Филе пятнистого оленя - Ланская Ольга - Страница 46

Мир, в котором, несмотря на все яркие события сегодняшнего дня, мне было гораздо приятнее, чем в этом…

…Рыжие фонари прыгали за окном в такт моим движениям. Танцевали какой-то сексуальный танец, голосом Меркьюри напевая дробно: «Living on my on…»

А под потолком плавал дым — от сигар, от свечки голубой. Ароматнейшая смесь, запах вербены и пота, и кое-чего еще, естественного, но все же непристойного, оттого лично для меня особенно приятного. А мои бедра сжимали чужие руки — до синяков, до боли, которой не чувствовалось, потому что глубинные сладострастные спазмы ее перебивали.

— Да, милый, да… Не останавливайся…

А потом несколько сильных рывков, хлопки нетерпеливых ладоней, румянящие кожу на попке. И руки ослабили свою хватку, наполнились нежностью временного удовлетворения. И голос его, немного дрожащий, спотыкающийся, перебиваемый то ли вздохами, то ли хрипом, произнес без ненужной благодарности:

— Это было неплохо…

И пришедшая долгожданная слабость, и вибрирующее опустошение, и мокрая насквозь простыня, слезшая змеиной кожей с постели. И его тело — мощное, тяжелое, такое энергичное недавно и такое бессильное сейчас. И мое — влажное, глянцевое, упавшее ничком да так и застывшее. На пару минут забытое…

Это в третий раз за сегодняшний вечер было. Третье совокупление двух животных — почти без слов, гневное, агрессивное. Как раз такое, какие я любила и которые предпочитал он. Забываясь совершенно, изнуряя себя и партнера, выскабливая душу. Заставляя сердце прыгать, как на внутреннем батуте — тахикардийно, сбивчиво.

Мы еще ни разу с ним не разговаривали по-настоящему. Не потому что не о чем было — отнюдь. Нам было что сказать и чем поделиться, я чувствовала какую-то странную близость с ним, оказываясь рядом. Просто пока было некогда — и мы делились не словами, не фразами, а ощущениями и удовольствием, это ведь не менее приятно, верно?

А сегодня впереди у меня был длинный вечер и вся ночь. Потому что мне некуда было торопиться — мои родители уехали в гости за город и должны были вернуться только завтра, а я выпросила у них позволения переночевать разок у подружки-однокурсницы. Они же не вдавались в подробности, даже несмотря на то что знали, что у меня нет подруг. Они были еще молоды, и собственная личная жизнь подчас была им интереснее, чем моя. Мне повезло с ними.

Так что я предвкушала много радостей. Часть из них уже осталась позади — волшебный ужин в ресторане, куда он меня все-таки затащил, хотя я отнекивалась. По-французски скудный и замысловатый ужин, оттененный вином, подчеркнутый изумительным десертом — какой-то невероятной дыней, залитой мороженым. А следующая часть — большая и приятнейшая, потому что интимная, — только недавно началась.

И я сползла в несколько этапов с кровати, потяжелевшая от эмоций и тайного непроизнесенного восторга. И поплелась в ванную на подгибающихся ногах. А когда вернулась, благоухающая, свежая, с кожей, холодеющей от ментолового геля для душа, он уже сидел в другой комнате и тяжелый стакан с виски и кубиками льда был в его руке. И второй стоял рядом — для меня.

Он показал на него глазами, призывая присоединиться. Что я и сделала охотно — когда он бывал рядом, мне всегда хотелось к нему присоединяться, самыми различными способами. Не очень ведь пошло звучит?

— С легким паром…

Мне нравились эти его выражения. «С легким паром», «Будь здорова», «Приятного аппетита»… Не обычные слова вежливости, а какие-то дополнительные, подсобные. Не по-советски интеллигентные, а по-западному аристократические, настолько привычные для него, не замечаемые даже. У меня дома никто так друг другу не говорил — просто не считали нужным тратить слова попусту, тем более слова, не несущие смысловой нагрузки.

