Незабудка. Книга 1. На границе света - Гир Керстин - Страница 8

– Приближается какая-то машина, – сказала Юли, и моё сердце от страха совершило кульбит.

Я поспешно продолжила задувать свечи.

– Это подсвечник с нашей террасы, ты не посмеешь его выбросить! – Луиза вырвала из рук Юли стеклянный стакан. – Ой, да ты, кажется, в пижаме?

К счастью, машина завернула в переулок, не доехав до нас. Но я поняла, что надо спешить. Когда фон Аренсбурги вернутся сегодня домой, они ни в коем случае не должны застать возле своего дома сумасшедших соседских детей. Поэтому я поручила Юли сбросить оставшиеся свечи в мусорный бак, а сама принялась потихоньку оттеснять Луизу на другой конец улицы, к дому.

Вся наша большая семья с 1902 года проживала в большом доме на две семьи, в нём вырос ещё мой прадед. Леопольд, Луиза, дядя Томас, тётя Бернадетт и Марихен жили в половине дома, значащейся под номером четырнадцать, а мои родители, Тереза, я и студент, который приехал по обмену из Уругвая, занимали половину дома под номером шестнадцать.

Леопольд неуверенно преградил мне путь.

– Я, конечно же, не собираюсь прибегать к насильственным действиям в отношении тебя, – начал он, – но я решительно протестую.

Так решительно, что мне нужно было лишь подтолкнуть его к калитке нашего дома, а остальную часть пути до дверей он уже проделал самостоятельно.

– Теперь твоя очередь. – Я повернулась к Луизе.

«С ней, наверное, будет потяжелее».

– Только попробуй! – Она попыталась скрестить руки на груди, вцепившись при этом в стеклянный подсвечник. Затем страдальческим голосом добавила: – Ты вообще представляешь, сколько раз мне пришлось зажигать эти свечи? Их каждый раз задувало ветром!

– Может, это был вовсе не ветер, а божественное дыхание, – съязвила я.

– Постыдилась бы! – прошипела Луиза.

– Не связывайся с ней, сестрёнка! – прокричал Леопольд с противоположной стороны дороги. Он тем временем уже распахнул входную дверь. – Мы сделали всё, что в наших силах.

– Вот-вот, Луиза, у тебя ведь даже фотка в инстаграм есть в доказательство того, насколько ты сочувствующий человек. – Юли захлопнула крышку мусорного бака и откатила его обратно к нашему дому. – Наверняка Святой Отец собственной персоной поставил тебе лайк. Или как минимум его секретарь.

Луиза смерила нас презрительным взглядом:

– Вот интересно, как на это отреагируют завтра утром наши родители.

«Да, действительно интересно, но сейчас лучше об этом не думать».

Луиза ещё не закончила свою тираду:

– Меня волнует только одно: вы каждый раз вот так будете прогонять людей, которые придут сюда, чтобы зажечь свечи и выразить соболезнования? Как именно вы собираетесь их всех остановить? – Луиза окинула меня презрительным взглядом и проследовала на другую сторону улицы, туда, где её ждал Леопольд. – А если кто-то захочет почтить его память игрой на гобое? Вы будете дежурить здесь до утра в своих симпатичных пижамах?

Они действительно были настроены продолжать это безобразие, как только мы уйдём. Я снова разозлилась.

Юли встала рядом со мной:

– Даже не надейся, Луиза! Кроме вас до такого идиотизма никто не додумается.

– Вы оба будете сидеть дома до самого утра, – добавила я, произнося слова как можно отчётливее. От ярости мой голос звучал глубоко и угрожающе. Если бы он не принадлежал мне, услышав его, я бы испугалась. – Потому что, если вы только посмеете снова выйти на улицу, клянусь, я разломаю гобой Леопольда на две части и огрею этими обломками каждого из вас. Это вам понятно, трубящие ангелочки?

Последнее предложение Леопольд с Луизой уже не слышали, входная дверь за ними захлопнулась.

– Ничего себе! – Юли вытаращила глаза сначала на дверь, а потом на меня. – Ты кто такая, бесцеремонная грубиянка, и куда ты дела мою нежную, робкую Матильду?

– Не волнуйся, она вернётся, как только её папа начнёт отчитывать нас за ужасное поведение.

