Совиный сказ (СИ) - Завадская Анна Владимировна - Страница 33

Хотя, надо поблагодарить за то, что колпак был не красного или бордового цвета, а в тон верхнего кафтана-опашня. Ну, любят в Княжестве яркие, насыщенные цвета. Расписные стены, яркие ткани, разноцветные украшения. И глупо было бы молодому отроку наряжаться во все оттенки серого, как он любил. Потому что как бы Тихону не хотелось игнорировать это, но именно внешний вид всегда является мерилом успешности. Граф не может выглядеть, как безродный рыцарь. Хотя у последних одежда гораздо удобнее и практичнее. То же самое и здесь.

— Его Преосвященство архиерей Александр! Хранитель, как так? Что-то случилось с отцом Онуфрием?

Фраза, сказанная слишком эмоциональным голосом за спиной у Тихона, вырвала его из глубоких раздумий и заставила обратить внимание на происходящее вокруг. Ага, из алтарной части вышли троица священников. Слегка полноватый, знакомый Тихону низенький священник средних лет — это отец Онуфрий, иерей. А вот седовласый сухопарый старец с длинной бородой в облачении епископа и идущий последним здоровенный мужчина в самом расцвете сил в облачении монаха-священника были Тихону не знакомы. Но, судя по шепоткам остальных, их появление было довольно неожиданным.

— Да нет же, вон он, прислуживает. Возможно, просто Его Преосвященство решил проверить состояние храмов. Сам же знаешь, сборы скоро.

— Тихо вы, служба уже началась!

Ну, то, что они уже зашли в храм, Тихон ещё отследил. Как и разделение их семьи. Женщины слева, мужчины — справа. А вот потом, как и всегда при посещении храма, провалился в свои размышления и почти потерял связь с реальностью. Ну, а что ему ещё в храме делать? Поставить свечи за здравие и упокой на малых алтарях? Пожертвовать продукты для нуждающихся на стол у входа? Так это всё делают взрослые, а не отроки. Вон, батюшка поставил свечи, матушка с Глашей поставила на стол пироги. Ему-то что делать? Вслушиваться в слова молитв, пытаясь возвысить свой дух? Смирить страсти, погасить гнев, преисполниться благодати?

Не, последнее — неплохо было бы сделать. Храм — что крепость, сюда никакой духовный паразит не проникнет и можно было бы спокойно помедитировать, восполняя потраченные на создание амулета силы. И священник был бы не против, он в курсе особого отношения Тихона с Хранителем. Но как остальные посмотрят на придурка, который сядет в позу лотоса посреди храма? А привычки есть привычки, от них избавиться сложно. Для Тихона самая удобная поза для медитации — именно поза лотоса, а не поза бревна на кровати. Или стоя на коленях, со склоненной головой и руками, прижатыми к груди с переплетёнными между собой пальцами. Вон, десятка два прихожан храма сразу после выхода священников стали на колени и бьют поклон до самого пола, касаясь лбом пола, пока все остальные всего лишь кланяются, складывая руки на груди. И женщины, и мужчины.

Кстати, да! Храм Всех Святых не является кафедральным собором города Кремны. Епископ должен вести службу там. Неужели Его Преосвященство сегодня пришли в этот храм именно из-за него, Тихона? Ну, скоро всё станет понятно. Общая часть службы скоро закончится, а потом начнут исповедовать и причащать. Вот тогда, скорее всего, и состоится разговор, начало которому положила первая исповедь Тихона отцу Онуфрию вечером, после убийства духа-паразита. Если он, конечно, вообще состоится. Может, предположение прихожан правдивы и это лишь простая инспекция епископа подконтрольных ему храмов. Возможно всё.

*опашень — широкий и длинный кафтан с длинными рукавами, пришитыми только сзади. Не подпоясывался, служил аналогом плаща-пыльника, шился без подкладки.

Певчие на хорах* тихонько распевали молитвы покаяния, а очередь из исповедующихся мужей и отроков плавно подходила к своему концу. Золотые лучи утреннего осеннего солнца проникали в храм сквозь высокие зарешеченные окна в восьмерике и самом шатре храма, подсвечивая благородные лики святых, мучеников и сподвижников, взиравших на прихожан с красочных фресок. Воины, целители, просветители, богатыри и одарённые, мужчины и женщины, даже отроки — все, кто был признан Хранителем великим героем, был представлен тут. Биография каждого была записана и сохранена, а свершения — стали примером для мирян.

