Последний дар жреца - Прево Гийом - Страница 2

Только ведь отцу давно не десять... В его возрасте уже не коллекционируют ногти, не бегают за собаками и дают о себе знать, если исчезают из дома на несколько дней. Хотя, если подумать, с тех пор как не стало матери Сэма, Аллан жил как будто бы немного в другом мире. Раньше он был таким веселым — никогда не прочь прокатиться на велосипеде или сыграть в Burnout1 на приставке, — а потом вдруг ушел в себя, как устрица в раковину, и не высовывается. Бабушка уверяла, что он просто очень грустит и что со временем ему полегчает. Но вот после автомобильной аварии прошло уже целых три года, и пора было признаться себе в том, что отцу, наоборот, с каждым днем становилось хуже. И бабушка это прекрасно понимала, ведь она сама в начале года убедила отца, что Сэму стоит пока пожить у нее. Отец пытался протестовать, но в итоге сдался. Может, так и в самом деле будет лучше, всё равно у него голова не на месте, чтобы заботиться о сыне. Сил хватает только на то, чтобы открывать свою книжную лавку два-три раза в неделю — да и то если бабушка его уговорит или кто-нибудь из верных клиентов станет донимать телефонными звонками. «Печаль», — говорила бабушка. «Слабохарактерность», — фыркала тетя Эвелин (мама Лили). «Глубокая депрессия», — констатировал врач.

Ну а десять дней назад Аллан исчез. Ему было свойственно вот так убегать, но обычно он отсутствовал не больше двух-трех дней. Прежде он возвращался обвешанный подарками и объяснял, что вынужден был срочно вылететь по делам в Соединенные Штаты, чтобы приобрести какое-то редчайшее издание, которое ему заказали. Бабушка снисходительно выслушивала объяснения, расцеловывала его в обе щеки, да и Сэм тоже был так рад видеть отца, что совсем не хотел набрасываться на него с упреками.

Вот только на этот раз Аллан что-то не спешил возвращаться. А сегодня, вдобавок ко всему, у Сэма день рождения. Разве мог отец, пусть он даже главный чудак из всех чудаков, забыть о дне рождения собственного сына?

Сэм выпрыгнул из автобуса перед зданием крытого катка. У остановки стоял продавец мороженого со своей тележкой, и солнце припекало так жарко, что в голове мелькнула мысль, не купить ли вафельный рожок. Но через десять минут начнется соревнование, на котором Сэма, весьма вероятно, будут нещадно подбрасывать в воздух, так что мысль о мороженом, видимо, была не самой удачной. Тем более что живот уже и без того как-то неприятно подвывал — наверное, предугадывал битву с самыми здоровенными борцами спортклуба.

Сэмюел бросил скейт на тротуар и на полной скорости покатил вперед, объезжая прохожих, коляски и продуктовые сумки на колесиках, Ничто так не воодушевляет, как эти движущиеся препятствия, готовые в любую секунду отклониться в сторону и повизгивающие, когда их слегка задеваешь, проезжая мимо. Он раз или два чиркнул скейтом о бордюр, перелетел через цементную скамейку и приготовился брать поворот, ведущий к спортивному залу. Поворот был проще простого, Сэм проделывал его сто раз: справа — ворота сквера, потом небольшой спуск, чтобы как следует разогнаться, и дальше по перпендикулярной улице, с которой...

БАМ! Сильнейший удар, грохот сминаемого металла — и вот Сэм лежит на животе, и ощущение такое, как будто весь сквер свалился ему на голову. Наверное, налетел на мопед, или мусорный бак, или...

—      Господи ты боже мой!

Сэм осторожно привстал. Выходит, мусорный бак ему попался говорящий...

—      Господи ты боже мой! Да это же наш дохляк Фолкнер!

И к тому же мусорный бак, которому известна фамилия Сэма.

— Монк, не надо! — вдруг вмешался девичий голос.

Монк. То есть он взял и впечатался прямо в Монка!

Движимый инстинктом самосохранения, о существовании которого он только что узнал, Сэм перевернулся набок как раз в ту секунду, когда жирный Монк бросился на него, а какая-то девушка и другой парень вцепились ему в плечи.

— Монк, перестань! Монк!

— Я его порву! Порву!

