Хороший сын (СИ) - Маквей Пол - Страница 21

10

— Она вообще обалденная. Я б ее поимел.

— Да ты, небось, и тискаться еще не научился.

— Нет, научился.

Знаю, про кого они говорят. Про мою Мартину.

Сзади напирают, сминая очередь. Никогда они туда не пройдут. Таким никто делать одолжений не будет. Я в последних рядах, но не из последних.

— Тискаться все умеют. Мне не восемь лет, — долетает от этих.

Лично я не умею. Я знаю, что это вроде как целоваться с открытым ртом. Да какая разница? Меня сейчас совсем другое интересует.

— Живее давайте! — восклицаю.

Скоро начнется. А мы еще даже не знаем, что именно.

— Микки, тискаться — это как? — спрашивает Мэгги.

— Маленькая ты еще, — шепчу я ей.

— Что-то нехорошее, да? А когда сам узнаешь, мне скажешь?

— Конечно, как всегда, — говорю я, кивая, и упираю руки в бока, мол: «Ну вот, опять». Не знаю пока, не рановато ли ей еще. Я, в конце концов, ее старший брат.

Конфеты так и жгут мне карман. Хочется одну положить в рот, но тогда мальчишки отнимут остальные. Мэгги от волнения то и дело перекрещивает ноги — можно подумать, сейчас штаны намочит.

Мартина Макналти. Поскорее бы ее увидеть. Машины у Макналти нет, зато есть гараж. И все мы выстроились перед ним в очередь. Те, кто эти дома строил, видно, думали, что здесь будут жить богатые люди. С чего они взяли, что в Ардойне такие водятся?

На всей улице всего-то десяток домов с гаражами, да и эти гаражи скоро снесут, чтобы построить еще дома. Я лично рад, потому что это нечестно, что у кого-то гаражи есть, а у кого-то нет.

— Ладно, можете входить! — орет Бридж Маканалли, которая тут за охрану. — Деньги приготовьте.

Очередь продвигается. Здорово, что они решили показать нам спектакль, потому что без телевизора мне так скучно, что я даже стал играть в «Монополию». С другой стороны, без Папани все-таки здорово и я не собираюсь ныть — мол, хочу телик обратно. А то вдруг папаня с ним и вернется.

Дома стало просто отлично. Он больше не орет, не ругается, не хлопает дверью по ночам — так, что мы все вскакиваем. Раньше, когда Папаня сваливал, я больше времени проводил с мамой, но теперь, поскольку все что можно, он украл, маме приходится каждый посланный богом час проводить на работе. А как, интересно, он эти часы посылает? По почте? Телеграммой? На муле?

Надеюсь, Бридж забыла ту историю со скакалкой. Тогда, у магазина, когда я был с Киллером, она вела себя прилично. Достаю пять пенсов, зажимаю в ладони. Очередь почти подошла. Мне тоже в туалет приспичило. Очень.

— Погоди! — Бридж толкает меня в грудь.

— Ой! — Мэгги начинает реветь.

— Больше мест нет.

Как же Бридж нравится надо мной издеваться.

— Так нечестно! — возмущаюсь.

— Подождите.

Бридж уходит внутрь, закрывает дверь. Если бы Мартина знала, она бы точно меня спасла.

— Не пускает! Так нечестно! — хнычет Мелкая.

И глядит на меня, мол: «Ну, сделай что-нибудь!» А что я сделаю? Те, кто стоял за нами, расходятся.

Дверь снова открывается.

— Ладно, — говорит Бридж, протягивая руку.

Я крепко вдавливаю пять пенсов ей в ладонь.

— Минутку, — слышу я голос Бридж. Поворачиваюсь — она рукой перегородила Мэгги дорогу. — А ее деньги где? — спрашивает Бридж меня.

— Она же еще маленькая.

— И что?

— Маленьким — бесплатно. — Везде же так принято. — У нее денег нет.

Мелкая Мэгги смотрит на меня так же, как смотрела, когда застрелили маму Бэмби. Если бы я сейчас дал Мелкой наш секретный пистолет, Бридж получила бы пулю в голову.

— Так у тебя-то есть. Живее давай, а то я ее не впущу, — упорствует Бридж.

Я ничего не понимаю. Она же к нашей Мелкой нормально относится. Смотрю на Мелкую, а та — на меня.

— Иди у мамы попроси, — говорю.

— Да ее наверняка дома нет.

— Ну, я закрываю дверь, — гундосит Бридж.

— Пожалуйста… — канючит Мелкая.

— Последний шанс.

