Изгнанники - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 29

— Тогда поезжайте-ка лучше вперед, а я за вами. Вот так. Эге, что такое?

Внезапно раздался резкий звук, как будто что-то лопнуло. На один миг американец качнулся в седле.

— Это ремень от стремени. Он упал.

— Можете отыскать его?

— Да, но я в состоянии ехать и без него. Отправляемся дальше.

— Отлично! Теперь я разбираю в темноте вашу фигуру.

Они проскакали таким образом еще несколько минут. Голова лошади де Катина почти касалась хвоста лошади Грина. Вдруг снова раздался такой же звук, и капитан покатился с седла на землю. Однако он успел удержать поводья в руках и в одно мгновение вновь очутился на спине лошади, рассыпаясь в проклятиях, как это делает только сердитый француз.

— Тысяча громов небесных, — горячился он. — Что это такое?

— У вас тоже лопнул ремень.

— Два ремня в пять минут? Это невозможно.

— Невозможно, чтобы это было случайностью, — серьезно проговорил американец, соскакивая с лошади. — Ага, а это что такое? Другой ремень у меня также подрезан и висит на ниточке.

— И мой также. Я чувствую это, проводя по нему рукой. При себе у вас кремень? Надо высечь огонь.

— Нет, нет; человеку безопаснее в темноте. Предоставляю другим проделать это. Мы и так увидим все, что нам нужно.

— У меня подрезан повод.

— У меня та же история.

— И подпруга.

— Удивительно, как мы еще не сломали себе шеи. Кто это сыграл с нами такую шутку?

— Кто же, как не этот негодяй Жак. Он ведь присматривал за лошадьми. Ну, погоди, достанется же тебе, когда я вернусь в Версаль.

— Но почему он решился на это?

— Ах, его подкупили. Он был орудием в руках людей, желавших помешать нашей поездке.

— Да, вероятно. Но у них должна быть какая-нибудь тайная причина. Они отлично знали, что, обрезав ремни, не помешают нам доехать до Парижа, так как, в крайнем случае, мы можем скакать и без седла или просто бежать, если нужно.

— Они надеялись, что мы сломаем себе шеи.

— Один из нас, допустим, мог бы, но вряд ли оба, так как участь одного предостерегла бы другого.

— Ну, так что же, по-вашему, они хотели сделать? — нетерпеливо крикнул де Катина. — Ради бога, придем же, наконец, к какому-нибудь заключению, нам дорога каждая минута.

Но Грина нельзя было заставить отказаться от его спокойной, методичной манеры рассуждать вслух.

— Они не рассчитывали остановить нас, — продолжал он. — Что же им надо? Какое значение имело бы для них, передай мы наше поручение часом-двумя, раньше или позже? Ведь это безразлично.

— Ради бога… — нетерпеливо прервал его де Катина.

Но Амос Грин хладнокровно обсуждал положение.

— Почему же они хотят задержать нас? Я вижу только одну причину — это дать возможность кому-то обогнать нас, чтобы потом остановить. Вот что, капитан. Держу пари на шкуру бобра против шкуры кролика, что я напал на след. Тут на земле видны следы двадцати всадников, проехавших прежде, чем выпала роса. Если нас задержат, у них найдется время составить план до нашего приезда.

— А может быть, вы и правы, — задумчиво проговорил де Катина. — Что же вы предлагаете?

— Повернуть оглобли вспять или ехать окольным путем.

— Это немыслимо. Нам пришлось бы возвращаться к проселочной дороге у Медона, а это лишних десять миль.

— Лучше запоздать на час, чем не приехать вовсе.

— Ба, не прерывать же нам путь из-за одной догадки. Впрочем, есть еще проселочная Сен-Жерменская дорога, милей ниже. Когда мы доберемся до нее, можно будет взять направо, вдоль южной стороны реки, и таким образом изменить маршрут.

— Но мы рискуем не доехать до этой дороги.

— Пусть попробует кто-либо преградить нам путь, мы знаем, как поступить с ним.

— Вы будете драться? С дюжиной людей?

— Хоть с сотней, раз я отправлен с поручением от короля.

Амос Грин пожал плечами.

— Ведь вы же не боитесь?

— Страшно боюсь. Биться хорошо только в крайнем случае. Но я считаю безумным лезть прямо на рожон или попасть в западню, раз можно этого избежать.

