Кто ищет... - Аграновский Валерий Абрамович - Страница 78

Мы рано поставили точку, явно не исчерпав всех последствий, но и сказанного достаточно для того, чтобы ощутить известную пустоту наших педагогических кладовых, а на вопрос о «важности» вывода ответить теперь с элементарным знанием дела.

Стоит добавить, что родители, приучая детей к ранней самостоятельности, конечно же не уменьшают, а увеличивают свои заботы. Ведь им приходится удваивать и утраивать зоркость и проницательность, чтобы постоянно контролировать «самостоятельность» детей и приходить к ним на помощь в каждый необходимый момент. Жить так родителям труднее? Кто спорит! Но если нам не приходит в голову есть и спать за своих чад, почему мы полагаем возможным бегать во двор и делать выговоры их обидчикам, рост которых не выше, а ума не больше, чем у наших отпрысков? Разве хлопотать для наших детей пенсии в собесе — тоже наша забота?

Нет уж, дорогой читатель, в делах, связанных с воспитанием, есть, на худой конец, и совсем отличный вариант: не иметь потомства. И гори они тогда синим пламенем, эти заповеди, выполнять которые сначала надо родителям, а уж потом детям!

В первой главе я помянул о том, как к Дудиным однажды явились подростки, человек двадцать, чтобы свести счеты с Александром. Напомню: его вызвали на улицу, и Саша спокойно пошел один, настолько поразив этим ребят, что дело закончилось простым «разговором». Могу теперь уточнить немаловажную деталь, прежде мною опущенную: дома, кроме школьного приятеля Александра, находился в тот момент Борис Васильевич. Он все слышал, все видел и все понял. Но ни слова не сказал сыну, не задержал его и даже не предостерег. Однако тут же, наказав приятелю молчать, вышел вслед за сыном из квартиры и все время, пока выяснялись «отношения», стоял на всякий случай в подъезде. Затем первым вернулся домой, и Саша до сих пор не знает, что отец его подстраховывал. Я спросил Бориса Васильевича, что бы он делал, возникни этот «всякий случай». Он ответил: «Честное слово, не знаю. Но ведь двое — это не один!»

С запасом прочности. Ловлю себя на том, что, кажется, перебарщиваю не только в описании положительных черт дудинской системы воспитания, но и в количестве доказательств этой положительности. Однако тут же успокаиваю себя, подумав о том, что похвала, претендующая на полезность, должна быть куда обоснованнее, нежели критика. Кроме того, я не скрывал от читателя недостатки, свойственные нашим героям. Могу и сейчас предъявить им сумму претензий, начав хотя бы с того, что перебор в достоинствах — уже недостаток! (Гораций когда-то сказал: «И мудрого могут назвать безумцем, и справедливого несправедливым, если их стремление к добродетели превосходит всякую меру».)

Но стоит ли давать советы тем, кто в них не нуждается? Стоит ли упрекать того, кто безупречен по результату? На все наши претензии, даже обоснованные, Дудины ответят единственным, но уж очень сильным козырем: сыновьями.

Конечно, все в этом мире относительно, и для того, чтобы вынести окончательное суждение об Александре Дудине, надо иметь «точку отсчета».

Передо мной официальная справка о правонарушениях среди молодежи автомобильного завода, при котором находится ПТУ, где учится наш герой. Дабы излишне не огорчать читателя, ограничусь несколькими цифрами, весьма сдержанными по сравнению с другими. В течение одного года в вытрезвитель были доставлены четыре с половиной тысячи молодых рабочих завода, из них тридцать человек — несовершеннолетних. Две с половиной тысячи были привлечены к уголовной ответственности за мелкое хулиганство, из них несовершеннолетних — сто тридцать шесть человек. Сто двадцать два подростка из числа работающих на заводе состояли на учете в детской комнате милиции.

Саша Дудин не только понятия не имел, что такое «привод», не только был вне этой справки, не только не хотел в нее попадать, но и обладал запасом прочности, достаточным для того, чтобы никогда не сворачивать со своей прямой дороги.