Не в Мелкой дело. Бридж просто хочет меня помучить. У Мэгги лицо скривилось, и она смотрит на меня — ведь я ее старший брат. И лучший друг в целом мире. Бридж начинает закрывать дверь.

— Стой! — Я в последний момент всовываю в дверь ботинок. — А конфеты возьмешь?

Достаю сладости, она тут же хватает их своими клешнями.

— Давай, входи, — разрешает Гадина. И улыбается, мол, ты меня никогда не сделаешь, даже не надейся!

Я посылаю в ответ: чтоб ты ими подавилась и сдохла! Сдохла! Сдохла! Она впускает Мэгги. Я хватаю сестру за руку, подтаскиваю к себе. А места-то есть. Врунья бессовестная. Ну, подожди, Бридж Маканалли. Написано же у нас на стене: «Tiocfaidh аг La». «Придет и наш день». Мой и Мэгги-Мелкой.

Бридж закрывает дверь. Ну, мы-то уже внутри. Выходит, все-таки мы взяли верх. Дорого заплатили, но… Садимся на два ящика, они этих ящиков наворовали из «Лимонадной». Мэгги глядит на меня, как на героя. Я и есть герой.

За деревянной перегородкой слышны перешептывания. На сцене стоят стулья и старый письменный стол, на полулежат разорванные в клочья занавески.

— Шшш, — шикают все вокруг.

Тишина. Бридж запирает дверь на задвижку и задергивает драные занавески на двух окнах. Внутри полутьма. Бридж выходит на середину сцены — лицо страшно серьезное, как если она зажала тебя в узком проходе и сейчас ударит.

— «Куклы»! — возвещает откуда-то страшный и ужасный голос, от которого и описаться недолго.

Стискиваю своего дружка. Мэгги вскрикивает. Мы поворачиваемся друг к другу, переплетаем пальцы, сжимаем их до боли, стукаем коленки одну о друїую, трем носы и хихикаем. Вижу — двое мальчишек глядят на меня и улыбаются страшно-страшно. Наклоняют головы, перешептываются. Вспоминаю, что говорил Пэдди. Может, они тоже будут учиться в Святом Габриэле. Краснею, отпускаю руки Мелкой и смотрю в другую сторону.

Девчонка, которая сидит со мной рядом, запустила руку себе под юбку и теребит там трусы.

— Глянь, трусы удивительной красы, — говорю я Мэгги, и мы оба давимся смехом. Я снова беру Мелкую за руку, но так, чтобы никто не видел.

Из-за перегородки раздаются странные звуки — словно ветер воет. Выходит мальчишка в зимней куртке, молния на капюшоне застегнута, лица не видно. Проходит перед нами из конца в конец, и в лицо ему явно дует сильный ветер. Наверное, какой-нибудь путешественник.

— Кто это? — раздается вопрос, и все начинают шептаться.

И верно. Зачем это мальчишка среди девчонок? Таинственный персонаж.

Он дрожит, трясется, стучит зубами. Расстегивает капюшон, стаскивает с головы. Под ним балаклава. Хватает губами воздух, шатается, оседает на колени, кричит от боли. Падает вперед, сперва опускается на руки, потом и вовсе ложится. Без движения. Готов. Холодный труп. Спектакль только начался, а уже первый покойник.

Молчание. Девчонки гуськом выходят из-за перегородки. Лица белые, только на щеках большие красные круги. Идут, как роботы. Прямые ноги. Прямые руки. Встали — шагнули. Качнулись вправо, качнулись влево. Иногда сгибаются пополам, будто переломившись. В реальной жизни я такого никогда не видел. Они, видимо, и есть «Куклы».

Рядом хихикают, только нет в этом ничего смешного. Куклы останавливаются рядом с трупом. Что они теперь будут делать? Погодите-ка. Путешественник шевельнулся. Стонет, пытается приподняться. Трет глаза, и когда он их открывает, Куклы застывают на месте, будто на красный сигнал светофора. Он их видит. На лицах у них застыли милые и в то же время жуткие улыбки. Сейчас случится что-то очень плохое. Мне страшно до обалдения.

Он ползет им навстречу. Они его надули этими своими сладенькими кукольными улыбочками. Мы с Мелкой хватаемся друг за друга и тихо повизгиваем. Путешественник медленно протягивает руку. Рука его оказывается совсем рядом с… Мартиной. А я ее сразу и не узнал. Она красавица. У нее есть гараж. Она играет в спектакле. Я официально заявляю, что влюблен в нее по самые уши.

Путешественник дотрагивается до Куклы Мартины, но ничего не происходит. Она не шевелится. А я думал, что она оживет.