Стать Магом (СИ) - Клеттин Антон - Страница 22

Впрочем, несмотря на все уговоры, я не постеснялся полностью раздеть господ аристократов и тщательно перетряхнуть их одежду. Противно, конечно было, но некоторый опыт у меня уже имелся, поэтому провозился я не слишком уж долго. Наградой мне были еще две золотых монеты, зашитые в пояс фон Раста и странно выглядевший амулет на шее старшего фон Мормаха.

Монеты я положил к другим, а вот над амулетом задумался. Вид он имел очень древний. О его возрасте говорили полуистершийся, практически неразличимый рисунок на лицевой стороне и общее состояние пошедшего на его изготовление материала. Кстати, о материале, судя по зеленовато-медному цвету амулет был сделан из бронзы или похожего на нее сплава. Что касается формы, то моя находка представляла собой небольшой тонкий прямоугольник, размером где-то с половину спичечного коробка. Сверху у амулета имелось специальное ушко, сквозь которое была пропущена серебряная цепь.

Но ни древность амулета, ни его внешний вид, не привлекли мое внимание. Нет, меня заинтересовало другое — из-за того, что я старался убивать аристократов ударами в горло, так уж вышло, что вся верхняя часть их одежды была пропитана кровью из ран, нанесенных мною. Итан не стал исключением. Его одежда тоже была испачкана кровью и тело под ней. Но не амулет. Цепочка, на которой он висел — да, но не он сам. И кожа под ним тоже была чистой. Это была первая странность.

Второй странностью стало то, что стоило мне аккуратно снять цепочку с висящей на ней безделушкой с тела покойного фон Мормаха, как руку, которой я это сделал начало слегка покалывать. Я от неожиданности тут же отбросил странную находку. Покалывание сразу пропало.

Я внимательнее присмотрелся к лежащему на земле амулету. Внешне он совершенно не изменился. Тогда я рискнул вновь дотронуться до цепочки. Покалывание вернулось. Я отдернул руку и задумался. Сейчас во мне чувство самосохранения боролось с моим непомерным, даже на мой сугубо субъективный взгляд, любопытством. Как ни крути, но с выражением «любопытство не порок» я не мог согласиться. Для меня все всегда было наоборот. Из-за своего излишнего любопытства я частенько встревал в неудобные или неприятные истории. И пусть, со временем, неприятности, вызванные им из «а чем это интересно мама и папа занимаются за закрытыми дверьми» превратились в «а что будет, если нажать вот эту кнопочку, на которой написано «не нажимать» менее любопытным я не стал. И, хоть я и не помню событий, предшествующих моему рандеву с той странной незнакомкой сначала в подвале какого-то замка, а после за обедом посреди бескрайнего космоса. Но я был на все сто процентов уверен, что вляпался я в это все как раз из-за него, из-за своего треклятого любопытства. Надо ли говорить, что и сейчас оно сначала положило на лопатки, а после жестоко убило и расчленило мое чувство самосохранения?

В общем, я еще немного помедлил и все же коснулся уже самого амулета. И… ничего. Я имею ввиду — ничего особенного. Разве что покалывание немного усилилось. Я хмыкнул и поднял амулет с земли. Ощущения были не из приятных, но их вполне можно было перетерпеть. Я повертел находку и так, и эдак, попытался понять, что же именно там нарисовано. Какие-то линии, кружочки. В общем — ничего не понятно.

В голову пришла мысль, что стоит попробовать его надеть. Чувство самосохранения вновь подняло голову и начало нудеть о том, что это глупый и совершенно необдуманный поступок. Внезапно ему на помощь пришла брезгливость, напомнившая мне, что вообще-то цепочка залита чужой кровью. Я был согласен с обоими, поэтому потопал к речке, наказав Ромчику если что, предупредить меня. Тот сделал вид, что не заметил моей просьбы, как ни в чем не бывало продолжая объедать заросли местных кустов. Вот проглот, честное слово. Хорошо, что сейчас лето, а то зимой хрен бы я его прокормил.

Пока спускался к реке, вспомнил о первой странности, что меня смутила в этом амулете. А именно об отсутствии крови на нем. Как-то так получилось, что я раньше не уделил должного внимания данному факту. Подметил и все, более обеспокоенный теми странными тактильными ощущениями, что он дарил при прикосновении. А вот сейчас вспомнил и вновь задумался.

