Сборник забытой фантастики №7. Субспутник - Прэтт Флетчер - Страница 46

Наше положение было плохим. Запасы древесины не были неисчерпаемыми, а запасы воды уже были израсходованы. Я убежден, что эти звери обладают сравнительно высоким интеллектом. Способ их нападения, характер поведения в битве, привели к такому выводу, и они, очевидно, намеренно осадили нас с намерением выморить нас голодом из нашего убежища.

Наши винтовки были бесполезны, и внезапный прорыв через линию фронта, несомненно, повлек бы за собой гибель большинства присутствующих – возможно, всех. Итак, мы сели, чтобы спланировать отход. Очевидно, мы должны были найти способ сделать себя невосприимчивыми к их атакам.

Мне показалось, что у меня получилось найти выход, когда вспомнил, что ни один варвар, зверь или насекомое, не терпит касторового масла. Каким бы отчаянным ни было наше положение, мысль о том, чтобы избежать смертельной и ужасной смерти с помощью этого домашнего средства, вызвала у меня желание истерически смеяться. Я помню, как Дюперре наблюдал за тем, как я пытаюсь подавить это желание, странно глядя на меня, совершенно очевидно сомневаясь в моем душевном равновесии. Его задумчивый и испуганный взгляд усилил абсурдность происходящего, и я чуть не потерял самообладание. Я понял, что мы все были на грани безумия.

От этой идеи, конечно, пришлось отказаться. Среди наших медикаментов было касторовое масло, но его едва хватало, чтобы отпугнуть насекомых тропических джунглей, и уж точно недостаточно, чтобы намазаться им с головы до ног и отогнать этих гигантских чудовищ, угрожающих нам со всех сторон.

Решение, к которому мы в конце концов пришли, возможно, было не самым лучшим, но оно было простым и, как и многие другие, не приходило нам в голову до тех пор, пока мы не были готовы сдаться в отчаянии. Дюперре, Дюбоск и я провели весь первый день нашей осады, обсуждая и отвергая пути и средства, и мы уже почти решили, что единственное, что можно сделать, – это совершить быстрый бросок в джунгли, стреляя по деревьям и полагаясь на удачу и скорость бега, которые помогут нам пройти через это, когда лейтенант напугал нас внезапным прыжком и крикнул что-то дикое, чего мы не поняли.

Мы боялись за его рассудок, безмолвно наблюдая, как он яростно мечется с места на место по поляне, срывая одну за другой лианы и бросая их в огонь.

Когда, однако, поднялось плотное облако густого, удушливого, черного дыма, и когда Дюбоск повернулся к нам с торжествующим выражением на лице, мы смутно поняли, в чем заключалась его идея, и в исступлении облегчения несколько из нас глупо заплясали по кругу вокруг огня и его столба из дыма.

На последовавшем совете мы решили, что нашу попытку к бегству лучше предпринять днем, поскольку мы все заметили, что в часы, когда жара была наиболее сильной, наши осаждающие были менее активны. Затем мы поддерживали наши костры горящими всю ночь до рассвета. Никто не спал, мы были слишком встревожены и слишком заняты изготовлением импровизированных факелов для нашей защиты во время марша. Звери, очевидно, боявшиеся огня, оставались на своих деревьях всю ту ночь, и хотя они продолжали свистеть вокруг нас (это, по-видимому, их единственный способ общения), казалось, что с той стороны, куда сносило дым от наших костров, свиста было гораздо меньше. Это убедило нас в том, что план нашего лейтенанта сработает.

На рассвете, захватив наши дымящиеся факелы, мы отправились в путь. Оружие и снаряжение были бесполезны и они были выброшены. Чтобы предотвратить панику, которая казалась неминуемой среди солдат, Дюбоск пригрозил застрелить любого, кто покинет строй, и, чтобы обеспечить повиновение, только Дюперре, ему и мне было разрешено оставить револьверы.