И я прежде тоже считала это глупостью — но его поведение и манеры убедили меня в обратном. И я тоже пыталась говорить, как он, привыкая медленно, порой забывая — чтобы произносить это так, как он, непринужденно, воздушно, нужно было иметь особые корни. Прадеда — белого офицера, прабабушку — институтку. Дедушку — академика медицины. Папу — генерала ГРУ, да хватило бы и полковника… У меня другая была родословная, если была вообще. Но я точно знала, что научусь. С ним — научусь. Обязательно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Стакан переместился по воздуху незаметно, оказавшись у меня в руке. И терпкий его запах таким уместным показался, и вкус таким был глубоким. И я опустилась в кресло в кратковременной усталости, и прикрыла глаза. И открыла их тут же, вспомнив кое-что. Что-то, о чем я давно собиралась спросить, но все не знала, каким образом это сделать. Опасаясь показаться любопытной и невежливой и все же понимая, что для меня это важно, этот вот вопрос. И что, если я его не задам, он будет меня терзать. И, поцокав языком восторженно, похвалив виски — ирландский, его любимый, — я кашлянула. И непринужденно так закинула ногу на ногу, чуть раздвинув полы белого махрового халата — он у него в ванной висел и уже стал почти моим, так часто надевала.

— А Лариса тоже любит виски?

Это, конечно, не тот был вопрос наиважнейший, не сформулированный еще, хотя тоже про нее — но надо ведь было с чего-то начать. Я, правда, пожалела тут же, что это сделала. Недоумение было у него во взгляде. Недоумение, смешанное с легкой досадой.

— Признаться, не помню. Может быть. А почему ты спрашиваешь?

Мне стало неловко.

— Да так просто. Я знаю, что у вас было что-то — она кому-то рассказывала, а я случайно услышала… А потом она… В общем, вам пришлось расстаться. Да нет — мне все равно. Просто полюбопытствовала. Она ведь такая красивая… наверное, жаль, что все кончилось?

Он пожал плечами неопределенно. Сделал глоток, зажигалкой щелкнул. И я подумала еще, что ему, может, неприятно вспоминать об этом, тяжело, может. Вот дура — после такого удовольствия со своими вопросами.

Я вздрогнула, услышав, как он усмехнулся вдруг. Словно вспомнил что-то, что его развеселило. И во взгляде вдруг ирония появилась неожиданная. Не трагедия, не боль, а глянцевая такая веселость. И голос был насмешливым:

— Ну, Лариса очень приятная…

У меня внутри росло скребущее ощущение. Про такое говорят — засосало под ложечкой. Словно в зыбучие пески забрела со своей мнительностью — и сейчас узнаю то, чего знать не желаю.

— Очень приятная, да, — повторил задумчиво. — Но ты гораздо приятнее. Я никого не сравниваю — но ты ведь это хотела услышать?..

Мне стало стыдно. Словно я выпрашивала комплимент — которых мне не нужно было от него. Одно его внимание уже было для меня высшей оценкой, одно поглаживание, взгляд даже — вот что со мной творилось. А у нас все зашло гораздо дальше взглядов и поглаживаний.

Я замялась, не зная, что сказать. И улыбнулась хитро — пытаясь исправить ситуацию.

— Признаюсь, я сгорала от ревности. Но раз ты так говоришь, мне стало гораздо спокойнее…

— Могла бы и раньше спросить — я бы тебе честно ответил. — Он тоже улыбнулся. — Признаться, не думал, что тебя это может беспокоить — тем более что у нас с ней все давно кончилось. Если бы она была прям так уж хороша, мы бы с ней и сейчас общались, разве не очевидно? Мне, конечно, было жаль с ней расставаться — тем более я ведь еще не был тогда знаком с тобой. Но…

Я напряглась, вслушиваясь в каждое слово, буквально глядя ему в рот — а он не замечал этого, он думал о своем, усмехаясь чему-то и головой покачивая. Ее, наверное, вспоминая — ее, когда в его постели была я. Которая, впрочем, сама этот разговор затеяла — и уже жалела об этом, боясь, что вернувшиеся к нему воспоминания могут испортить безнадежно эту ночь. Но было уже поздно — и я, кляня себя мысленно, ждала продолжения. И он открыл уже рот, как вдруг спохватился.

— Да нет, о таких вещах не говорят, это некрасиво. Хотя если она сама кому-то рассказывала про наши отношения… А что она рассказывала, кстати?

«Он, конечно, ничего, что уж говорить. Хотя вот машины нет, например. Ну, возит его какой-то парень, а своей нет — да и на «восьмерке» возит, это вам не «мерседес». Квартирка тоже маловата, хоть и в центре. Можно разменять, конечно…» — пронеслись в моей голове ее слова, подслушанные случайно. И другие вспомнились, лично мне адресованные: «Не тот вариант — я его и отшила».