Поэтому решил проверить, а не случайно ли это получилось. До трупов было идти уже далековато, поэтому я не придумал ничего лучше, чем кинжалом чутка порезать себе палец на левой руке и капнуть на амулет. Чувство самосохранения взвыло, но было уже поздно — алая капля упала прямиком на бронзовый прямоугольник. И… покалывание пропало. И все. Больше никаких эффектов. Ни тогда, ни после того, как я, отмыв цепочку, все же надел его себе на шею.

Не добившись ничего нового от своей находки, я, в конце концов, решил, что с нею можно будет и потом разобраться. А еще лучше — найти какого-нибудь старьевщика и поинтересоваться у него что это за вещица. Пока же следовало закончить начатое и двигаться дальше, дабы заночевать уже на значительном расстоянии от места гибели трех аристократов.

Закончив перетряхивать вещи покойных малолеток, я сбросил их трупы в реку, справедливо решив, что рыбкам тоже нужно кушать. Залитые кровью и чистые вещи, находившиеся в их сумках, вместе с самими сумками и конской сбруей сжег, а пепел развеял по ветру. Коней же, по устоявшейся уже традиции, отпустил на все четыре стороны. В последнюю очередь перекопал землю, залитую кровью. После чего взобрался на Ромчика и, вернувшись на тракт, неспешно потрусил в противоположную от Фарвиса сторону.

Глава 11

Прошла уже почти неделя с того момента, как мы с Ромчиком покинули полянку неподалеку от Фарвиса. За это время не произошло ничего особо примечательного, если не считать того, что в одной из деревенек, встретившихся нам на пути, мы знатно так погудели. Ромчик с кобылой местного горшечника, в чьем доме мы остановились на ночь, а я с его дочкой и женой поочередно (так уж получилось).

А что я? Мое новое тело находилось в том возрасте, когда хочется буквально любое хоть сколь-нибудь привлекательное существо женского пола, находящееся в непосредственной близости. А дочка и ее мать оказались мало того, что женщинами очень приятными внешне (эдакая сельская красота, кровь с молоком), так еще и очень охочими до мужского внимания. К тому же — очень ласковыми в постели. Не знаю кем был этот горшечник, к счастью, дома его не оказалось, но или импотентом, или полным мудаком раз довел свою женщину до такого состояния, что она полезла в постель к тому, кто только что оприходовал ее дочурку.

В остальном же дорога была скучной до невозможности. Нет, по началу, я еще пытался изображать из себя интуриста, рассматривать местные красоты, архитектуру, быт. Но мне это быстро надоело. Было ли тому причиной, что во мне до сих пор жила часть памяти Талека, привычного к местным реалиям, либо все банально приелось? Не знаю.

Пытаясь хоть сколько нибудь скрасить унылое путешествие, я старался останавливаться на ночевку в деревнях. Причем, больше всего мне нравилось ночевать не в трактирах, не на постоялых дворах, которых, к слову, имелось не так уж и много на моем пути, а в домах простых селян Исподволь расспрашивал у них о том, о сем, и смотрел заодно чем народ живет.

А народ жил откровенно плохо. Даже свободный. Слышали когда-нибудь выражение «бедненько, но чистенько»? Так вот — это про жилища этих людей. Свободные крестьяне и ремесленники пытались скрыть свою жуткую бедность как раз за чистотой в домах. У них не было возможности украсить свое жилье даже простой скатерткой, они носили заношенную, латаную-перелатанную одежонку, зато в их небольших, как правило глинобитных, крытых соломой домиках можно было есть с пола. Вот такой вот парадокс. Нет, встречались мне и дома жутких нерях и даже вполне зажиточные по местным меркам, но в целом ситуация была такой, как я описал выше.

Я, по возможности, старался селиться у тех, кто победнее и щедро платил им за кров и нехитрую крестьянскую пищу. Позволял местным детям заработать пару монеток уходом за Ромчиком. Кстати, любвеобильных мать с дочерью, тоже не обделил, оставив им целый золотой за проведенную ночь. По местным меркам — отличное приданное для нищей девчонки из нищей семьи. С такими деньжищами никто даже не посмотрит, что она давно уже не девочка.