Впереди у него ясная и благородная цель, дающая нам новую «точку отсчета»: достигнув ее, Александр попадет в число молодых людей, чья судьба, чьи поступки, чей вклад в общее дело являются нашей гордостью.

Я ищу главное, что может объяснить происхождение Александра, начало начал, сердцевину «дудинской» методики воспитания, самый важный «секрет», — и вижу такой эпизод из далекого прошлого семьи. Александру три года, он сидит в санках, сделанных отцом, и батя пускает санки с горы, а внизу ловит мать. Вдруг неожиданно меняется направление, и Саша вместе с санками летит с обрыва в речку, не замерзающую даже зимой. Да и не речка это, а так, по имени Ржавка, — для сбросов, но санки тем не менее поплыли по ней, и ребенок заорал благим матом. Отец, в чем был, кинулся в воду, и через секунду мать взяла на руки сына.

Это самое первое воспоминание Александра о себе. И в этом самом первом воспоминании — кто рядом с ним? Мать и отец. Софья Александровна однажды сказала, что грудными ее сыновья никогда не плакали, как многие другие дети, и вели себя на редкость спокойно. «Знаете почему? А я сама спокойной была!»

Их жизнь сложилась.

Вот и «секрет», вот и все объяснение.

1972

III

ДОЧКИ-МАТЕРИ

ЗНАКОМСТВО

Вместо пролога. Еще раз замечу, что любая семья, конечно, лучше других понимает, какой ей сор выносить из избы, а какой нет. Дело это тонкое, чужой человек в нем не разберется, будь он хоть семи пядей во лбу. Правда, иногда мы живем так, что соседи знают о нас больше, чем мы сами. Но одно дело — соседи, другое — читатель.

Вот и ломай голову: как писать о Поляновых?

Можно было бы назвать их истинную фамилию и не скрывать города, в котором они живут, тем более что Поляновы дали мне великодушное разрешение писать о них все. Но я видел: сам факт моего прихода в эту семью уже достаточно ее взбудоражил. Они жили нормальной человеческой жизнью, какой живем мы все, сохраняя непроявленность отношений. И вдруг обнаружилось: то, о чем в семье старались не думать, — подумалось, о чем молчали — произнеслось вслух, а в беседах со мной, посвященных сокровенному, они и сами нередко приходили к неожиданным открытиям.

И вот теперь я должен все это положить на бумагу? Отдать на всеобщий суд?

Нелегкая это задача, уважаемый читатель.

Поэтому я принимаю решение присвоить своим героям, как, впрочем, и всем другим этого же «семейного ряда», чужую для них фамилию, в данном случае — Поляновы.

Однако, прежде чем взять вас за руку и непрошеным гостем ввести в квартиру даже «Поляновых», я все же хочу попросить о сдержанности и понимании.

Дом. Поляновы живут в центре старинного русского города в трехэтажном каменном доме, которому шестьдесят лет от роду и который может простоять еще столько же — «не дай бог», — обязательно добавит любой его жилец. Когда-то дом был милицейским клубом, а после войны его заселили, наскоро соорудив перегородки: слышимость такая, что еще чуть-чуть — и уже видимость. В ту пору жить в таком доме считалось великим счастьем, была бы крыша над головой, ведь в городе уцелело всего пять процентов зданий. А сегодня Поляновы и их соседи ждут не дождутся, когда придет и их пора праздновать новоселье, как отпраздновали его жители ближних домов, вызвав естественную зависть, но и укрепив надежду.

По утрам дом оглашается громкими разговорами, детским криком, дверным стуком: часы пик. В шести кухнях — толчея, в туалет — очередь. К полудню вновь устанавливается покой, царство пенсионеров и кормящих матерей. Они высаживаются на двух скамейках перед подъездом, цепко осматривают входящих и исходящих и ведут о них неторопливые разговоры. На стук в одну дверь непременно открываются две соседние, и даже при самой тщательной конспирации дом все равно знает, кто приходил, к кому приходил и, конечно, зачем.