— Делайте, что угодно, — сердито проговорил де Катина. — Мой отец был дворянин, владелец большого имения, и я не намерен разыгрывать труса на службе у короля.

— Мой отец, — ответил Амос Грин, — купец, владелец массы пушнины, и его сын умеет при встречах с людьми распознать дурака.

— Вы дерзки, сударь! — крикнул гвардеец. — Мы можем свести счеты при более удобном случае. Сейчас же я занят выполнением данного мне поручения, а вы можете возвращаться в Версаль, если угодно.

Он приподнял шляпу с подчеркнутой вежливостью и поехал по дороге дальше.

Амос Грин колебался несколько минут, потом вскочил на коня и стал догонять своего спутника. Но тот все еще находился не в духе и ехал, не оборачиваясь и не удостаивая приятеля ни взглядом, ни словом. Внезапно, во мраке, он увидел что-то, заставившее его улыбнуться. Вдали, среди двух групп темных деревьев, замелькало множество блестящих желтых точек, скученных, словно цветы на клумбе. То были огни Парижа.

— Смотрите! — крикнул он. — Вот город, и где-нибудь тут вблизи и Сен-Жерменская дорога. Мы отправимся по ней, чтоб избегнуть всякой опасности.

— Прекрасно. Но не следует ехать слишком быстро, ведь подпруга может лопнуть каждую минуту.

— Нет, двигайтесь поскорее; конец нашего путешествия близок. Сен-Жерменская дорога начинается как раз за поворотом; путь будет нам виден, а огни Парижа послужат нам маяками.

Де Катина ударил лошадь хлыстом, и они галопом обогнули угол дороги. Но в следующее же мгновение оба всадника лежали среди груды подымавшихся голов и лошадиных копыт — капитан, наполовину придавленный туловищем своего коня, товарищ же его, отброшенный в сторону шагов на двадцать, лежал безмолвный и неподвижный посреди дороги.

Глава XVI. ЗАСАДА

Надо признать, де Вивонн искусно устроил засаду. В карете с шайкой отчаянных головорезов он выехал из дворца получасом раньше гонцов короля и с помощью золотых монет, данных ему щедрой сестрой, принял все меры, чтобы де Катина и Грин не смогли скакать быстро. Достигнув разветвления дороги, он приказал кучеру проехать немного вперед и привязать к изгороди лошадей. Потом поставил одного из своих сообщников сторожить главную дорогу и сигнализировать огнем о приближении королевских посланцев. Затем, закрепив веревку за стволы деревьев, перетянул дорогу на высоте семнадцати дюймов от земли. Всадникам трудно было разглядеть веревку, находившуюся на самом повороте дороги, в результате лошади их, запнувшись, тяжело рухнули наземь, увлекая за собою и седоков. Моментально дюжина негодяев, прятавшихся в тени деревьев, бросилась на упавших со шпагами в руках. Но жертвы лежали неподвижно. Де Катина тяжело дышал, одна нога его была придавлена головой лошади; кровь текла тонкой струйкой по бледному лицу и капля за каплей падала на серебряные эполеты Амос Грин не был ранен, но испорченная подпруга лопнула, и он, вылетев из седла, грохнулся на жесткую дорогу с такой силой, что теперь лежал, не подавая и признака жизни.

— Плохо дело, майор Деспар, — сказал де Вивонн стоявшему возле него человеку. — Мне кажется, оба готовы.

— Ну, ну! Клянусь, в наше время люди не умирали так быстро, — ответил тот, наклоняясь, при этом свет фонаря упал на его свирепое лицо, обрамленное седыми волосами. — Я летал с лошади тысячи раз и, за исключением сломанных двух костей, ничего дурного со мной не случилось. Ткните-ка шпагой лошадей под третье ребро, Делатуш, они уж все равно никуда не годятся.

Два последних предсмертных вздоха — и поднятые кверху головы лошадей грохнулись оземь; страдания животных окончились.

— Где Латур? — спросил г-н де Вивонн. — Ахилл Латур изучал медицину в Монпелье. Где он?

— Здесь, месье. Без хвастовства я так же ловко владею ланцетом, как и шпагой. Плохой выдался денек для больных, когда я впервые напялил на себя мундир и перевязь. Которого прикажете осмотреть?

— Вон, что лежит на дороге.