Бездыханные ІІІ (СИ) - Айзель Кон - Страница 22

Вдруг ворота со скрипом открылись, заставив меня вздрогнуть, и к нам навстречу вышла средних лет женщина в костюме монахини. В руках у неё был потрепанный чёрный зонт, совершенно не укрывавший её от дождя. Женщина выглядела взволнованной, однако старалась удержать на лице вежливую улыбку.

— Прошу прощения за задержку! — громко воскликнула она, видно, подумав, что из-за шума дождя и ветра мы её не услышим. — Мы сейчас немного заняты и поэтому совершенно забыли, что ждем гостей! Ой, я же не поприветствовала вас! Здравствуйте. Можете звать меня сестра Джоанна. Вы мистер Клауэр и мисс Фонтес, если я не ошибаюсь?

Сестра Джоанна говорила быстро и возбужденно. Наверное, к ним не часто обращаются потенциальные родители.

Мелори улыбнулась и с ноткой неловкости в голосе (я не разобрала, притворно ли) ответила:

— Да. Мы по поводу усынов…

— Не нужно ничего говорить! — нетерпеливо перебила монахиня. — Обойдемся без формальностей. Мы все знаем, зачем вы здесь, и, думаю, вам не терпится приступить непосредственно к выполнению вашей цели. Да и что это я вас держу снаружи под таким дождём?! Быстрей внутрь!

— А…  — попыталась вставить свое слово Мелори, слегка сбитая с толку таким оживлённым поведением сестры Джоанны, — с нами пришли и наши племянники…

— Отлично! Они пусть тоже идут! А теперь все быстрей под крышу!

Мелори и Данте, молча переглянувшись, зашагали вслед за уже успевшей вырваться вперед монахиней.

По пути я вновь оглянулась на Рейна, идущего рядом: теперь парень выглядел более расслабленным и даже почти улыбался.

— Сестра Джоанна, — тихо произнес он, дабы его не услышала монахиня. — Я помню ее. Всегда чем-то взволнована и взбудоражена. Она — одна из немногих, кто нормально к нам, приютникам, относился, хоть и была строгая. Меня она считала плохишом, ибо я часто прогуливал пения молитв, которые она так любила. Но в общем она не плохая.

— А ты не боишься, что она или кто-то другой тебя узнает? — шепотом спросила я, когда мы входили в монастырь.

Рейн пожал плечами.

— Когда я ушел, мне было семь. За то время я сильно изменился, так что вряд ли это возможно.

— Ну смотри.

Мы впятером пошли вслед за сестрой Джоанной по коридору в крыло приюта. Внутри здание не отличалось особым блеском, но хотя бы выглядело приветливей мрачного двора. Где-то издали слышались звуки молитвы, отдаваемые в голове легким покалыванием. Мимо нас то и дело в спешке пробегали монахини, а иногда и дети.

Свернув вправо, женщина остановилась у широкой двери и толчком рук отворила ее. Мы вошли в большую комнату, похожую на кабинет: стены тусклого голубого цвета, деревянный пол, слева — несколько книжных шкафов, прямо — ещё одна широкая дверь, деревянная низкая лавка и два высоких вазона, справа — письменный стол с двумя стульями. За столом сидела, погруженная в писанину, монахиня лет эдак шестидесяти. Она настолько была поглощена работой, что заметила нас лишь тогда, когда сестра Джоанна кратко кашлянула, привлекая её внимание.

— Мать-настоятельница, — произнесла сестра Джоанна и вежливо поклонилась, когда старая монахиня подняла голову. — Прибыли мистер Клауэр и миссис Фонтес.

Мать-настоятельница отложила бумаги на край стола и слегка хрипловатым голом произнесла:

— Спасибо, сестра Джоанна. Можете идти.

Монахиня возле нас ещё раз поклонилась и скрылась за дверью.

Старая женщина движением руки указала на два стула, стоявшие перед столом. Мелори и Данте сели туда, Крис пошёл к лавке, а мы с Рейном остались стоять возле взрослых. Со стороны другой двери послышались детские голоса и смех. Я никак на это не отреагировала, решив, что там просто сейчас играют сироты. Но, взглянув на Рейна, увидела его озадаченное и нахмуренное лицо.

— Смех? — удивлённо и почти беззвучно прошептал он.

Наше внимание привлек голос матери-настоятельницы.

