Гробница первого императора - Прево Гийом - Страница 46

А значит, настал самый крайний случай, и, видимо, оставался только один выход...

Сэм сосредоточился и закрыл глаза. Вспомнил во всех подробностях эпизод в лагере Диавило, когда мир вокруг будто бы поставили на паузу и пламя костров словно окаменело. Замедлить время... Чем не способ выбраться из пожара? Если, конечно, он не окончательно потерял эту способность...

Сэм сосредоточился и попытался погрузиться в себя. Но едва начал представлять движение крови в желудочках сердца, как грудь опять пронзила жгучая боль. Точь-в-точь как тогда, в апартаментах пандита. Будто в сердце вбили гвоздь. Сэм пошатнулся, но вес Лили на правом плече напомнил, что у него попросту нет права сдаться. Он взял себя в руки и, превозмогая боль, продолжил замедлять сердечный ритм, пока не привел его в унисон с биением Камня, которое слышал где-то глубоко внутри. Увы! Удерживать этот ритм долго не получится. Сил слишком мало, концентрации хватит не больше чем на пару секунд. Интересно, успеет ли он за это время вынести сестру на свежий воздух?

Сэм открыл плаза. Дом окрасился в бесконечное множество оттенков зеленого. Огромные изумрудные снопы зависли в воздухе, опровергая закон земного притяжения. В гостиной темными пятнами маячили диван и кресла, коридор, ведущий в спальни, напоминал дорожный туннель, и неподвижные клубы дыма рисовали на потолке вычурные узоры.

Сэм спустился по лестнице, скользя боком по перилам, чтобы не упасть. Подошел к морю огня, которое, хоть и казалось застывшим, всё же источало душный жар. Накинул на голову себе и Лили штору, в которую по-прежнему был замотан, и, затаив дыхание, ступил прямо в пламя. Пять метров или шесть, ну, максимум семь и они у окна... Сэм почти ничего не чувствовал, только раскаленный воздух во-круг — будто бы его засунули в микроволновку. А вот внутри тела всё было гораздо хуже... Приходилось прикладывать почти сверхчеловеческие усилия, чтобы удерживать пульс в одном ритме с биением времени. Сердечную мышцу сжало тисками, и с каждой секундой это ощущение становилось всё нестерпимее. Боль отдавалась теперь в шее и в левой руке. Мозг приходилось держать в страшном напряжении, чтобы не поддаться соблазну всё бросить... Он должен спасти Лили. Эта мысль помогала выносить боль и подобно огоньку в ночи вела за собой и указывала путь.

Сэмюел продолжал двигаться через неподвижные волны огня, с облегчением отмечая, что интуиция его не обманула: жар был силен, но огонь не успевал обжечь их с Лили. Сэм преодолел прихожую, чувствуя, что сердце вот-вот взорвется, ощутил под ногами ковер в гостиной, едва не наткнулся на угол дивана, сообразил, что надо взять левее, но тут резко остановился у журнального столика. В грудь опять что-то вонзилось... Боль в сердце была не такой, как раньше. На этот раз он ощутил нечто вроде короткого замыкания, которое парализовало всё туловище и грозило разорвать сердце в клочья. Если он не перестанет замедлять время, случится страшное. Но ведь до окна оставалось каких-то несчастных два метра, а Лили по-прежнему лежала без сознания у него на плече. Если он отпустит время сейчас, они окажутся посреди пламени. Всего два метра...

Сэмюел с криком набросился на собственную боль и в приступе слепой ярости рванул вперед. Ему удалось сделать шаг, потом второй. На третьем он почувствовал, как всё его существо заартачилось и отказывается двигаться дальше. Ему даже показалось, что какая-то часть внутри него застыла навсегда и тело больше не слушается. Где-то вдали послышался щелчок времени, которое снова набирало обычную скорость. И почти одновременно с этим щелчком раздался последний удар его собственного сердца. Бесконечно долгий, бесконечно нежный, будто навеки освобождающий от всех забот и тревог. Мозг погрузился в темноту, и Сэм рухнул вперед головой, даже не почувствовав, как распласталась на нём Лили.

Его сердце остановилось.

