Хороший сын (СИ) - Маквей Пол - Страница 13

Я бы тоже хотел когда-нибудь так поиграть. Но только не с Бридж!

— Она из нас самая старшая, а еще она самая здоровенная, вредная, подлая, поганая сука на ВСЕМ-ВСЕМ белом свете! Ее мамаша, миссис Маканалли, тоже подлая сука. У них такая семейка — прямо как Олсены из «Домика в прерии», который я тебе утром показывал по телевизору. Вся разница, что мистер Олсен — не член ИРА. Глотка у Бридж — как у удава, все, что достанет, все, что поймает, — все заглотит. Однажды, уже сто лет назад, шел я, Киллер, по нашей Гавана-стрит и вдруг вижу ее: башка запрокинута, а руки подняты вверх. А изо рта что-то свисает, дергается там, пытается вырваться. Потом оглядываюсь — а у нее во рту уже ничего нет. Слопала. Я не шучу. Короче, когда вырастешь и тебя будут выпускать на улицу, держись от нее как можно, как можно дальше.

Надеюсь, у собак не бывает страшных снов. Но припугнуть его надо — пусть знает.

Бридж Маканалли выпуталась из веревок, подошла к стене, привалилась к ней. Девчонки стоят вокруг, дожидаются, пока Бридж придумает, во что дальше играть.

Мартина! Вышла из дома через заднюю калитку. Следила за ними. Как и я. Значит, мы похожи? Нам суждено быть вместе? Опускаю Киллера на кровать и вывешиваю куклу в окно, чтобы мимо нее смотреть на Мартину. Отвожу назад куклины светлые волосы и целую ее в губы, глядя дальше, на Мартину. Стараюсь, чтобы поцелуй получился, как в телевизоре. Между ног тукает.

— Киллер, ты никому не говори, что я это делал, хорошо?

Я ему доверяю. Переворачиваю его на спину и дую на животик — я когда-то устраивал такие щекотухи Мелкой.

Потом мне приходит в голову отличная мысль. Снимаю с куклы бусы, надеваю Киллеру на шею. Что еще? Открываю шкаф, там лежит платье, в котором Моль ходила к первому причастию — такое белое, кружевное, прямо как свадебное. Лежит, дожидается, когда Мэгги вырастет. Когда-нибудь я надену его на Мелкую, и мы прямо на экране телика поклянемся, что будем вместе до самой смерти. Мы же можем стать мужем и женой? Я не стопроцентно уверен, что бог это одобрит — но я ж не священник, чтобы в этом разбираться. Тут есть закавыка — мы брат и сестра.

Я собираю все платье до воротника — так делает Ма, когда надевает нам свитера, — и набрасываю Киллеру на голову. Когда я был маленький и Ма меня одевала, мне казалось, что я уже никогда не вылезу из этой тьмы. Страшно и душно. Я верещал, а Ма шлепала меня почем зря, чтоб не паясничал. Я уже тогда знал, что буду актером.

Киллер — ну просто умора. Как обезьянки в той рекламе чайных пакетиков — их еще одели людьми. Я кладу его голову на подушку.

— А теперь засыпай, дитя мое, господь ждет тебя на том берегу, — говорю, будто я святой отец, а он — умирающая невеста в черно-белом фильме из каких-нибудь там времен американской Гражданской войны. Каждый раз как он поднимает голову, я пихаю его обратно, он наконец перестает и просто лежит. Я слежу за ним. Он поглядывает на меня уголком глаза — пасть открыта, язык вывален. Фу, а пахнет из пасти как от грязных трусов.

Шум снаружи — пацанская компания. Выглядываю — вывалили с конца улицы. Идут к стене. Из домов выскакивают малыши. Будто в какой свисток свистнули, который слышат все дети, кроме меня. Все на нашей улице. И мальчишки, и девчонки.

Класс. Я тоже могу туда пойти, раз уж все вышли. Могу даже подружиться с кем из мальчишек, потому как, к гадалке не ходи, кто-то из них будет учиться в Святом Габриэле. Я спрыгиваю с кровати, вбиваю ноги в кроссовки, не развязывая шнурков. Ма говорит, если я так все время буду, то растопчу их в хлам, и тогда она в хлам растопчет меня. Но, с другой стороны, кто ж станет тратить время на развязывание шнурков?

Лечу вниз, но на дорожке притормаживаю, сажусь на стену перед палисадником Макэрланов. Вижу — пустырь забит ребятами. Еще немного — и никто даже и не заметит, что я тоже пришел поиграть.

— Тебе чего надо? — спрашивает Сучара Бридж.

Плакали мои планы.