Сэм резко выпрямился и в последний миг увернулся от удара, который распластал бы его по земле, как коврик. Кровь ударила в виски, но вроде бы пока обошлось без переломов.

Монк приготовился было ударить снова, но тут, к счастью, вмешались многочисленные зеваки, наблюдавшие эту сцену.

—      Ну-ну, — остановил Монка высокий бородач в строгом костюме.

—      Он это нарочно! — заорал Монк, размахивая кулаками. — Нарочно на меня налетел! Посмотрите, что он сделал!

Он указал на свою опрокинутую сумку, из которой высыпались металлические детальки и печатные платы.

—      Видали? — кричал он, обращаясь к господину с бородой. — Это всё бешеных денег стоит!

Пока Монк распинался, вращая глазами и колотя себя кулаком в грудь, к Сэму подошла Кэти, та девушка, которая пыталась остановить Монка.

—      Всё в порядке? Кости целы?

Кэти была из клуба дзюдо Сент-Мэри. Ей было семнадцать или восемнадцать, и иногда она занималась административной работой младшей команды. Сэм не очень хорошо понимал, как эта симпатичная улыбчивая девушка может общаться с Монком.

—      Я... Да нет, всё нормально, спасибо, — пробормотал он. — Опаздывал на соревнование, и...

—      Соревнование? Тебе что, никто не сказал, что его перенесли?

Перенесли?!

—      Я была уверена, что всех предупредили! Команда Фонтаны не смогла приехать, у них автобус позавчера сломался. Турнир перенесли на следующую субботу. Ты не прослушал сообщение на автоответчике?

—      Нет! Хотя, может быть... Может, отец...

Сэм оборвал себя, не закончив фразы. Видимо, из клуба звонили в книжный магазин, потому что именно этот адрес указан в его карточке. Впрочем, ему совсем не хотелось сейчас объяснять Кэти или кому-нибудь еще, что он временно живет у бабушки, что его отца давно нет дома, поэтому к телефону тот не подходит, а следовательно, у Сэма не было никакой возможности прослушать сообщение на автоответчике.

—      ...наверное, отец забыл... — проговорил он сквозь зубы.

Кэти нагнулась и выдернула скейт, который, будто шпага, воткнулся в решетчатую ограду сквера.

—      Вроде бы цел, — сказала она. — Уже кое-что. Всё могло бы закончиться куда хуже.

—      ПУСТИТЕ, ГОВОРЮ! — орал Монк, до сих пор ничуть не успокоившийся. — Этот придурок сначала заплатит мне за детали, а потом...

Трое окруживших Монка прохожих еле-еле удерживали его на месте, и крошечные зеленые глазки на раскрасневшемся лице толстяка метали молнии.

—      Тебе лучше исчезнуть, — шепнула Кэти, пихая доску Сэму под мышку. — Пока он не опомнился!

—      А тебе он ничего не?..

—      Ой, не беспокойся, у меня к нему есть подход. И к тому же еще не факт, что его платы испортились! Мы собирались проапгрейдить компьютеры в клубе. Монк круто в этом разбирается, так что...

Монк круто разбирается в компьютерах? Так у него что же, есть мозг?

Кэти продолжала улыбаться.

—      Сейчас доберется до своих обожаемых системных блоков и напрочь про тебя забудет. Так что давай, катись, увидимся в субботу.

Она едва заметно махнула ему рукой, и Сэм поспешил убраться. И очень вовремя, потому что Монк разорался пуще прежнего:

—      ФОЛКНЕР, УРОД! ЗАПЛАТИШЬ СВОИМИ ЗУБАМИ, ПОНЯЛ??

2      КАМЕНЬ

Книжная лавка Аллана Фолкнера находилась в одном из тех старых кварталов Сент-Мэри, которые последние тридцать или сорок лет всё явственнее приходили в упадок. Выбор крошечного викторианского домика в два этажа, с обшарпанными голубыми колоннами и выцветшими ставнями, втиснутого между двумя другими домами, еще более обветшалыми, объяснить было крайне трудно — тем более что все остальные уважающие себя торговцы давным-давно покинули улицу Барнбойм. Там обитало только несколько старичков — таких же ветхих, как фасады их домиков. Рано утром они, будто призраки, молча выходили из дверей, а к девяти утра уже возвращались с корзинками, наполненными продуктами, и торопливо расходились по домам, запирая за собой дверь на два оборота замка.