Переселение. Том 1 - Црнянский Милош - Страница 87

— Почему бы вам снова не жениться? Неужели вы решили навсегда остаться вдовцом?

Правда, Евдокия с каждым разом все больше говорила о себе, о своем браке, о своем муже.

Дважды у нее на глазах появлялись даже слезы.

Исакович слушал ее признания и ничего не понимал. Чувствовал только, что, когда он помогает ей сойти с экипажа, она буквально падает ему в объятия, словно хочет разжечь в нем желание. Порой это ей удавалось, и тогда Павел поспешно опускал Евдокию на землю.

А она удивленно смотрела на него.

Госпожа Евдокия призналась, что опасается, как бы во время путешествия капитан не вскружил голову ее дочери и как бы еще до приезда в Вену эта взбалмошная девчонка, с которой не может справиться даже отец, не влюбилась в него по уши.

— Сколько хлопот у родителей дочери-невесты! — прибавила она.

Отец хочет выдать ее за одного из братьев г-жи Монтенуово, уже пожилого человека. Неудивительно, что девочки-подростки, которых силой выдают замуж, хотят перед этим хоть немного развлечься. Мечтают хотя бы два-три дня, хотя бы одну ночь провести в объятиях настоящего мужчины, который может и умеет осчастливить женщину. Текла призналась ей, что и она мечтает об этом. А муж говорит, что, когда они приедут в Вену, надо, мол, на какое-то время отправить ее в монастырь, пусть учится там каллиграфии.

Исакович настойчиво уверял Евдокию, что ее дочь не совершила ни одного ложного шага, недостойного благовоспитанной девицы, ей просто нравится подшучивать над необразованным офицером, которого она встретила в пути. Текла славная девочка. Как только они приедут в Вену, она тут же забудет его.

Евдокия, однако, не соглашалась с ним. Капитан как мужчина и вдовец обворожил рано созревшую Теклу. Она даже плачет во сне! А когда остается с ней наедине, только о нем и говорит.

Исакович, сконфузившись, принялся уверять г-жу Божич, что он человек порядочный и краснеет от стыда при одной мысли, что эта девочка воспылала чувствами к нему, ведь он ей в отцы годится! Что в Текле он видит лишь очаровательное создание, как бы младшую сестру, которую он когда-то потерял и вдруг встретил на своем пути.

Евдокия, однако, довольно едко заметила, что юная девушка, знакомясь с таким мужчиной, как капитан Исакович, естественно, теряет голову и способность здраво рассуждать. Она сама, когда выходила замуж, тоже почти ничего не знала ни о браке, ни о любви и потому с полным правом может утверждать, что в таком возрасте девушки, влюбляясь, глупеют. Впрочем, на месте дочери она тоже сходила бы с ума. Мужчины ничего не понимают. Девушку пытаются остановить родители, окружающие, стыд, страх, но все это мало помогает, если ее не держат, как собаку на привязи. Видел ли капитан когда-нибудь, как беснуется собака, пытаясь разорвать свою цепь? Никто не любит сидеть на привязи.

— Я, как мать, рассчитываю больше на вас, капитан, чем на дочь, — продолжала Евдокия, — дочери не все говорят матерям. Однако Текла рассказала мне, что происходило на той полянке. И я все ей простила, ничего не сказала мужу. Уж он пересчитал бы ей ребра!

Исакович, красный как рак, молча слушал.

Однако г-жа Божич, вопреки своим речам, смотрела на него очень ласково…

После заката солнца они, уже не спеша, подъехали к городу, который, по словам Божича, назывался Визельбург.

— На конном заводе графа Парри нас ждут и приготовят прекрасный ночлег, — сказал майор. — Мне хочется взглянуть на пару вороных, которых хочет купить Монтенуово. Ветеринар графа — весьма просвещенный человек и поклонник французских философов, мой добрый знакомый. Знает меня и управляющий конским заводом Андреас Вальдензер. А вам, капитан, представится случай осмотреть дворец и то, как живут настоящие венцы в отличие от варварского славонского народа.

В это время экипаж проезжал через какое-то село, поднимая тучи пыли, которая смешивалась с запахом множества лип — в том году они зацвели раньше времени. Откуда-то доносился звон небольшого церковного колокола.

