Бездыханные (СИ) - Айзель Кон - Страница 39

— Видишь? — услышала я голос Криса. — Мы их привлекаем. Люди говорят, что вороны это предвестники смерти. Это так. Вороны чуют смерть, она их притягивает. Понимаешь, о чем я?

— Кажется, да, — ответила я, смотря на птицу у моих ног.

Казалось, все вороны вокруг нас ждали чего-то, будто мы должны что-то сделать. Возможно, их присутствие означает, что они видят наш конец, но не могут понять, почему мы не покидаем этот мир? Наверное, они еще не поняли, что мы не можем уйти, так как уже защелкнули замок от оков на своих руках. И теперь даже смерть не в силах его отпереть.

Глава 11

Маленькая стрелка на часах упорно пыталась дотянуться до цифры четыре. Но так как большая стрелка только-только отползла от десяти, первой ничего не осталось, кроме как стоять на месте и мельком подрагивать в такт секундам.

Я колебалась между двумя решениями: пойти домой и смыть с себя остатки природы, или пойти с Крисом в особняк и погостить у них. В результате победило второе.

Мы шли по мокрым от дождя улицам. Ветер разносил упавшие листья. По небу проплывали серые облака, но синева все же виднелась. Деревья все еще были мокрыми и иногда кроме листьев скидали на землю дождевые капли. Солнца видно не было, но зато за облаками хорошо виднелись его светлые лучи.

Уличные мальчишки бегали по игровой площадке и гоняли мяч. Иногда мячик вылетал на дорогу и неудачно падал в лужу, и при игре всех намачивал, но от этого дети наоборот веселели.

Несмотря на грипп, много молодежи все равно шастало на улицах с расстегнутыми куртками и без шапок. Если честно, я тоже так выглядела, но мне-то не о чем волноваться.

Вскоре мы с Крисом уже стояли возле огромных входных дверей. Я уже потянулась, чтоб открыть ее, но внезапно кто-то изнутри сделал это быстрее.

На пороге стоял Рейн. Он не смотрел на нас, так что можно было понять, что то, что мы столкнулись, оказалось совпадением.

— Я пошел! — крикнул он кому-то в доме.

— Не смей! — послышался голос Мелори. — Сегодня твоя очередь!

— Меня нет! — крикнул он, проигнорировав слова женщины, и обернулся к нам. — О, как раз вовремя. Оставляю все на вас.

Сказав это, он быстро проскользнул между нами и побежал в сторону города.

— О чем это он? — спросила я Криса.

Тот посмотрел вслед уходящему Рейну и тяжело вздохнул.

— Сейчас увидишь.

Мы вошли. Как только дверь заперлась, послышался шум, и со второго этажа к нам быстро спустилось что-то…  непонятное.

— Где он? — спросило нас это «что-то».

— Удрал, — спокойно ответил Крис.

Я стояла, пораженная увиденным. Только через минуту я наконец-то узнала в этом «что-то» Мелори. Просто сейчас ее волосы были распущены и сильно спутаны. Они спадали на лицо и плечи, от чего самого тела было почти не видно. Волосы были настолько длинные, что кончики почти касались земли. Сама же девушка была взбешена и сжимала в руках расческу.

— А что, сегодня его очередь расчесывать тебя? — спросил Крис.

— Да. А этот мальчишка сказал что он, видите ли, занят и у него нет времени. А если я сяду сама себя расчесывать, то еще сильнее запутаю.

— Так мы ведь сколько раз говорили тебе их отрезать.

— Ага, уже. Мне и так удобно. — Мелори сложила руки на груди и отвернулась.

Я включила мыслительный аппарат и попыталась обдумать сложившуюся ситуацию. Тут у меня возникла мысль.

— А может, я вас расчешу? — спросила я скромно.

Мелори повернулась ко мне.

— А ведь мысль. — Она убрала волосы с лица и просияла. — Точно! Как я не додумалась. Пошли.

Сказав это, она взяла меня за руку и потянула на второй этаж.

Мы поднялись по лестнице и завернули направо. Впереди нас протянулся длинный коридор, с левой стороны которого размещались двери в комнаты, а с правой стороны — деревянные перила. Коридор выглядел как балкон, через который можно было увидеть всю огромную залу первого этажа.

Я догадалась, что за некоторыми из этих дверей были личные комнаты умерших. Я оказалась права, так как, пройдя несколько дверей, Мелори остановилась напротив одной.

— Вот мы и пришли, — сказала она и открыла дверь.

