Линкор «Альбион» - Конофальский Борис - Страница 10

Но это всё Квашнин уже видел не раз, мало того, имея доступ к некоторым городским документам, он знал, чем живёт город и как он зарабатывает себе на жизнь. Знал и удивлялся тому, как богат портовый и индустриальный Гамбург.

Здесь и сейчас он плыл не для того, чтобы любоваться доками и пакгаузами, что тянулись вдоль берега, и даже не праздной публикой, что выезжала из города на берег реки чуть ниже по течению. Нет, интересовало его нечто иное. Через примерно десять-пятнадцать минут хода, когда на правом берегу многоэтажные дома перешли в одноэтажную застройку, он повернул голову налево и, указывая в ту сторону рукой, спросил громко, чтобы капитан его услышал даже из-за шума двигателя:

– А это что там?

Издалека могло показаться, что это какое-то мрачное промышленное здание на берегу реки. Но нет, это было не здание. Там, у специальных доков на Финкенвердер, пришвартовалась к причалу темно-серая, почти чёрная громада корабля. Полностью металлический корпус, такой массивный, что три мачты и бушприт, хлипкие и тонкие, смотрелись на этом стальном монстре древними атавизмами. Большая надстройка в центре палубы, две толстых трубы и, главное, две орудийные башни, на корме и носу, где под крепкой британской бронёй было спрятано по паре орудий циклопических калибров.

– О, вы ещё не видели его? – Капитан тут же снизил обороты и, соответственно, шум двигателя, и лодка, замедлив ход, просто поплыла вниз по течению, а он сам тут же подошёл к Аполлинарию Антоновичу и начал рассказывать, проявляя большой энтузиазм: – Это британский корабль, раньше такие суда называли линкорами.

– Вот как? – Квашнин привстал и развернулся к левому борту. – А как же их называют теперь?

– Дредноут, – сообщил ему господин Фюнтер. – Что в переводе с английского значит «непотопляемый»!

– И что, вы и вправду думаете, что его нельзя потопить? – подначивал его Квашнин.

– Абсолютно невозможно! – ещё больше оживился молодой человек. – Шесть тысяч тонн лучшей в мире английской стали, он весь сплошной броневой пояс, в довершение к этому самые современные паровые котлы, дающие немыслимое давление и огромное усилие на гребные валы, плюс самые точные в мире десятидюймовые орудия не подпустят врага к себе даже и на пять миль. Всё это делает его просто неуязвимым!

– Цеппелины, электрические автоматы, дредноуты, – задумчиво говорил Аполлинарий Антонович, глядя на громаду корабля, – воистину, что ещё смогут придумать потомки, чтобы обогнать нас в новшествах. Мои родители и представить не могли в своей юности, что письма можно передавать не с почтой или с конным курьером, а через провода, а сейчас станции телеграфа находятся на каждом углу. И письма те доходят за мгновения, а не плетутся неделями по пыльным дорогам.

– Да, мы живём в удивительное время, – согласился с ним молодой капитан. И тут же предложил: – Хотите зрительную трубу, у меня есть, через неё дредноут прекрасно видно.

– Я был бы вам признателен, – отвечал ему Квашнин.

Он взял у молодого человека трубу и стал рассматривать чёрную громаду. На самом деле он смотрел на корабль, наверное, уже в двадцатый раз, но не переставал удивляться его мощи.