Вскоре показалась аллея, и в ее конце Herrenhaus из красного кирпича, с окнами, увитыми белыми розами. Перед домом среди зелени был разбит цветник и устроен фонтан, из которого била струя воды. Когда они медленно ехали по аллее, Павлу почудилось, будто столетние дубы передают их один другому и при этом каждый дарует им свою тень.

Евдокия пожаловалась, что у нее немеют колени, и заметила, что прошлой ночью в Раабе липы издавали такой же аромат. И одуряюще пахло жасмином.

— Женщины, — сказал Божич, — ни о чем путном думать не умеют и склонны болтать о всякой чепухе. Какой прок от запаха лип? Иное дело липовый цвет, он полезен для желудка и для мочевого пузыря. Если же мочевой пузырь не действует как надо, то человек не может постичь замечательных идей французских философов. А нам следует над ними потрудиться, чтобы просветить свой народ. Одно только просвещение может принести счастье. Наша беда заключается в том, что мы невежды, а вы, капитан, того, видимо, не замечаете.

Павел больше не слушал напыщенного офицера, хотя тот был намного старше его, и не отвечал ему.

Тем временем форейторы подняли крик, а из Herrenhaus’а выбежали лакеи. Залаяли собаки.

В дверях между двумя белыми колоннами, обвитыми розами, появились хозяева: необычайно толстый человек в сапогах выше колен и в белых охотничьих лосинах, высокая женщина в желтом шелковом платье до пят и юная девушка в зеленом платье, которая приветственно махала рукой.

Перед домом горели фонари, в окнах — свечи. Дом, словно корабль, казалось, плыл, поблескивая, в вечерних сумерках.

Путников встретили сердечно.

Особенно Исаковича — как нового знакомого.

Божич кричал, что представляет капитану своего старого друга, некогда настоящего волшебника верховой езды в школе графа Парри, известного с молодых лет наездника. А Вальдензер в ответ только кряхтел да бормотал, что теперь этот наездник сильно постарел и болтается на лошади как пустой бочонок.

Потом, уже в доме, когда Вальдензер надел длинный синий сюртук, он показался Павлу настоящим колоссом. Все у него было круглое — живот, бедра, щеки. Потряхивая напудренными волосами, перевязанными черным бантом, он, улыбаясь, предупредил дам, чтобы они не споткнулись о ступеньку, и повел гостей в комнаты.

От былой красоты у хозяйки дома сохранились лишь голубые глаза. Сейчас она была так худа, что походила на метлу, которой метут пол в комнатах. Исакович ей понравился.

— Граф, — сказала она ему, — предоставил нам эти покои с окнами во двор и на конюшню, зато по утрам здесь тень. Солнце вас рано не разбудит. И хотя все другие комнаты пустуют, мне приходится каждый день всюду убирать. Но делаю я это бесшумно, и вы, капитан, не тревожьтесь, будете спать отлично.

В возникшей суматохе Божич представил Исаковича как своего родственника и земляка, известного героя, богатого вдовца, который никак не хочет жениться.

Наконец Павел остался один в комнате, где ему предстояло ночевать и где было тихо, как в склепе. Его томило такое чувство, будто он опять прибыл не туда, куда надо и бог весть когда еще попадет в Россию.

Пока все размещались, было много смеха и шума, лакеи поначалу перепутали багаж. Потом Вальдензер обошел всех гостей в отведенных им комнатах.

Где бы он ни появлялся, звучал смех.

Он громко требовал, чтобы через час все явились в столовую, и без опоздания.

Позднее Павел рассказывал братьям, что его поместили в доме на краю Визельбурга, в комнате на первом этаже, неподалеку от лестницы, которая вела на второй этаж. Окна там были забраны решеткой и увиты розами. При свете канделябра был виден цветущий под окном куст жасмина. Господский лакей, оставленный на лето, пока здесь находились лошади графа, прислуживать управляющему, привел Павла в эту комнату, потом указал ему на стоявший в прихожей ночной столик с часами — фарфоровым негром, который, покачивая головой, отсчитывал секунды. В столике помещался ночной горшок.