Комната была довольно большая и длинная. Стены выкрашены в красный цвет с едва видными замысловатыми бордовыми узорами, похожими на цветы. Пол укрыт светлым деревом. У правой стены размещался старинный платяной шкаф, косметический стол с большим зеркалом, и прилагающийся к нему стул. Слева стоял шкаф для белья на котором лежало несколько книг, и двухместный диванчик, оббитый светлой кожей. У самой дальней стены размещалась большая старинная двуспальная или даже трехспальная кровать с шелковыми занавесками и бордовым атласным бельем. К бокам кровати примыкали два прикроватных столика, а по углам комнаты расставлены большие кадки с цветами. Так же возле кровати находилось большое окно с бежевыми занавесками, под цвет небольшого коврика с длинным ворсом, который лежал у подножья кровати. Это была спальня не сказочной принцессы, это была спальня гордой и нравственной королевы.

— Какая красивая комната, — ахнула я. — Но зачем кровать?

— Я люблю играть человека, — пояснила Мелори, улыбнувшись. — Спать, есть, зимой носить шерстяные носки, летом пить холодный лимонад и так далее. Мы все любим.

Она подошла к косметическому столику и села перед большим зеркалом. Я стала за её спиной. Теперь, когда я могла вблизи рассмотреть ее волосы, я заметила, что они отдают каким-то серебристым цветом. Казалось, будто они сплетены с лучами солнца.

— Они крашены? — удивленно спросила я.

— Хех…  ты не первая спрашиваешь. — Женщина коснулась волос на своей макушке. — Это их настоящий цвет.

— Красивые. Наверное, очень трудно за ними ухаживать. Они такие длинные.

— Ну, если честно, то да. Но я не хочу их стричь. Мои волосы, это то, что напоминает мне о моей жизни.

— Правда? — я провела расческой по ее волосам.

Чувствуя, что между нами завязался разговор, я решилась спросить ее:

— Мелори, расскажите мне, пожалуйста, о своем прошлом.

— Ты хочешь узнать? — удивленно спросила она.

— Да. Если вы не против, конечно.

— Ну что ты, с удовольствием. Мне нравится рассказывать об этом.

Я облегченно выдохнула. Значит, Крис не соврал.

— Но сначала…

Мелори дотронулась до ажурной повязки на своей шее. Запустив руки за шею, она легким движением расстегнула защелку и медленно сняла повязку. От удивления я выронила расческу из рук. Грубый шрам, сшитый крепкой нитью, обхватывал шею девушки уродливым кольцом.

— Это же…  — ошарашено молвила я. — Но как? Выглядит так, будто…

— Будто голова была отрублена, — закончила за мной Мелори. — Это так. Моя голова действительно была отделена от тела. Единственное что срослось, это мышцы, голосовые связки, пищевод и дыхательные пути. Хребет остался наполовину отделен. Иногда, когда я слишком резко поворачиваюсь, он смещается, и я не могу повернуть голову обратно. Немного неудобно, но я уже привыкла.

— Тогда, из ваших слов можно понять, что вы умерли, так как вам отрубили голову? — в полном шоке спросила я.

— Да. Я родилась в Германии, двадцать восьмого декабря 1509 года. Мне пятьсот один год.

Расческа, которую я подняла, опять упала.

— Вам так много лет?!

— Не говори так. — Она смущенно засмеялась. — Я чувствую себя старой.

— Извините. — Я подняла расческу и принялась расчесывать ее волосы.

