Дело о королевском изумруде (СИ) - Куницына Лариса - Страница 22

— Кто ты такой? — спросил Марк.

— Хуан, — простодушно ответил он. — Я менестрель и служу её сиятельству.

— Что здесь произошло, Хуан?

— Да я и сам толком не понял, — пожал плечами он. — Та дама просила мою госпожу о встрече. Её сиятельство велела мне быть рядом. Дама сказала, что она — незаконнорожденная дочь альдора и требовала какой-то изумруд.

— И что?

— Ничего. Хозяйка сказала, что у неё нет изумруда, та начала ей угрожать, и тут ворвались вы, а потом появился этот дым. Больше я ничего не знаю, — он озабоченно посмотрел на старушку, утонувшую в своём атласном гнезде. — Можно я схожу за нюхательной солью, а то помрёт, неравён час?

— Сходи, — разрешил Марк, и когда парень вышел, он направился туда, куда улетел тот, выбитый из рук злодейки, странный предмет. Присев, он заглянул под обитую узорчатым сукном кушетку и замер. Там ничего не было. Он встал на колени и заглянул во все углы, а потом вскочил и выбежал из комнаты.

— Где этот мальчишка? Менестрель! — спросил он у сыщиков, возившихся с Симонеттой и лакеями.

— Ушёл, — ответил один из них. — Сказал, что вы разрешили ему сбегать в аптеку за нюхательной солью.

— Мерзавец! — прошипел барон и побежал вниз, но было уже поздно. Парень миновал нижние посты и скрылся в неизвестном направлении.

Нюхательная соль отыскалась на столике в будуаре, и Марку удалось привести старую графиню в чувство. Сыщики уже закрыли окна и подкинули дров в камин, но в комнате всё равно было промозгло, и старушка зябко куталась в шаль, жалобно глядя на него. Он был спокоен и немного зол. У него было право злиться. Эта чёртова обманщица снова создала ему проблемы, и из-за неё пострадали слуги, к счастью все трое были живы, хоть и получили удары по голове. Он хмуро смотрел на неё, а потом велел рассказать, что произошло. И графиня, продолжая разыгрывать немощность и беззащитность, поведала о том, как вняла слёзным просьбам некой особы, нуждавшейся в помощи и поддержке, а когда была принята графиней исключительно по доброте душевной, оказалась злобной преступницей и чуть её не убила.

— Что ей было нужно? — осведомился Марк, не проявляя особых эмоций.

— Конечно, она хотела меня ограбить! — воскликнула старушка. — Этот дом привлекает всяких злых людей, как мёд — пчёл. Все думают, что, если я живу здесь, то я сказочно богата. Вот и она требовала, чтоб я отдала ей свои драгоценности. Я так напугана, — она всхлипнула, промокнув кружевным платочком глаза, слёзы из которых обильно лились, но не от страха и обиды, а из-за дыма, которым она надышалась.

— И что же это за дама просила вашей помощи, и почему вы так опрометчиво приняли её в столь поздний час?

— Она назвалась принцессой Морено и сказала, что является дочерью альдора Синего Грифона. Какая глупость! Я сразу поняла, что она мошенница, но что я могла сделать? Я так слаба!

— А как вы узнали о ней?

— Из письма.

— Письмо! — приказал Марк, протянув руку.

— О! — засуетилась старушка. — Кажется, я бросила его в камин по ошибке…

— Письмо! — свирепо рыкнул Марк.

Она всхлипнула и нехотя вытащила из-под шали листок бумаги. Он развернул его и, прочитав, мрачно кивнул.

— Слёзная просьба, да? — проворчал он.

— Можно и так понять это послание, — пожала узенькими плечиками графиня. — А вознаграждение, так кто сказал, что я должна помогать людям безвозмездно?

Марк молча смотрел на неё, и когда пауза начала затягиваться, она беспокойно заёрзала в кресле.

— Ну, будет тебе, Марк! Ты же понимаешь, что я вечно нуждаюсь в деньгах.

— Дело не в этом. Вы её узнали?

— Кого? — она бросила на него наивный взгляд, но поняв, что уловка не удалась, вздохнула: — Я узнала её почти сразу и испугалась, а этот мальчишка стоял, как истукан. Я надеялась, что Симонетта придёт мне на помощь, у нас с ней есть сигнальное слово, но она не пришла…

— Кого вы узнали?