Когда мы приблизились к деревьям, среди людей возникла давка, но несколько резких слов привели их в чувство. Мы остановились прямо на краю поляны, и мы с Дюперре, возглавлявшие дрожащую компанию, бросили наши ветки под деревья и подбросили еще дров, чтобы развести небольшой костер. В листве над нами было заметное шевеление, но мы ничего не могли разглядеть. Когда шум утих, мы отважились отойти ярдов на сто или около того и развели еще один костер.

К этому маневру мы периодически прибегали на протяжении всего нашего марша. Передвижение было неизбежно медленным. В некоторых темных местах, где джунгли были густыми, приходилось двигаться узкой колонной, и это было наиболее опасно не только из-за "Зонтичных зверей", но и из-за страха и нетерпения людей.

Именно в одном из таких мест произошел несчастный случай. Один из егерей внезапно вырвался из строя и побежал, безумно крича, чтобы помахать своим факелом в сторону виноградной поросли, свисающей с дерева, которую он, должно быть, принял за щупальце одного из зверей. Он споткнулся, факел вылетел у него из руки, когда он падал. Тогда опасность, очевидно, лишила его тех чувств, которые у него еще оставались, потому что, поднявшись на ноги, он побежал, но не обратно в строй, а глубже в джунгли. Через несколько мгновений мы услышали сдавленный крик. Это был конец. Никто из нас не осмелился покинуть отряд, чтобы вернуть его.

В другом случае солдат сошел с ума и совершил жестокое нападение на Дюбоска. Прежде чем его успели схватить, он дважды ударил этого храбреца ножом в грудь.

Теперь, что касается животных, которые напали на нас. Один из них был передо мной около шестидесяти часов кряду, хотя у меня было мало возможностей осмотреть его и вообще не было возможности препарировать. Мои наблюдения, хотя и несколько скудные, приводят меня к выводу, что мы имеем дело с доселе неизвестным представителем семейства больших моллюсков. В это семейство входят осьминог и устрица, ни в одном из которых нет красной крови, и именно почти бесцветная жидкость озадачила меня по поводу принадлежности крови зверя, напавшего на корабль.

Зверь, который был убит в лагере, имел тело крупнее, чем у любого известного члена этого семейства, и щупальца по меньшей мере пятнадцати футов в длину и соответственно мощные. По-видимому, был выработан защитный покров из хитина, и из-за отсутствия какого-либо внутреннего скелета и того факта, что мышцы должны опираться на него, этот защитный покров на его теле имеет толщину и прочность, достаточные для того, чтобы быть совершенно непробиваемыми винтовочной пулей. Тот, кого мы убили, получил пулю прямо в глаз, которая прошла навылет в его мозг.

Именно этот мозг является самой удивительной особенностью этих существ. Краткое исследование показывает мне, что их мозг определенно больше, чем у любых животных, за исключением больших обезьян, и, вероятно, такой же большой, как у низших рас человечества. Это свидетельствует о чрезвычайно высоком интеллекте и делает их невероятно опасными, поскольку они, очевидно, могут планировать действия и выполнять их согласованно.

У них восемь рук-щупалец, покрытых с нижней стороны обычными присосками типа головоногих моллюсков, центр каждой присоски занят, как у некоторых видов осьминогов, маленьким острым когтем. Толщина, а следовательно, и мускульная сила этих рук огромны. Неудивительно, что люди оказались совершенно бессильны против них.

Я не могу ничего сказать ни об их методе размножения, ни о том, какой орган они развили для дыхания воздухом, вероятно, какое-то защитное покрытие сохраняет жаберные перья влажными, как у раков, что иногда требует доступа к воде.

На лице находятся два очень больших глаза, способных хорошо видеть в темноте и расположенных непосредственно перед большим мозгом. Рот состоит из огромного клюва с острыми, как бритва, краями. Зубов нет совсем. Добавьте этот грозный клюв к их необычайным способностям к плаванию, быстрому передвижению по суше, гигантской силе и развитому интеллекту, и станет очевидно, что человеческая раса столкнулась с огромной опасностью.

Нет ничего, что могло бы помешать этим животным переплыть океан или напасть на величайший город. Один из этих зверей может убить сотню человек за час, и вряд ли от большинства из оружия, которым мы располагаем, будет хоть малейшая польза…"