— Здравствуйте. Вы извините за такой простой прием: сами понимаете, мы пока не можем отойти от недавней трагедии и меньше всего ждали усыновителей. Обычно во время таких происшествий или эпидемий болезни в городе никто и не думает о том, чтобы взять ребенка из монастырского приюта. — Женщина легко улыбнулась. — Не слишком люди доверяют подобным учреждениям, которые живут благодаря пожертвованиям прихожан и копейкам от государства. Как правило, наши сироты вырастают здесь, так и не познав родительской ласки. А сейчас, когда нас постигло такое горе, всё наше внимание сосредоточено на пострадавших детях, и оставшиеся воспитанники из-за слабого надсмотра успели слегка разбаловаться. Я говорю с вами прямо, так как, сами понимаете, когда ребенка возвращают в приют чуть ли не сразу после усыновления — это еще хуже, чем если бы его вовсе не усыновляли. Удар слишком болезненный, особенно для детей, которым уже исполнилось пять. Был случай, когда шестилетку вернули через неделю после усыновления, и после этого он возненавидел само слово «родитель», замкнулся в себе и на время даже отказался принимать пищу. Мы смогли его образумить, но жизнь всё равно оказалась сломлена. Я вовсе не пытаюсь вас запугать или отговорить от задуманного: просто хочу удостовериться, что вы понимаете всю важность ситуации и что ваш такой внезапный звонок с просьбой как можно скорее устроить встречу насчёт усыновления не было простым порывом или прихотью, а важным и обдуманным решением.

Она на секунду замолчала, видно, чтобы решить, что говорить дальше, но этой паузой ловко воспользовалась Мелори.

— Простите, мать-настоятельница, мы…

— Зовите меня Мария.

— Мария, — тихо произнесла Мелори, опустив глаза, и улыбнулась, будто что-то вспомнив, после чего подняла голову и заговорила, — сестра Мария, мы понимаем вашу озадаченность по поводу нашего внезапного звонка, особенно если учесть тот факт, что недавно вас настигло такое горе. Но, можете поверить, идея об усыновлении для нас очень важный шаг, и мы долго его обдумывали. А когда уже решились, то случилась эта катастрофа. Я знала, что сейчас вам не до гостей, но уже не могла так долго ждать.

Мысленно я уже хлопала вовсю отличной игре Мелори, а вот мать-настоятельница по-прежнему выглядела строгой, и её прищуренные глаза пытливо разглядывали мужчину и женщину, сидящих перед ней.

Через несколько секунд она тяжело вздохнула и более дружелюбным тоном произнесла:

— Что ж, ладно. По правилам, вы должны заполнить заявление о желании усыновить ребенка. Потом нужно собрать кучу документов, что заберет немало времени. Потом ещё много всего, но, — она легкомысленно махнула рукой, — это лишь глупые формальности. Для меня главное, чтобы усыновители были хорошими людьми и понравились ребенку. Я бы вообще отдавала детей без всяких подписей, если бы была уверена в чистоте намерений потенциальных родителей. Но, сами понимаете, правила — есть правила. Однако перед тем, как вы начнете заполнять заявление, я бы хотела услышать ответ на один вопрос: почему вы хотите усыновить ребенка?

Она смотрела прямо на Мелори. Видно, считала, что потенциальные матери в таких вопросах более честны и что для них усыновление было чем-то большим, чем для потенциальных отцов. Я разделяла это мнение.

Мелори с минуту раздумывала над ответом, закусив губу и глядя на свои руки. Наконец-то она подняла голову и неуверенно начала:

— Я…  Понимаете, в силу некоторых обстоятельств я…  я не могу родить ребенка. Думаю, к вам не раз обращались женщины с такой причиной. — Она вновь опустила голову. — Семья для меня всегда была на первом месте, а материнство казалось мне чем-то волшебным и чудесным. Для меня это было залогом истинного счастья, которое, к превеликому сожалению, я не смогу изведать. Но мой супруг не дал мне упасть духом окончательно и предложил усыновить ребёнка. Сначала я отказывалась, мотивируя это тем, что никогда не смогу полюбить чужое дитя. Но прошло время, и я поняла, что другого выхода нет. Мы долго решали, кого взять: младенца или более взрослого ребенка, и остановились на втором варианте. Ведь, взяв младенца, я не смогу потом долго врать и скрывать от него тайну его происхождения. А когда узнает, что он — не родной…  Страшно подумать, что же станет с его жизнью. Поэтому лучше всего взять ребенка, который более-менее осознает суть вещей. Когда мы окончательно приняли решение об усыновлении ребенка, ваш приют первым попал в поле зрения. В монастыре дети вырастают под надзором служителей Бога, что делает их кроткими, добрыми и любящими. — На этом моменте Рейн негромко фыркнул, но на него не обратили внимания. Мелори продолжала, — Но как только мы собрались вам звонить, то узнали в новостях об этой ужасной аварии. Муж настаивал, чтобы мы выбрали какой-то другой приют или хотя бы подождали полгода, пока пострадавшие дети полностью оправятся, морально и физически. Но я настолько сильно загорелась этой идеей о ребенке, что просто-напросто не могла ждать. Меня хватило лишь на несколько дней. И вот мы здесь.