А там, куда не достигали лучи солнца, сумрак древнего храма разгоняли своим тёплым желтоватым светом многочисленные зачарованные одарёнными светильники и сотни свечей на малых алтарях и под фресками особо почитаемых святых. Много было и продуктов на столе для пожертвований справа от входа, рядом с церковной лавкой. Значит, будет чем прокормить увечных и блаженных, которые издревле находились на попечении церкви Творца.

— Святой отец, примите исповедь мою, — с поясным поклоном серьёзно сказал русоволосый отрок с яркими голубыми глазами.

Отец Александр бросил взгляд на отца Онуфрия. И наконец-то тот кивнул. Следующий взгляд епископ бросил уже на отца Михаила, прислуживавшего ему сегодня вместо Николы. Естественно, сам иеромонах не будет участвовать в исповеди. Он "просто хотел посмотреть" на этого уникума, о появлении которого в епархии предупредил сам Патриарх.

— Подойди ближе, отрок, — с привычной улыбкой сказал отец Александр, положив руку на постамент с "камнем тишины".

И стоило лишь Тихону переступить через серебристый круг на полу, как купол тишины был активирован и звуки пения церковного хора моментально стихли, а взгляд самого епископа стал глубоким и словно источающим свет.

— В чем желаешь исповедаться, отрок? — начал со стандартной фразы епископ.

— Я матушке амулет создал силой духа. Ну как, создал. Чары наложил. Не знаю, правильно ли всё получилось. Решил, что вы должны быть в курсе, чтоб не удивится, — став спиной к людям и чуть склонившись, чтобы никто не мог прочитать по губам, сказал Тихон.

Он стал так осознанно или нет? Было ли это случайностью? Ну, неважно. Важно то, что он сам, без обучения, сделал амулет. А ведь создание амулета силой духа не каждый епископ осилит. Александр, допустим, сможет. А вот тот же Епифаний, из Тамбова — не сможет. Ну, потому и в Тамбове, а не в Кремнах. Не потому, что Кремны лучше, нет. Просто приграничье, хоть и по морю. Зверья практически нет, а вот такие маги духа залётные — встречаются.

И да, обязательно надо будет обратить внимание и на матушку отрока. Точнее, на этот амулет. Интересно же, что именно получилось сделать у столичного самородка-слабосилка.

— Понимаю твоё волнение за близких, — склонив голову к отроку, сказал отец Александр. — Это благое дело, даю разрешение на подобное, но лишь не в ущерб твоему здравию.

"Кстати, за близких можешь не волноваться," — перешёл на духовное общение отец Александр. — "Подручных того мага духа обезвредили. До их главаря добраться не удалось, он за морем. Но и передать ему о своём провале подручные не успели".

Отрок, кстати, ничуть не удивился. Значит, уже знаком с духовной речью, когда именно дух с духом говорит, не используя тело для речи и слуха. Наоборот, даже плечи чуть-чуть расслабил. Переживал, что кто-то из прихожан сможет подслушать? Или это он так боялся за своих близких, что нормально даже в храме расслабиться не мог?

— Благодарю, Ваше Преосвященство, — с искренней благодарностью сказал Тихон.

— Это мне тебя стоит благодарить, — с доброй отеческой улыбкой сказал старец. — Если будут вопросы или заметишь что-то странное — обязательно обратись к отцу Онуфрию или ко мне. В любое время.

— Я понял, Ваше Преосвященство, — с облегчением выдохнул Тихон.

А отец Александр, положив руку на макушку отрока, произнёс привычное:

— Да благословят тебя Род и Хранитель.

Правда, последовавший за этими словами поток силы Рода и духа, рванувший в тело отрока, привычным назвать никак было нельзя.

— Да благословят они всех нас, — словно эхом ответил Тихон.

И тут же поток силы, словно омыв отрока, повернул обратно и растворился в теле старца-епископа. И это явно выходило за ранг обыденного.