Нихилени (СИ) - Ойтен Мирланда - Страница 4

Перед ними расступались все рабочие и родственники. Ан тихо плакала и даже не пыталась вырваться. Ей было больно и страшно.

Только в их комнате, захлопнув двери, отец остановился и поднял её перед собой. Его лицо всё ещё было пунцовым от гнева, а левый глаз едва заметно дёргался. Значит, он снова будет её ругать. Ан очень хотелось спрятаться, убежать и забиться в тёмный угол. Под ногами была пустота, и от этого она чувствовала себя ещё более жалкой и беспомощной.

— Я больше не буду к нему ходить! — Ан уставилась на висок отца, где от напряжения проступила жилка. Бока болели под жесткими пальцами. Дышать стало трудно. Она сглотнула, пытаясь унять подступающие к горлу рыдания. Если она разревётся, станет только хуже. Отец ненавидит слёзы.

— Никогда больше не ходи туда, — отец встряхнул её. Голова Ан мотнулась из стороны в сторону. Ей стало совсем плохо, и она истово закивала.

— Твой дядя слабак и дурак, — отец уже не кричал, но его взгляд оставался злым. — Хочешь стать такой же?

Ан замотала головой. Она не хотела быть слабой и глупой. Их все обижают, никто их не любит и они никому не нужны.

— Все эти бумажки делают из людей мусор. Слабое отребье. Понимаешь?

Она не понимала, но кивнула. Что угодно, только бы он быстрее успокоился и поставил её на пол. Отец чуть разжал пальцы, и Ан наконец-то свободно вздохнула.

— Я не хочу быть такой, — она потянулась к нему, и отец послушно перехватил её так, чтобы она могла обнять его за шею.

— И не будешь, — кивнул отец. Он уже спокойно подошёл к окну. Ан нравился вид отсюда, особенно в солнечный день, сразу после дождя. Стеклянные башни сверкали всеми огнями, словно были не домами, а драгоценными камнями.

— Я вырасту большой и сильной, и мы с тобой куда-нибудь уедем, — Ан погладила отца по щеке. Обычно это его успокаивало. Вот и теперь он чуть прищурил зелёные глаза, а кончики губ дрогнули. Он никогда не улыбался так, как другие члены семьи, но Ан научилась понимать, когда он доволен или радуется.

— Разумеется, — отец легонько ущипнул её за ляжку. Совсем несильно. Ан широко улыбнулась и расслабилась. Папа успокоился, теперь всё в порядке.

— Это очень хорошо… А если не получится? — Ан вспомнила про чертежи. Что, если они ей интересны, значит, она уже испорчена?

— Получится, я это знаю, — уверенно заявил отец. Ан кивнула. Раз он уверен, значит, так и будет. Она твёрдо дала себе обещание, что больше не будет приходить к Строителю. Было немного жаль, что больше она не увидит бумажки, но сейчас это казалось ей неважным и незначительным. Главное, что отец будет доволен.

— Мы скоро снова поедем путешествовать, — тихо прорычал отец. — Ты рада?

Ан кивнула, хотя уезжать из Дома ей не хотелось. Тут было интересно, хотя и не все тут ей нравились. Но… в Доме отец всё время злился, а другие родственники дразнились и смеялись над ними. Ан не понимала причин, и ей это не нравилось. Она не любила, когда отец злился. Он сразу становился грубым и неприятным. Вдали от Дома он был гораздо добрее.

Поэтому она улыбнулась и повторила, что хочет уехать. Шрамированные губы отца дрогнули. Он рыкнул и чуть подбросил её. Ан засмеялась и забыла о его вспышке гнева.

Ночью Ан проснулась от шума. Дверь в гостиную была закрыта, но из щели между ней и косяком падал свет. Доносились тихие голоса. Ан пощупала подушку рядом с собой. Папы нет. Это непорядок.

Ан спустилась с кровати и подошла к двери.

За дверью спорили отец и Рем. Отец стоял спиной к двери в спальню, словно не хотел пускать сюда племянницу.

— Уматывай отсюда, — тихо прорычал отец. — Нет.

— Почему? — Рем тоже старалась шептать, но постоянно срывалась на тонкий возмущенный визг. — Почему вы так упёрлись?!

— Я сказал — нет!

— Но ей надо учиться! Как вы не понимаете?! Ей уже пять лет!

— Она ребёнок.

— Потом будет поздно! Вы же знаете это! Почему вы хотите того же для девочки, я не понимаю!

— Вали отсюда, я всё сказал!