23      ТЕТЯ ЭВЕЛИН

Смерть оказалась похожа на рыбий сон... Как будто вокруг — вода, теплая и умиротворяющая, и Сэмюел движется в ней легко и привольно. Он скользил по воде, и тело его было свободно от силы притяжения, свободно от всех видов боли, которые ему пришлось испытать, пока оно жило на земле. Мир вокруг принял жидкую форму, стал водой, что ласково плескалась и текла безмятежно и спокойно... Нуда, он слышал далекие голоса, искаженные расстоянием — непреодолимым расстоянием жизни? — и голоса эти звали его обратно, на тот берег. Ну да, прикосновения чьих-то рук он тоже чувствовал — руки эти искали в нём хоть один вздох, хоть искорку сознания. Ну да, еще были огни — свет кружился в черном небе подобно разноцветным звездам.

— Но Сэмюел уже уплывал прочь, он освободился ото всего и твердо решил остаться в море. Теперь он встретится с мамой...

— Мы теряем его... мы его теряем... — прокричали там, в другом мире.

А потом что-то нежно коснулось его губ. Что-то бесконечно живое, по вкусу похожее на обещание. Поцелуй... Поцелуй солнца и смеха, поцелуй счастья и вечности... Поцелуй жизни. Ему показалось, что он видит перед собой прекрасное лицо Алисии. Но это, наверное, была иллюзия, рожденная его прекрасной новой сутью. Ведь на самом деле глаза не видели больше ничего, кроме размытых красно-желтых пятен. И всё же поцелуй продолжался, и Сэмюелу почудилось, будто его медленно вытягивают из воздушного пузыря, будто непреодолимая сила вырывает его из обретенного рая. Он почувствовал, что возвращается в собственное тело. Страдания и боль, от которых Сэму удалось освободиться, разом снова обрушились на него. Всё его естество в одну секунду вспыхнуло беспощадным огнем. Он сжался от боли, попытался сделать вдох, не справился с этой задачей, несколько секунд мучительно просуществовал без воздуха и наконец окончательно потерял сознание.

Через какое-то время — Сэмюел не знал через какое — он пришел в себя. Сознание вынырнуло из безумного водоворота, в котором любимые образы перемешивались с ужасными силуэтами Рудольфа и Диавило, пожар чередовался с наводнением, мелькали как в тумане чьи-то белые фигуры, носилки и уколы, запах спирта и гул непонятных машин. Сэм поморгал, позволяя глазам приспособиться к зеленому свету ламп, и обнаружил, что лежит на больничной кровати, одетый в нечто вроде голубой пижамы. Грудь облепили датчики, а в руке торчит катетер капельницы. Сэм осторожно пошевелил пальцами и почувствовал, как стягивает кожу в тех местах, где наложены марлевые повязки. Рефлекторно коснулся рукой груди в области сердца. Ощущение нестерпимого сдавливания исчезло. Он вообще чувствовал себя неплохо... Бросил взгляд на батарею мониторов и огоньков, которые мигали рядом с кроватью, и на одном из приборов узнал логотип клиники Сент-Мэри. Очень удачно. Значит, он совсем недалеко от папы. Нужно лишь подняться с кровати, и можно будет его проведать...

— Как хорошо, что тебе лучше, — вдруг произнес чей-то голос.

Сэмюел обернулся. У изголовья кровати, в неосвещенной части палаты, кто-то сидел.

— Тетя Эвелин? — удивился Сэм. — Ты... что здесь делаешь?

— Я тут с тобой уже два дня, — ответила она. — С тех пор как тебя привезли в больницу. Очень хотела быть рядом, когда ты придешь в себя.

— Два дня, — повторил Сэм, удивленный тем, сколько времени прошло, но гораздо сильнее — заботой тети.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Ну... Ощущение такое, как будто проглотил автобус. Но в целом, по-моему, прекрасно.

Эвелин переставила стул поближе к Сэму и сделала совершенно немыслимую вещь — нежно положила руку ему на плечо.

— Врач говорит, тебе нужен отдых. У тебя случился...— Эвелин помедлила. — У тебя случился инфаркт.

Сэм недоверчиво прищурился, услышав эту новость.

— Инфаркт? — переспросил он.

— Ну... По крайней мере, обследование показало, что все симптомы — такие же, как при инфаркте. Но врач верит в лучшее и считает, что никаких осложнений не будет. Скорая приехала быстро, тобой сразу же занялись, и только благодаря этому тебя удалось спасти. А теперь отдыхай, ладно? Набирайся сил.