в сверхскоростное, сверхточное управление. Техника подчинялась желаниям человека напрямую. Прогибалась даже под мысли Граува, которого лично Ларский держал бы подальше от ножей, кастетов, кораблей и управления.

Он соскользнул с трапа челнока. Легкая ткань скафандра прохладно льнула к телу, а по поверхности шлема скользили багровые огоньки от затухающих фасеточных ускорителей. Оглянулся, привыкая к освещенному пространству под непроглядным небом, к глухим, черным теням, ложащимся на серую пыль. Военная база, которую время от времени использовали инопланетные подразделения Альянса Федерации, тянулась в ста метрах правее. Она змеей разрезала и огибала линию скального выступа кратера, уходя внутрь чащобой туннелей, естественных и искусственных. Полупрозрачные витражи окружали гигантскую трещину, перемежаясь кронштейнами разных форм и размеров, толстыми композитными перемычками. К никак не выделяющемуся входу вел переход из отшлифованного до блеска камня, над которым неподвижно висела пыль.