Волчья натура. Зверь в каждом из нас - Васильев Владимир Николаевич - Страница 23

— Да все на нее же! — деланно вздохнул пойнтер. — На влагу живительную!

— То есть, — подытожил Макс, — я беру еще пивка, и мы с тобой на пару давим этого леща?

— Именно! — просиял пойнтер. — Вы на редкость догадливы, молодой человек!

— Идет! — ухмыльнулся Макс, одним махом опорожнил свой бокал и мигом принес еще четыре. Пойнтер тем временем расстелил на столе газету — опять правильную. Не «Нью-Йорк таймс», конечно, это было бы слишком, а красноярскую «Сибирь», причем Макс ясно рассмотрел заголовок одной из статей — «Не валяй дурака, Америка!». Ключевое слово присутствовало. Девяносто девять процентов, что это действительно связной.

— Макс, — представился Макс и протянул руку.

— Алексей Семенович, — склонил голову пойнтер и светским жестом подал руку. Папиллятор на браслете коротко кольнул Макса в запястье. И точно такой же браслет на секунду выглянул из-под обшлага легкой летней куртки пойнтера.

У Макса испарились последние сомнения.

— Итак, молодой человек! Приступим. Такую рыбу редко кому приходится едать, а уж без пива это делать совершенно не стоит! Право же, не стоит, поверьте мне, старому пьянице!.

Он взялся за лосося. Тетка глядела на свежесложившийся питейный дуэт с плохо скрываемой ненавистью.

Лосось оказался великолепным. Некоторое время, кроме сей почтенной рыбины, Макс был занят только одним — незаметно поглядывал кругом, не пасет ли их кто-нибудь. Овчары-экипажники уже ушли, компания лаек переключилась на обсуждение футбольного матча, и даже тетка с сушеными чудовищами немного подобрела, потому что к ларьку забрел с престарелой канистрой какой-то молодняк и одно чудовище тетка молодняку все же всучила за пару монеток.

Потом, когда бокалы опустели, а от лосося осталась только голова, чешуя да кости, пойнтер аккуратно завернул объедки в газету и выбросил в ящик. Макс с сожалением принял нейтрализатор — после пива накатила легкая эйфория, когда кажется, что ты хозяин всего мира и горы можешь свернуть, когда ничего не страшно и все по плечу.

Только абсолютно трезвые люди способны понять, что это не более чем заблуждение.

Разговор состоялся на одинокой лавочке посреди старых-престарых сосен, толстенных, как опоры Стэдфордского моста. Пойнтер тоже глотнул что-то — видно, разгонять алкогольную эйфорию и он считал очень важным.

— Итак, молодой человек, — начал пойнтер совсем другим голосом, — имею вам сообщить следующее. На сегодняшний день нашими главными и основными конкурентами являются только прибалты. По косвенным данным, их агенты уже в городе, но это агенты не научной, а регулярной внешней разведки. Их скорее всего двое.

Все это Макс знал и так. Но тем не менее слушал очень внимательно.

— В Алзамай давным-давно внедрен агент-научник Балтии. Зовут его Карл Логан, причем он больше ученый, чем разведчик. И ведет он себя как ученый. Неизвестно, как долго занимается он этим вопросом, но в Алзамае он появился восемнадцать лет назад под именем Эдуарда Эрлихмана. Неизвестно также, насколько глубоко он копает и до чего уже успел докопаться, — мы здесь едва ли не вчетверо меньше работаем. Научная разведка Балтии разрабатывает интересующую нас тему давно и плотно, причем независимо от других спецслужб и даже, похоже, независимо от правительства. Только в свете последних событий научники сделали шаг навстречу вээровцам…

— То есть, — перебил Макс, — Смотритель может поделиться некоей информацией с вээровцами и те опередят остальных? Даже официального агента?

— Именно так.

— Что это за информация?

— Координаты местного маяка.

Макс приподнял брови, хотя снова ничего такого, чего бы он не знал, не услышал.

— Вот, значит, как…

Пойнтер, не изменясь в лице, продолжал:

— Прибалты осведомлены о существовании единственного маяка — сибирского. Именно поэтому здесь и осел Логан-Эрлихман. Хотя стопроцентной уверенности все равно нет. Его никто плотно не прощупывал, пока у нас нет подобной возможности. Но вероятность очень высока.