Я повернулась к дому фон Аренсбургов, чувствуя, что миссия выполнена. На заборе сидела кошка и спокойно вылизывала рыжую шёрстку. За исключением нескольких потёков воска, от идиотской затеи Луизы и Леопольда не осталось и следа. Вот теперь родители Квинна могут спокойно возвращаться домой.

– А этот бессовестный Квинн должен выжить во что бы то ни стало, – громко добавила я.

» 3 «

Квинн

Аппараты, к которым меня подключили, гудели, трещали и пищали днём и ночью без перерыва. Из коридора долетали звуки других приборов из соседних палат, врачи и медсёстры суетились, разговаривали друг с другом, беспрестанно звонил телефон. Если мне иногда удавалось заснуть, тут же вокруг моей руки сжималась манжета тонометра – каждые полчаса мне измеряли давление. Монитор с показателями я не видел, а лишь слышал постоянный писк и гул, мечтая встать с кровати и вышвырнуть ненавистный тонометр из окна. Но даже такое простое действие сейчас находилось за гранью моих возможностей, поэтому мне оставалось только фантазировать на эту тему.

– Ты не спишь? Это отлично. Так ненавижу слепить пациентов во сне.

Дежурившая сегодня медсестра мне очень нравилась. Она была молодой, симпатичной и всегда разговаривала со мной так, будто я был её младшим братом.

Её звали Майя. На руке у неё пряталась пёстрая татуировка, которая приводила меня в восторг, – это была ящерица, похожая на дракона, которая обвивала руку от запястья до самого локтя.

– Ясное дело, не сплю. Не представляю, как можно уснуть в таком шуме.

Я до сих пор не мог привыкнуть к своему новому голосу, казалось, будто он принадлежит кому-то другому. Я говорил тихо, задыхаясь, но по сравнению с последними днями гораздо более уверенно, и мне больше не приходилось отчаянно набирать воздух в лёгкие после каждого слова.

– Хватит ныть! Это тебе не санаторий, а реанимация. Кстати, аппарат искусственного дыхания, от которого тебя отключили совсем недавно, гудел гораздо громче. – Майя направила мне в глаза луч фонарика. – Отличный зрачковый рефлекс, – радостно прокомментировала она и вставила мне в ухо термометр.

Я промолчал, решил не напоминать ей, что тогда пиканье приборов мне вовсе не мешало, потому что я находился в коме.

– Кислородное насыщение замечательное, и с тех пор, как упала температура, пульс тоже не так прыгает. Тридцать шесть и восемь, кто бы мог подумать! – Майя не скрывала радости. – Просто невероятно, такой прогресс всего за несколько дней. Я слышала, что сегодня тебя уже пересаживали на стул, это же замечательно.

«Да, просто прекрасно».

– Я продержался две минуты, а потом закружилась голова, и меня стошнило. («Ох, снова я жалуюсь».) Я думал, что передо мной два физиотерапевта, что они близнецы, а выяснилось, что это один и тот же человек, который двоился у меня в глазах, – поспешно добавил я.

Майя рассмеялась:

– И чувство юмора вернулось.

Мне было приятно, что я её рассмешил. Но на самом деле ничего смешного в этой ситуации не было. Галлюцинации пугали меня больше, чем все остальные последствия аварии. Боковым зрением я теперь улавливал странные вещи, которых не могло существовать. Например, эти лица, которые словно с интересом наблюдали за мной из-за оконной рамы. Из окна не должно быть видно ничего, кроме высоких деревьев и кусочка неба. Вот и сейчас, когда Майя коснулась моей руки, сознание услужливо подкинуло мне очередную оптическую иллюзию: ящерица-татуировка на коже Майи еле заметно двигалась, как будто дышала. Я зажмурился, но это не помогло. Когда я перевёл взгляд на татуировку, она по-прежнему казалась трёхмерной и такой настоящей, будто каждую секунду ящерица была готова перепрыгнуть с руки Майи на мою. Каждая чешуйка отливала другим оттенком, а жёлтый глаз со скошенным зрачком смотрел мне прямо в лицо. Недоставало только того, чтобы ящерица мне подмигнула. Через несколько секунд я глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– Я знаю, что тебе сейчас тяжело, – нежно сказала Майя.

Она оставила меня в покое и стала колдовать над трубками, с помощью которых в меня вливали инфузии и антибиотики. Завтра наконец-то эти трубки обещали отсоединить.