— Ничего. Так, смотрю, — отвечаю.

Еще не хватало у нее чего-то выпрашивать. Хорошо бы, конечно, еще Мартины тут нет. Все на меня пялятся.

Смотрю на мальчишек. Никто из них не пригласил меня поиграть. Шлюхован лыбится и тычет локтем своего соседа, что-то шепчет, таращит на меня глаза. Слыхал я, что нужно сделать, чтобы тебя приняли в пацанскую компанию. Пройти сквозь Туннель Смерти. Лучше до конца жизни без друзей, чем это. Пацаны предоставили девчонкам со мной разбираться. Как будто я вовсе не парень. Ничейная территория. Чистилище. Опускаю голову. А вдруг Мартина меня спасет?

— Давай сюда, эй, вы, возьмите его в игру, — говорит Мелкая Мэгги, вбегая в круг.

Вернулась. Сердце так и бухнуло мне в ребра. Что бы я без нее делал? Если она вдруг умрет от чахотки, подвернется под пулю или под бомбу, я покончу с собой или пойду служить в Иностранный легион.

— Ладно, давай, — ухмыляется Бридж.

Нашу Мелкую все любят. Я спрыгиваю со стены, беру ее за руку. Некоторые мальчишки оглядываются, показывают на меня пальцами, но, пока они ржут, я просто не выпускаю ее руку. Стою в самом конце очереди, спрятавшись, но Мэгги выпихивает меня вперед.

— Я думал, вы тут в «Ралли» играетесь, — говорит Деки, главный у пацанов. Он старше нас всех, но все еще играет с мелкими. Наш Пэдди говорит, у него голова не в порядке. Я его зову Макарона-из-Картона, потому что есть такая песня: «Он худой, совсем как макаронина». А на самом деле, имеются в виду спагетти — что говорит о том, что в песнях нельзя верить всему подряд.

— Сперва будем прыгать через скакалку, — говорит Бридж.

— Скакалку? — Деки изображает, какая это гадость. — Тогда мы попозже вернемся.

Уходит, мальчишки за ним.

Мне, по-хорошему, нужно пойти с пацанами, но я боюсь какой-нибудь подлянки со стороны Шлюхована. А кроме того, я суперски прыгаю через скакалочку. Сейчас покажу Мартине, какой я крутой. И Мэгги будет страшно мною гордиться.

Никогда в жизни я еще не испытывал такого волнения. Мартина увидит, что я самый лучший парень на свете, потому что я не как другие, и нам с ней нравятся одни и те же вещи.

Черт. Пэдди вернулся. Топает по улице.

— Твоя очередь, Микки, — говорит Мелкая.

Скакалка крутится. Нужно впрыгивать. Моя очередь. И зачем мы с Мелкой протолкались в самое начало?

— Раз, два, три… — отсчитывают девчонки. Я — ни с места. — Раз, два, три…

Я ни с места. Они перестают крутить скакалку.

— Ты чего, глухой? — Я, похоже, довел Бридж до ручки.

Пэдди пялится на нас. Бридж его видит. Смотрит на меня, улыбается. Она все поняла.

— Давайте, крутите, — говорит. И отсчитывает: — Раз, два, три…

За ней подхватывает штук сто девчонок. Я впрыгиваю. Ничего другого не остается.

А я маме скажу, как приду домой,

Что мальчишки к девчонкам опять приставали,

За косичку дергали, гребень украли,

Ну и ладно, зато я пришла домой.

Так я еще никогда не прыгал. Паршивее некуда. Вижу лицо Мартины. Она просто убита. Я ее разочаровал. Может, она только и ждала, чтобы увидеть, как я прыгаю.

Выскакиваю и стою, как полный идиот. Такие песни поют только девочки — да и прыгать с ними не лучшее дело для пацана.

— Бери скакалку! — приказывает Бридж.

Я — ни с места.

— Сказала — бери скакалку!

Подходит ко мне.

— Не возьму.

Все пялятся на меня так, будто я только что зарезал римского папу.

— Ты чего сказал? — говорит она, прищурив глаза.

— Я больше не буду играть.

— Это как так? Напрыгался тут, выскочил — значит, твоя очередь крутить скакалку. Так по правилам. Ну!

И тычет меня пальцем под ребра.

— Это кто сказал?

— Это я сказала! Так полагается. Во придурок!

Она права, и я это прекрасно знаю. Трудно сказать, нравится ли Мартине, что я такой храбрый — вон, даже сцепился с Бридж — или она решила, что я идиот и обидел ее подругу. Ну, во всяком случае, Пэдди видел, как я отбрил Бридж. РЕСПЕКТ.