— А что, — задумчиво поинтересовался Макс, — Балтия так серьезно занимается исследованием неопознанных летающих объектов и объектов предположительно внеземного происхождения?

— Очень серьезно. С тысяча девятьсот семьдесят седьмого года.

Макс ничего не сказал — ждал продолжения.

— В августе семьдесят седьмого в руки балтийских научников попал сильно поврежденный летательный аппарат, по нашим данным — беспилотный. В марте восьмидесятого они ознакомились со снимками неопознанных летающих объектов, замеченных в районе Алзамая, и обнаружили на одном из них аналогичный аппарат. Это был единственный случай наблюдения аппарата такого типа. Все изображенное на остальных снимках не совпадало с более ранними наблюдениями и могло оказаться в итоге чем угодно, от метеозонда до атмосферной линзы или шаровой молнии. Только алзамайский аппарат был стопроцентно внеземным. И в Алзамай немедленно внедрили Логана. Мы так и не сумели выяснить, что же он тут раскопал, к его квартирке-лаборатории просто не подступиться. Но приборов там напичкано — будь-будь. У маяка установили кое-какую регистрирующую селектуру; маяк все время прощупывается. В общем, Логан стал опасным. Его нужно убрать. Причем немедленно. До того, как он раскроет местонахождение маяка.

— Он работает в одиночку? — поинтересовался Макс. — Без прикрытия?

— Мы не успели выяснить. Похоже, что да. Но ни в чем нельзя быть уверенным на все сто. Мы не видели прикрытия. Ни разу за четыре года.

— Понятно, — кивнул Макс. — Что ж. Я готов. Уберу его сегодня же.

— Последнюю неделю он ежедневно бывает на привокзальном бульваре. Вероятно, ждет агентов-прибалтов. Там есть пивной ларек, напротив магазина Кузьминых. Знаешь?

— Знаю. — Макс усмехнулся. Его позабавил тот факт, что не они одни использовали пивные ларьки как точки рандеву.

— Пока он ни с кем контактов не имел. Вот он, взгляни… — Пойнтер ненадолго показал Максу фотографию невзрачного аморфа неопределенно-среднего возраста. — Запомнил?

— Да.

— Привокзальный бульвар, с полудня. У тебя еще есть время.

Макс кивнул, попутно уяснив для себя: агент-пойнтер выдал абсолютно всю необходимую информацию. Ничего не скрыл, но и ничего лишнего не выболтал.

Периодическая проверка внедренных агентов была обычным делом для научной разведки Америки.

Впрочем, самое главное Макс с помощью коллеги все же выяснил. Теперь он знал Логана-Эрлихмана, Смотрителя сибирского маяка, в лицо. И он теперь не проколется, убрав ненароком постороннего.

— Удачи, сынок, — сказал пойнтер, в упор глядя на Макса.

Макс с легкой улыбкой кивнул.

— Спасибо за рыбку. Хороша, зараза!

Когда Арчи приехал в Алзамай, бабка уже умерла. Умерла тихо и спокойно, без мучений, угасла как догоревшая свеча. Практически до последних часов она оставалась в сознании, и даже была в состоянии передвигаться без посторонней помощи. Просто заснула и не проснулась. Мать, словно почувствовав, часа в три ночи вошла к ней — дыхание старухи, до сих пор более или менее равномерное, вдруг прервалось. На миг открылись глаза, взглянули на дочь, которой было уже почти шестьдесят, и закрылись снова.

И все.

Родичи-женщины и соседи успели свое отплакать и отпричитать; Арчи вошел как раз, когда поминали усопшую крепким домашним самогоном. По тем, кто жил долго и счастливо и ушел без мучений, как правило, долго не скорбят, и Арчи считал это глубоко правильным. Он жалел только об одном — что не успел. Правильнее было бы хотя бы перед смертью подержать бабку за руку. Наверняка это ее успокоило бы.

Но — не успел.

Женщины хлопотали в бабкиной комнате, Арчи неоднократно выцедил с коренастыми сибирскими мужичками сизого крепчайшего пойла. Коротко переговорил с матерью — она удивилась приезду сына. Не то чтобы она обижалась; из-за работы Арчи часто приходилось отказываться от исполнения разнообразных семейных дел и хлопот, но работа есть работа. Похоже, что мать обрадовалась, но, конечно же, тоже жалела, что Арчи самую малость не успел.