— Так вот, — она продолжила, — из всей родни у меня были только мать и младший брат, который родился через девять лет после моего рождения. Его звали Элиот. Мы были бедны, но счастливы; недосыпали и недоедали, но всегда держались вместе. Мать пасла овец, Элиот продавал цветы, которые он сам выращивал на небольшой грядке сзади нашего ветхого домика, а я старалась раздобыть лишнюю монету своей внешностью и пением. На ярмарках, с приезжими скоморохами или с бардами на площадях, я пела, танцевала, плясала как обезьянка шарманщика, лишь бы понравится случайному зрителю и получить из его кармана хоть один медяк. Красивые волосы, не испорченные бедностью, милое лицо, детский голосок и одежда с обносков — конечно, жалость других была моим единственным спасением, хотя часто моя внешность приносила одни неприятности, в детали которых мне не хочется вдаваться. В общем, так мы и выживали. Но, как говорится, счастье не вечно. Элиот был очень слабым мальчиком и часто болел. Однажды он слег с серьезной простудой. Денег на лекарства у нас не было, а его состояние все ухудшалось. Тогда я решила, что единственным выходом было прибегнуть к воровству. Я ничего не сказала матери, так как знала, что она не одобрит эту затею, поэтому мне пришлось действовать самой. Под покровом ночи я ускользнула из дома и убежала в сторону улицы красных фонарей. Там в это время всегда ошивались старые выпившие богачи, с полными карманами монет. Улица была заполнена полураздетыми куртизанками и охмелевшими мужчинами. Вокруг стояло невыносимое зловоние, смешавшее в себе запахи женских духов, пудры, уличной пыли, алкоголя, мужского семени и мочи. Вскоре мне удалось наткнуться на одного жирного старика, нетвердо державшегося на ногах. Все что мне следовало сделать, чтоб привлечь его внимание — это встретится с ним взглядом и поманить пальцем. После этого я развернулась и побежала в ближайший темный переулок. Старик, как и ожидалось, тут же последовал за мной. Как только мы скрылись в темноте, я достала из внутреннего кармана плаща нож, развернулась и вонзила лезвие прямо ему в горло — чтоб не кричал. Рука моя была на удивление тверда, намерение яростным, но слезы потоком бежали по щекам, мешаясь с алой кровью. Старик прохрипел что-то непонятное и упал замертво. Я быстро обыскала его тело, достала все самое ценное и убежала. Дома я долго не могла отмыть руки от крови. — Мелори сделала короткую паузу и продолжила, — на следующее утро я побежала в аптеку и купила много лекарств. Мама очень удивилась, но я сказала, что лекарства мне дали бесплатно. Лечение помогло, и Элиот выздоровел. Все вроде бы наладилось, но я никак не могла забыть то убийство. Поэтому я поклялась себе, что больше никогда никого не убью. Так и было, до того дня…  Мне было семнадцать. Мы с мамой и Элиотом шли по торговой улице. Внезапно сзади нас послышалось ржание коней — по дороге несся экипаж короля. Люди отступили и освободили дорогу. Мы тоже хотели отойти, но мать внезапно запнулась и упала. Я думала, карета затормозит…  Мама умерла под копытами лошадей. Элиот тогда долго не мог прийти в себя, ему ведь было всего восемь. Я пыталась прокормить нас, но положение было плачевным. Поэтому я отрезала свои длинные волосы, надела тот самый плащ и ночью пошла грабить. Теперь это было моим способом выживания. Я дала себе другую клятву — что больше никогда не заставлю Элиота страдать. Когда он узнал, что я ворую, он не начал осуждать меня, не разозлился, а стал помогать. Ему тогда было десять. Прошло пять лет. Мне неприятно осознавать свою прошлую твердость и хладнокровность, из-за которой я довольно быстро заработала репутацию небезызвестного вора, за голову которого была назначена награда. Элиоту я не позволяла убивать, но мы часто светились вместе, и стража его так же не обделила вниманием. Но мы всегда выходили сухими из воды, никогда не попадались, поэтому нас наказало не правительство, а судьба…  Элиот заболел туберкулезом. Я ни на минуту не отходила от него на протяжении целого месяца. Однажды он сильно закашлял кровью и упал в обморок. Он перестал дышать. Я сильно испугалась. Тогда это и произошло… . В те года в Германии была очень популярна охота на ведьм. Многих девушек сожгли на костре. Были слухи, что ведьмы могли не только насылать порчу, но и исцелять и воскрешать мертвых с помощью черной магии. В нашей деревне была одна старуха, имевшая репутацию колдуньи и избежавшая костра лишь потому, что стража её побаивалась. Я обратилась к ней и за немалую сумму таки выведала способ, как можно спасти брата. Нужно было провести жуткий ритуал, который вызовет самого Дьявола, и в обмен на свою душу попросить у него спасения другой души. Тогда я не знала, что достаточно просто взмолить о спасении, поэтому моя просьба была похожа на магическое заклинание: «Дьявол, ты слышишь меня, ты видишь меня. Я прошу тебя — исцели моего брата, забери у него болезнь, спаси его душу, а взамен возьми мою». Ни Дьявол, ни какой-либо демон не появился, но все же что-то странное произошло со мной, заставившее поверить в успешность ритуала, ибо главным условием была вера и осознание. Неважно, как ты просишь, если ты всем сердцем веришь, твои слова достигнут и небес, и преисподни. Дьяволу не нужны фанатики, поэтому из тысячи возможность быть услышанным Дьяволом дается только одному. Я верила, я была готова, я осознавала, и я была услышана.