Сразу после окончания войны в Крыму англичане набрались наглости досматривать корабли, следующие в Санкт-Петербург и идущие туда не под российским флагом или не под флагом ещё какой-либо суверенной державы. И вот сии суда под несуверенными флагами, флагами слабых стран эти извечные пираты, будь они прокляты, брались досматривать и на своё усмотрение конфисковывать груз. И на все призывы двора Его Императорского Величества это прекратить англичане отписывались в хамской манере. Эти мерзавцы никогда и ничего не понимали, кроме силы; только силой можно было вернуть в них здравомыслие. И тогда императорский флот стал выходить из Петербурга в рейды, встречать иностранные суда и провожать их в столичный порт, и английские бандиты в присутствии русских кораблей уже не осмеливались останавливать купцов. Но год назад всё изменилось. Изменилось, как только со стапелей в Плимуте был спущен флагман королевского флота, броненосный линкор «Альбион». А тотчас после ходовых испытаний и стрельб, уже прошлой осенью, этот тёмно-серый монстр со своими огромными калибрами появился на Балтике, что сразу изменило баланс сил в этом северном море. Англичане снова стали останавливать купцов, следующих в Петербург, и по своему усмотрению арестовывать грузы. Теперь они не стеснялись это делать даже в присутствии кораблей флота Его Императорского Величества, если этот чёрный корабль разворачивал жерла своих ужасных орудий в сторону русских. Так продолжалось до тех пор, пока месяц назад в ходовой части суперкорабля не вышла из строя одна деталь. Но в мире было всего три верфи, которые могли принять британского гиганта – его родная верфь в Плимуте, новейшая и передовая верфь Мэр Айлэнд в Калифорнии, и верфь Финкенвердер в Гамбурге. Так как Плимут был уже занят, а Мэр Айлэнд у чёрта на куличках, лорд-адмирал принял решение ремонтировать линкор в Гамбурге. Вот поэтому Аполлинарий Антонович Квашнин имел возможность в этот майский день разглядывать сие чудо техники в подзорную трубу с прогулочного катерка здесь, на Эльбе. И оглядывал внимательно. А потом, оторвавшись от оптики, взглянул на капитана Фюнтера и спросил:

– А нельзя ли подойти чуть-чуть поближе?

– О, – тот, кажется, даже немного испугался. – Нет-нет, это запрещено. Три дня назад я возвращался в темноте и, чтобы не идти по самой быстрой воде, взял чуть левее, так на меня от верфей и с самого корабля стали наводить прожектора и сделали несколько выстрелов из пулемётов.

– О, они стреляли по вам из пулемётов? – удивился Квашнин, хотя на самом деле вовсе и не был удивлён.

– Они стреляли скорее не по мне, а рядом, по курсу, по воде, как бы предупреждая: не смей двигаться дальше!

– Они открыли по вашему скутеру огонь? Это возмутительно! – вдруг произнёс Аполлинарий Антонович. – «Гамбургер цайтунг» писала, что они сюда приплыли на ремонт по просьбе британского правительства, а ведут себя так, как будто они нас завоевали.

– Ну, их можно понять, – вдруг стал заступаться за англичан молодой капитан. – Они очень боятся, что их неуязвимый в открытом море дредноут здесь может быть взорван злоумышленниками.

– Тем не менее, тем не менее…, – назидательно произнёс Аполлинарий Антонович и снова поднёс подзорную трубу к глазу.

Он знал, что англичане открывают предупредительный огонь с пирсов и самого линкора, но ему хотелось знать, на какую дистанцию они подпустят к себе лодку, прежде чем начнут стрелять. Это дало бы ему представление о том, с какой дистанции будет открыт огонь уже на поражение. Квашнин отрывает взгляд от корабля и снова поворачивается к Фюнтеру:

– Дорогой капитан, а может быть, мы попробуем подойти поближе?

– О! Нет! – тот был явно удивлён. – Вы очень храбрый человек, но поверьте мне, что это…, – наверное, он хотел сказать «страшно», но постеснялся и сказал: – не совсем безопасно. Нам к кораблю лучше не подходить.

И тогда брат Аполлинарий вытащил из кармана панталон кожаный кошелёк, достал из него монеты:

– Может, пять прекрасных гамбургских талеров по тридцать два шиллинга каждый изменят ваше решение? Пять минут – и деньги ваши. Это будет лёгкий заработок.

Капитан заглянул в ладонь Квашнина, словно хотел убедиться, правда ли этот господин предлагает сумму, за которую ему придётся работать неделю, и, увидав монеты, лишь спросил:

– Вы предлагаете пять талеров?

Аполлинарий Антонович только покивал согласно: ага, предлагаю.

Глава 7

Молодой капитан снова взялся за лопату и закинул несколько совков угля в топку; кажется, он относился к этому небольшому эксперименту весьма серьёзно. Квашнин, отрываясь от подзорной трубы, с ухмылкой на него поглядывал: ты глянь, какой молодец! И после ещё одной пары минут дрейфа по течению капитан Фюнтер сказал:

– Давление поднял, можем попробовать подойти к ним поближе.