Застенец 3 (СИ) - Билик Дмитрий - Страница 19

Угу, а я почему-то даже не удивился. Положил Перчатку на тумбу и зашел в кухню. Пахло восхитительно.

— Привет кухонным рабочим.

— Колюсик, ты пришел, а у меня еще один пирог подходит. Твой любимый.

— Рыба и рис, — догадался по запаху я.

— Да, Иля тут горбушу принес с рынка. Успел до того, как в госпиталь уехать.

— Иля? — удивился я.

— Да уж больно вычурно вот это — Илларион. И длинно. А Иля — коротко и понятно.

— К имени Иля нужно добавлять фамилию Шниперсон. Или нечто подобное, — фыркнул я, наливая чай.

— Скажешь тоже.

— Хорошо, а как тебе пополнение?

— Лада? Своеобразная девочка, — дипломатично ответила тетя. — Может, излишне простая, прямолинейная…

— Это ты в точку, — хохотнул я.

— Зато трудолюбивая. Полы все помыла, пока я кушать готовила. Аппетит, опять же, хороший.

— Одни плюсы, — саркастически заметил я. — Хоть сейчас женись.

— Ничего, одним ртом больше, одним меньше. Пал Палыч скромнее питаться будет, — подытожила тетя.

Откуда-то сверху донеслось недовольное сопение. Хранитель нашего дома категорически не соглашался с подобной постановкой вопроса.

— Коля, ты помнишь, как я тебе Экзюпери читала? — серьезно спросила тетя. Даже выпрямилась на мгновение, уперев руки в бока.

— Ты много читала, — попытался уклониться я.

— Мы в ответе за тех, кого приручили. И коли уж ты имеешь отношение к спасению этой девоч… девушки, то ответственен за нее.

— Коли уж… Стала говорить как местные. Ладно, давай пироги есть. Пал Палыч, ты тоже присоединяйся, будет сопеть из угла.

Уже вечером, лежа в своей кровати, я думал, что несмотря на появление в моем доме Лады, все складывается как нельзя лучше. Теперь нужно лишь достать сульфар и зарядить перчатку. Будто сама Вселенная захотела, чтобы я поскорее посетил тот, настоящий Петербург.

Правда, грезя о чужих мирах нельзя забывать о своем. Так, к примеру, я впервые за долгое время закрыл спальню на ключ, когда ложился на боковую. И судя по тому, как в полночь несколько раз дернулась ручка, сделал это совершенно не зря. Сегодня моя юношеская честь точно не пострадает.

Глава 8

Проснулся я, когда было еще темно. И минут пять смотрел в окно, на косой дождь, мелким бисером падающий с неба. Вставать не хотелось совершенно. В такую погоду вообще ничего не хочется делать. И только волевым усилием, тысячу раз в голове проговорив слово «надо», я сел на кровати.

В этом году дожди прямо зарядили. Будто не Поволжье, а Туманный Альбион. Хотя, если сравнивать с той же Англией, туманы у нас, например, были не редким явлением. Скорее даже наоборот. Теперь, видимо, решили прикол и с осадками перенять.

На часах грозно значилась половина шестого. Самое то, чтобы пробраться в госпиталь и забрать сульфар. Промедлю еще немного — и придется ждать до следующего утра.

Выбираться наружу не хотелось от слова совсем. Я спустился вниз и даже постоял на пороге с минуту, собираясь с мыслями. Будто хотел окунуться в прорубь. И заодно послушал рулады, которые выдавала внизу Лада. Это хорошо, что мы поселили ее в подвале. Даже через две закрытые двери до меня доносился богатырский храп девушки. К слову, именно она и заставила выйти наружу. В какой-то миг все звуки прекратились, и я, испугавшись, что она может встать, к примеру, попить водички, выскочил на улицу.

Заодно проверил висящее охранное заклинание — Порог. Все на месте, никуда не делось. Заключалось оно в некотором изяществе, что ли. Не могли проникнуть внутрь те, кто хотел причинить мне вред. Оттого и Лада вчера так легко и непринужденно сновала по чужому дому.

Еще раньше, когда за мной наблюдал Конвой, здесь дополнительно висели печати Засова, Твердыни, Колокола и Стража. По первой в дом вообще не мог проникнуть никто из ходящих на двух ногах и понимающих, что Ольга Бузова не певица, в смысле, разумных. Колокол — при взломе срабатывал как сигнализация. Страж — создавал некую сущность защитника. Твердыня — укрепляла дом от попыток его разрушить извне.