— Я не сказала? — удивилась она. — Госпожу Барбару. Это была она. И рост, и фигура, и манеры, и голос. И даже вуаль. Как глупо, что она так привязалась к этому странному наряду, и если даже сменила его, он мало отличается от прежнего.

— И она пришла ограбить вас? Или она спрашивала о чём-то конкретном? Ваш менестрель говорил что-то об изумруде.

— Об изумруде? Бог с тобой, мой мальчик! Этот глупыш вечно придумывает! Он наверно от испуга всё перепутал.

— Нет, он вовсе не был напуган. Наоборот, он был спокоен, словно не при нём только что разверзлась преисподняя и повалили клубы дыма. Он сказал об изумруде, я полагаю о том же, о котором мне сегодня днём рассказал некто Енот, тот самый, что по вашему приказанию обокрал королевского ювелира и получил за это три тысячи золотых марок. Наивная душа, он думал, что это достойная цена! Представляете, что он сказал, когда узнал, что Шаплен купил его за триста тысяч. Увы, я не могу повторить его слова при даме. Впрочем, он сможет сказать это вам лично. Вы поедете со мной в Серую башню, и я устрою вам очную ставку.

— Неужели ты веришь какому-то вору, а не мне?

— Под пыткой не лгут, ваше сиятельство. Не знаю, решит ли граф Раймунд пытать вас, учитывая ваше положение и возраст, но… Кража изумруда, предназначавшегося для новой королевской короны… Не знаю, не знаю. Надеюсь, он ограничится сырой камерой и урезанным пайком.

— О, нет, мальчик мой! — забеспокоилась графиня. — Ты же…

— Это вне моей компетенции, ваше сиятельство, допрашивать вас с пристрастием. Да я бы и не посмел. Но я обязан препроводить вас в башню и в вашем присутствии ещё раз допросить Енота, уже без пыток. Правда, он так обозлён на вас, что может и оговорить. Например, сказать, что это вы велели убить старика Шаплена, чтоб скрыть своё преступление. А это, как вы понимаете, уже эшафот…

— Марк! — она подалась к нему и вцепилась пальцами в его руку. — Я ведь всегда была добра к тебе! Ты же можешь мне помочь? Я умоляю!

— Только если вы сами отдадите мне изумруд. Тогда я смогу сказать, что, хоть он и был украден, но вы купили его у вора за три тысячи марок, а узнав о краже, тут же отдали мне.

— А мне вернут мои три тысячи марок? — с надеждой спросила она.

— Нет.

Она потупилась и с тяжким вздохом, переходящим в стон, начала развязывать вязочки пеньюара на груди. Ещё до того, как раздался её полный ужаса и гнева оглушительный вопль, Марк понял, что изумруд снова ускользнул от него. Он вспомнил рыжего менестреля, который развязывал эти вязки.

В этот раз её трясло от гнева уже всерьёз. Графиня рычала и потрясала в воздухе кулачками, призывая на негодяя все небесные кары, грозя ему смертными муками и тем, что собственноручно разрежет его на тысячу частей.

Марк, смирившись с неудачей, ждал, пока она выговорится, а потом расспросил её о мальчишке. Что ж, нужно было признать, что он ещё тот ловкач и прекрасно знал, зачем пришёл. Он втёрся к ней в доверие и украл изумруд, заодно прихватив то, что было в руках у госпожи Барбары, после чего исчез в неизвестном направлении. Конечно, Марк намерен был начать его поиски, но что-то ему подсказывало, что отыскать его в этом городе будет очень непросто.

Из дома графини де Лафайет он сразу направился в Белую башню. Стражники беспрекословно выполнили его требование вызвать к нему Филбертуса, и тот незамедлительно явился, застёгивая на груди камзол. За ним плёлся сонный и недовольный Персиваль. Едва увидев выражение лица Марка, придворный маг понял, что дела обстоят не лучшим образом, и нахмурился.

— Идём к тебе, — проговорил он и, обняв его за плечи, увлёк в лабиринт дворцовых коридоров.

Оруженосцы барона ждали его в кабинете. Они спали, устроившись в креслах, и какое-то время не могли понять, почему их будят среди ночи, когда им и без того нелегко было уснуть в столь неудобных позах. Посмотрев на них, Марк какое-то время задумчиво молчал, а потом сунул в кошелёк руку и достал несколько серебряных марок.