Красное Село. Страницы истории - Пежемский Вячеслав Гелиевич - Страница 42

Сейчас будет сквозная атака…

Но вместо сигнала „предварение атаки“, слева от Царского валика раздался далекий, красивый, певучий сигнал, поданный на серебряных трубах государевых трубачей:

– Слушайте все!.. – пропели трубы и затем отчетливо и так радостно, зовя к отдыху и покою, продолжили: – Всадник, остановись и перестань!.. Отбой был дан!

По всему громадному полю, на версты и версты трубы пели красивую фразу отбоя, и им вторили пехотные горны, грубыми басами повторяя:

– Да-да-а-а! Да-да-а-а!

Мы встали.

В облаках порохового дыма было видно, как остановилась нацелившаяся для атаки конница и слезла с лошадей.

Трубы пели по полю: „Соберитесь, разъясните все ученье“. И – „сбор“… Тесной резервной колонной нас повели к Лабораторной роте и остановили.

– Со-ставь! Снять мешки и скатки.

Как некрасивы были мы в измятых, измазанных, пропотелых рубашках, со следами скаток и мешков, в потертых шароварах и грязных сапогах. Мы бегали к канаве, носили котелками воду, смывали грязь с лица и сапог, начищали сапоги и шаровары щетками, достанными из вещевых мешков. Из этих же мешков мы достали чистые рубашки и переоделись. Темные, загорелые до черноты, исхудалые, с выдавшимися скулами лица скрашивались восторженным блеском глаз.

– Господа юнкера старшего курса, построиться в одну шеренгу.

Полковник… повел нас к Царскому валику и остановил, построив фронтом на Красное Село.

До нас доносился гул голосов от Царского валика; там шел разбор маневра и Высочайший завтрак.

Я стоял на правом фланге нашей шеренги, правее меня стояли юнкера-кавалеристы и еще дальше пажи.

– Господа юнкера, смир-рно!.. Глаза напра-во!..

От Царского валика пешком к нам шел Государь Император (Александр III. – В. П.).

<…>

Производство в офицеры

Государь был в длинном сюртуке Л.-Гв. Преображенского полка, при шашке и шарфе, в высоких сапогах. Несмотря на свой громадный рост и мощное телосложение, он шел быстро и легко по примятой траве военного поля. Немного позади него шла в длинной, подшпиленной сбоку амазонке Государыня Императрица Мария Федоровна и рядом с нею Великая княгиня Мария Павловна. Дальше пестрой группой в летних платьях следовали Великие княгини и княжны и с ними Великие князья в полковых формах.

Государь остановился против пажей и сказал им несколько слов. Пажи закричали „ура“. Государыня и Великие княгини стали лично передавать приказы о производстве своим камерпажам. Государь перешел к кавалеристам, потом прошел к середине длинного нашего фронта.

Громко и отчетливо сказал нам Государь. Каждое его слово запоминалось нами на всю нашу военную службу:

– Поздравляю вас, господа, офицерами! Служите России и Мне, как служили ваши отцы и деды. Заботьтесь о солдате и любите его! Будьте ему, как старшие братья! Будьте хорошими наставниками. Учите солдат добру, смелости и воинскому искусству. Кому доведется служить на далекой глухой окраине, не скучайте, не тоскуйте, помните, что все охраняете Российскую Империю. На вас, Юнкера Павловского училища, я всегда надеюсь и верю, что, как были вы прекрасными юнкерами, так будете и образцовыми офицерами моей славной Армии…

Мы закричали „ура“. Под восторженные наши крики Государь, сопровождаемый свитой, заслонившей нас от него, прошел к Константиновскому училищу. Флигель-адъютанты передавали каждому из нас Высочайшие приказы о производстве в офицеры… Мимо нас под наши восторженные крики „ура“ промчались Царская и великокняжеские тройки и коляски, потом мы увидали, как понеслись в бешеной скачке юнкера-кавалеристы к лагерю, и мы пошли к своему батальону.

Мы надевали на усталое тело вещевые мешки и скатки, становились в строй за ружья. Наши младшие товарищи поздравляли нас…

– В ружье!.. Становись!.. Равняйсь!.. Смирно!.. Ружья вольно!.. Справа по отделениям шагом марш!..