Но Конвой ушел, и тогда встал вопрос о целесообразности видов защитных заклинаний. В былом объеме я бы не смог их поддерживать, слишком много силы тянули. Вот и оставил, на мой взгляд, самый действенный, но вместе с тем эффективный Порог.

Посмотрел по сторонам, но кроме стекающей бурными потоками воды ничего особого не увидел. Повозку ловить не стал, — вряд ли кто залетный сейчас ездит по улицам, стоят, небось, возле трактира, а это совершенно в другой стороне. Мне же лучше, никто лишний раз не увидит.

Однако стоило покинуть проулок и выйти на середину широкой улицы, как ко мне метнулась фигура, завернутая в плащ. Все произошло столь стремительно, что я даже форму Кистеня не успел создать. Попросту выбросил силу из себя, отталкивая противника.

Тот отлетел недалеко, метра на три, рухнул на спину и затих. А я, уже умудренный опытом, скастовал Паралич и набросил сверху. Что-то мне подсказывало, что вряд ли этот незнакомец хотел спросить, как пройти к библиотеке.

Подошел, откинул натянутый почти до подбородка капюшон и понял, что резкие действия ведут не к самым правильным последствиям. Хотя бы потому, что потенциального обидчика я узнал. И сразу разрушил форму Паралича.

— Елизавета Павловна, Вы за каким чертом так на людей бросаетесь?

— Мне нужно сказать, — произнесла Дмитриева каким-то чужим, отрешенным голосом. И бровью не повела, показывая, что ей больно. Просто приподнялась и посмотрела на меня каким-то безжизненно-отстраненным взглядом. Я бы даже сказал, чужим, что ли?

— Ты в порядке вообще? — поднял я ее. Упала Лиза не очень хорошо, могла и голову разбить.

Правда, я успел ощупать только затылок, после чего Дмитриева отстранилась, но руку не отпустила. Вцепилась в меня, как клещ. Пальцы ее были холоднее октябрьского дождя, которые стекал по шее и превращал изящную прическу в мочалку. Правда, она на все это внимания не обращала.

— Я знаю, что ты задумал, — сказала Лиза негромко.

В конце ее фразы черное небо разорвала вспышка молнии, осветив мокрое лицо. Вышло, надо сказать, невероятно эффектно.

— Я вроде ничего не задумал.

— Молчи и не ври. Это все неважно. Сегодня ты начнешь кое-что опасное. То, после чего не будет дороги назад. И если… если ты уверен, то помни, это нельзя делать в одиночку. С тобой рядом должен быть друг. Самый настоящий. Тот, кому ты сможешь доверять и кто будет доверять тебе. Это очень важно. В противном случае — ты не вернешься.

По традиции жанра сейчас она должна была сказать: «Этот друг я, Дмитриева Елизавета Павловна, прошу любить и жаловать». Но девушка удивила. Произнеся последнее слово она расцепила хватку и развернувшись поспешно пошла прочь. И даже не думала отзываться на собственное имя.

Нет, я привык, что в мире магов довольно много всяких странностей. Но и с учетом подобного, происходящее выглядело как-то кринжово. В смысле, стремно.

Только через минуту я поймал себя на мысли, что стою на середине пустой улицы под каплями дождя и пялюсь в никуда. Ладно, надо дела делать, а уже потом думать о психическом состоянии Дмитриевой.

Пришлось пуститься легким бегом, чтобы сэкономить время и заодно согреться. Здание госпиталя высилось мокрой громадиной среди ранней черноты утра. Нахохлившись, как воробей на ветке, дремал в будке у входа сторож. Светились всего несколько окон в здании. Как я там говорил? Приключение на пять минут.

— Вот уж кого не ожидал здесь встретить, так это тебя, — низкий мужской голос заставил дрогнуть мои колени.

Но даже не обернувшись я распознал его владельца. И удивился. Чего Максутову здесь делать?

— Доброе утро, Ваше Превосходительство.

— Доброе ли, Николай?

— А что? Унылая пора, очей очарованье. Так же классик писал.

— Давай мы отложим наш разговор о поэзии и промозглой осени в средней полосе России на другое время, — поиграл желваками Максутов.

— Как угодно, — пожал плечами я.