— Мы не собираемся забирать её у вас, — пошипела Рем. Ан нахмурилась. За Рем стояла темная тень. Строитель. Но что он тут делает? Зачем дядя сюда пришел? Что вообще происходит?

Она переступила с ноги на ногу, взгляд сместился, и сквозь щель она с удивлением увидела ещё одну фигуру: Счетовод. Тётка, как всегда, тощая и угрюмая, сидела на стуле, прямо и напряжённо, как никто никогда не сидел, и тоже молчала. Ан её побаивалась. Она не очень понимала, чем она занимается, но все очень её боялись.

— Я не хочу с тобой ни о чем разговаривать!

— Вы не имеете права обрекать Ан на ваше животное существование!

Отец ответил Рем непонятной фразой, от которой она отшатнулась и внезапно со ударила его ладонью по лицу. Отец взъярился, навстречу ему кинулся Строитель. Ан испуганно закричала.

— Пошли вон! — закричал Отец, отпихивая брата. Он внезапно резко оглянулся на дверь в спальню. Ан отшатнулась от двери и упала. Рем и Строитель молча, не глядя на отца, вышли. Счетовод пожала плечами.

— Смотри, как бы тебе не пришлось пожалеть, что ты сломал девочке жизнь. Наше дело предложить.

Хлопнула дверь в гостиную. Отец несколько мгновений стоял посреди пустой комнаты и смотрел в пол. Потом молча подошел к двери в спальню. Ан сглотнула и приготовилась к вспышке его ярости. Но ничего такого не произошло. Отец молча сел рядом с ней на пол и скрестил ноги. Потом усадил Ан в получившееся гнездо и обнял. Она поднялась, уткнулась носом ему в шею и улыбнулась.

— Ты моя, поняла? И ничья больше, — Отец погладил Ан по волосам. Она кивнула. — Повтори!

— Я твоя и ничья больше, — послушно повторила Ан.

Отец медленно кивнул. Они сидели так несколько минут, пока Ан не начала засыпать. Отец неуклюже клюнул её жесткими губами в лоб и отнёс её обратно в кровать.

— Па, зачем они приходили? — пробормотала Ан на ухо легшему рядом отцу.

Отец сначала раздраженно пробунил что-то в сторону, потом нехотя ответил ей:

— Дураки, поэтому припёрлись. Эта коза права качать вздумала…

— Почему Рем коза?

— Спи уже, не твоего ума дело.

Ан кивнула и накрылась одеялом по нос. Отец снова начал злиться. Быстрее бы уехать отсюда.

4

Ночь прошла спокойно. То ли Ан удачно выбрала место для ночёвки, то ли до сих пор никто не заметил незванных путешественников, но никто их сон не тревожил.

Висельник очнулся на рассвете. Ан вздрогнула, когда сквозь дрему услышала хрип и человеческий голос. Она приподняла голову и посмотрела на чернорсяого. Монашек приподнялся на локтях и непонимающе хлопал глазом. Ан молча ждала, пока он сам её заметит. Внешне паренек выглядел почти живым человеком. Огонь-камень сработал отлично, даже веко на выбитом глазу затянулось и скрыло пустую глазницу.

…Отличная вещь, эти огни-камни. Ан вспомнила двуногое, из которого два месяца назад по случаю сделала этот камень. Камень, так-то, предназначался Осану, но есть вещи, которые так просто не исправить, особенно, если человек не хочет спасения.

Некоторые люди бывают чертовски упрямыми и тупыми эгоистами, даже не понимая, какую боль причиняют другим. Но с этим, наверное, тоже ничего не поделать.

Чернорясый с трудом сел. Его руки мелко дрожали. Он огляделся и уставился на Ан полным ужаса глазом.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

— Ты кто? — прохрипел Меркий. Ан оскалила зубы, потом вспомнила, что маска по-прежнему на ней, и разочарованно расслабила мышцы.

— Никто.

— Э… — мужчина замер. Его единственный глаз по-прежнему дико вращался. Ан молча наблюдала. Кел под её спиной не двигался.

— Я… А я… я… — чернорясый вздрогнул и начал ощупывать себя трясущимися руками. Ан позабавилась, с каким стыдом он сунулся было под подол рясы, но вспомнил про её присутствие и одёрнул руки.

С особым ужасом висельник прикоснулся к выбитому глазу. Сначала дрожащие пальцы коснулся щеки, потом осторожно подвинулись к ввалившимся веку. Оставшийся глаз висельника наполнился слезами. Видимо, он до последнего надеялся, что на самом деле не видит из-за повязки.