Миротворцы - Первушин Антон Иванович - Страница 65

- Да-а, - сказал брат Виктор. - Что будем делать?

Он и Наставник о чём-то зашептались. Володя уловил несколько слов: "обойти", "четыре направления", "резвый больно", "гранат у нас нет". Когда они закончили, брат Виктор повер-нулся к своим приятелям и сделал им знак рукой, приказывая следовать за ним. После чего быстро пополз в обход "берлоги". Михаил и Артём молча выполнили приказ. Они исчезли под покровом ночи, и через несколько минут напряженного ожидания Володя услышал треск ло-мающегося дерева, новый звон стекла и автоматные очереди. Брат Василий ответил из пуле-мёта, потом входная дверь распахнулась, и он сам выскочил с пулемётом в руках и мечом в ножнах на поясе. И тут ему навстречу поднялся Наставник.

- Ага, - сказал брат Василий, останавливаясь, - так я и думал.

Наставник раскрыл тубус и вытащил из него меч, по виду очень похожий на "испанский".

- Иди и прими смерть! - сказал Наставник.

- Посмотрим, посмотрим, - сказал брат Василий и, бросив пулемёт, извлёк из ножен свой меч - не тот, которым он показывал классические удары на плацу мальчишкам, а на-стоящий, с остро заточенным лезвием.

Они, брат Василий и Наставник, закружились на узком пятачке перед домом, глядя друг другу в глаза и не решаясь пока атаковать.

На крыльце появился брат Михаил с автоматом наперевес и замер, зачарованный не-обычайным зрелищем. А посмотреть было на что. Здесь дрались настоящие мастера своего дела. Они не перебрасывались оскорбительными словечками, как бретёры-дуэлянты; они не позировали, как рыцари на турнире - они просто дрались, используя всё своё искусство, дра-лись не на жизнь, а на смерть.

Атака Наставника, серия прямых и боковых ударов - уход брата Василия в сторону, от-ражение ударов и контратака. Теперь отступает Наставник - брат Василий крутит меч и пере-брасывает его в левую руку, пытаясь сбить Наставника с толку, и едва не оказывается жертвой собственной хитрости: Наставник наносит секущий удар в плоскости живота, и брат Василий едва успевает подставить клинок. На секунду они расходятся, потом мечи скрещиваются снова.

- Хорошо дерутся, - говорит возникший из темноты брат Виктор. - Мне бы так...

Володя непонимающе оглядывается на него.

От мечей летят искры. Бой затягивается, и наблюдающие начинают понимать, что проиг-рает не тот, кто менее искусен (степень владения мечом у обоих противников примерно сопос-тавима), а тот, кто первым устанет. И судя по всем, первым устанет Наставник: его движения с каждой минутой становятся всё более медленными, тяжёлыми. Володя в ужасе, но не знает, как остановить поединок. Когда то же самое доходит до брата Михаила, он поднимает автомат, переводит его в режим одиночной стрельбы, тщательно прицеливается и... Голова брата Васи-лия словно взрывается; осколки черепа и брызги крови разлетаются во все стороны; тело бра-та Василия валится на землю и дёргается в предсмертных судорогах. Потом затихает.

Наставник останавливается, опустив меч и тяжело дыша.

- Зачем? Зачем так? - говорит он.

Брат Виктор изобразил бурные и продолжительные аплодисменты.

- Это было красиво! - заявил он. - Но теперь, Лёва, ты мне д о л ж е н.

- Ничего я тебе, Виктор, не должен, - сказал Наставник. - Я не просил его убивать.

- Тогда он убил бы тебя.

- Это ещё вопрос, кто кого.

- Знаешь, - сказал брат Виктор, - нет у меня желания вступать в дискуссию над осты-вающим телом: театрально всё это, в духе тени отца Гамлета. А вот если посидеть где-нибудь, выпить...

Наставник на это предложение только покачал головой. Поднял тубус, вложил в него меч, как в ножны, сказал:

- Пойдём, Володя, ты всё мне расскажешь.

Они расположились на КПП, брат Мефодий заварил крепкого чаю, и Володя рассказал: и о предательстве друга Димыча, и о подлом обмане брата Василия, и о собственном ужасе при столкновении со столь явными нарушениями законов божьих. Наставник выслушал его со всем вниманием, а когда речь зашла о том, что Володя не понимает, как Бог мог допустить такое: и предательство, и обман, и жестокость - Наставник как всегда ответил цитатой из Книги:

- "Господь испытывает праведного, а нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его". Это было испытание, Володя. Ещё одно испытание. И ты с честью выдержал его.

Володя поднял голову и посмотрел Наставнику в глаза:

- Почему же так... страшно?

- Не страшно, Володя, это ещё не страшно. Вспомни, что претерпел Господь ради нас. Вспомни и задумайся, так ли тяжёл был сегодня твой крест?

И Володя с изумлением обнаружил, что все тяготы последних часов: боль, холод, позор, смертельный ужас - уже не кажутся ему столь всепоглощающими, способными заслонить всё другое. В самом деле, а что такого особенного случилось? Он жив, не ранен даже, ничего себе отморозить не успел - с чего спрашивается роптать?

- Господи, прости меня, что усомнился... - прошептал он, склонив голову.

А Наставник кивнул и добавил к уже сказанному:

- "Вы ещё не до крови сражались, подвизаясь против греха"... Запомни это, Володя, самое тяжёлое и страшное ещё впереди. А сегодня ты справился честь тебе и хвала...

На следующий день Наставник уехал, увезя с собой плачущего Димыча. Бразды безраз-дельного управления лагерем на целые сутки перешли в руки брата Мефодия, который, конеч-но, не умел отличить испанский меч от венецианского, но зато великолепно разбирался в сор-тах картошки и боцманских загибах разной степени. Потом вернулся брат Артём и довёл курс обучения послушников до закономерного конца, то есть до изучения противотанкового грана-томёта РПГ-7 и стреляющего ножа новейшей модификации.

Свои лекции с последующими демонстрациями Артём вёл без особого энтузиазма, гово-рил нескладно и, вообще, производил впечатление человека очень далёкого от педагогики. Так, наверное, оно и было, и окончание сборов прошло в атмосфере тягостного недоумения: зачем всё это нужно, если никак иначе нельзя? Володя, единственный из мальчишек, кто не задавал-ся таким вопросом и чувствовал себя вполне уверенно - он проявил волю, сумел выделиться из общей массы сверстников и пройти испытание, назначенное ему Богом; Володя был горд собой и старался не замечать "мелких" проблем.