„Пески“ играли марши. Потом был поспешный торопливый объезд, и мы ехали в Петербург с песнями, с криками „ура“, со стрельбой припасенными для этого холостыми патронами»[59].

Такое важное мероприятие, как маневры гвардии, должно было получать значительную медицинскую поддержку. Круг проблем, которые приходилось решать военным медикам, был широк, и лагеря стали важной школой полевой военной медицины для армии России.

Что такое лагерь с точки зрения медицины? Во-первых, это грандиозное скопление людей, находящихся в состоянии скученной жизни, интенсивных физических нагрузок, имеющих риск получить увечья в ходе обучения. В лагерях «периодически вспыхивали эпидемии. В 1831, 1849, 1866 гг. холера, бушевавшая в Петербурге, «не оставила без внимания» и красносельские маневры. В 1911 г. от брюшного тифа за короткий срок в лагере умерло более 300 человек, а цингой (по терминологии, принятой в то время, – скорбутыней) болели на протяжении XIX в[60].

Конечно, принимались меры по профилактике заболеваний, но в первый период существования лагеря явно недостаточные. Все, наверное, упиралось в восприятие гвардейских лагерей как мероприятия походного, по своему характеру соответствующему боевому выходу, действиям войск в годы недавно минувшей войны с Наполеоном. Долгие годы не поощрялись никакие улучшения быта – Николай I считал, что офицеры и солдаты должны нести тяготы походной жизни. Он и сам неоднократно, инспектируя лагерь, оставался ночевать в солдатских палатках. Но ежегодное длительное пребывание массы людей в сложных походных условиях приводило к массовым простудным заболеваниям, а недостаточные меры в вопросах организации личной гигиены – к вспышкам эпидемий. Все авторы отмечают, что бытовые условия постепенно начали решительно меняться к лучшему. Изменилось восприятия лагеря – он перестал быть «временным» – стал чем-то постоянным, общей городской армейской и гвардейской традицией. Начали предприниматься решительные меры по медицинскому и санитарно-гигиеническому обеспечению военнослужащих, размещавшихся в полевых условиях. В середине XIX в. было принято решение заменить палаточный лагерь деревянным. Однако перестройка его затянулась, и некоторые части так и не обрели своего «летнего дома» до 1914 г., когда традиция проведения лагерей закончилась.

Госпиталь. Красное Село. Конец XIX – начало XX вв.

«Итак, что же предпринималось „для вящего сохранения здоровья“ военнослужащих, участвовавших в маневрах в Красном Селе? Поначалу лечебные средства лагеря состояли только из войсковых, да и то не во всех полках. Прежде всего, полковыми лазаретами „обзавелись“ части, наиболее приближенные к императору, – лейб-гвардии Преображенский и Литовский полки… В других частях они появились только в 1838 году. Кстати, первыми полками, в которых появились больничные фургоны в Красном Селе, были тоже Преображенский и Литовский, правда, содержались они за собственный полковой счет. В лазаретах лечились легчайшие заболевания; проводились наблюдения за больными в сомнительных случаях; оказывалась помощь больным в тяжелом состоянии и в силу этого нетранспортабельным. К концу 1870-х годов XIX века в лагере насчитывалось 18 лазаретов. Помимо полков, свой лазарет имело каждое из военных училищ. Лазарет располагался, как правило, в деревянном здании размером 25 на 9 м. Тут же была комната врачей, аптека, кухня, туалет. Больным полагался тюфяк, набитый соломой, шерстяное одеяло, две простыни и две подушки. В то же время остальной личный состав, размещенный в бараках, довольствовался лишь ранцем под голову, шинелью и тюфяком. Врачи и фельдшеры жили при лазарете, что позволяло без промедления оказывать помощь нуждающимся и контролировать состояние тяжелых больных. Само собой разумеется, что силами и средствами полковых лазаретов, рассчитанных на 1426 больных, и даже при условии, что было создано три усиленных лазарета при полках лейб-гвардии (Финляндском, Московском и Конном на 200, 125 и 65 мест соответственно), оказать медицинскую помощь всем нуждающимся было невозможно. Поэтому в первой четверти XIX века в Красном Селе был открыт госпиталь, который с 1824 года стал называться „Временная Красносельская гошпиталь“.