Сон-трава. Истории, которые оживают - Воздвиженская Елена - Страница 34

– Ни на што не годится ваша одёжа. Разве в такой ходят? Нате-ка, оболакайтесь, – сказала она вслух и протянула им сарафаны да лапти.

– Вот теперь ладно, – полюбовалась она спустя несколько минут на Аленку с Варей, – Гляди-ко каки гоженьки! Загляденье!

Спустившись с деревянного крылечка, тёмного от времени, девчонки огляделись. Лес сегодня казался уютным, солнечным, приветливым, совсем не таким как вчера. Солнце играло в листве, лёгкий ветерок качал траву, щебетали в вышине птицы, стрекотали кузнечики в цветах.

Баба Нюра неторопливо шла по тропке, то и дело останавливаясь возле какой-нибудь непримечательной ничем травинки или бледного неказистого цветка, и бережно срывая, клала его в плетеную корзинку. И про каждое растение поясняла, от чего оно, да как правильно сготовить, да когда рвать.

– Травы они ведь живые, всё понимают, всё слышат, могут и спрятаться от ненужных глаз, могут и сами человеку показаться. Брать их надобно с поклоном да с уважением, поблагодарить не забыть, а не так, что сорвал на бегу да бросил в суму.

– Это вот, гляньте-ка, петров крест, потаённицей ещё кличут. Интересна трава. Листьев у ей вовсе нет, потому что она корнями к другому растению прирастает, к дереву какому либо. Оттуда и силы берёт. Корни у ей в виде креста, оттого и прозванье такое, – баба Нюра указала на розоватые коротенькие, с пальчик величиной, лохмотья, торчащие у корней дуба, – Берут эту траву с собой в дорогу, бережёт она от нечисти, а ещё женская это трава, ежели кто ребёночка не может заиметь, так нужно отвар пить, только готовить надобно всё точно, потому как ядовитая потаённица.

– А это вот полынь, её знаете, небось? Она от русалок бережёт.

Алёнка с Варей, не удержавшись, улыбнулись. Им всё ещё казалось, что рассказы бабы Нюры не более, чем сказки. От глаз старушки не укрылся их смешок.

– Чего зубоскалите зазря? Я вам дело баю. Как на Троицкой неделе разгуляются русалки, так без полынь-травы в лес и ходу нет, даже не вздумай соваться. Защекочут, заморочат, уведут за собой.

– Так русалки-то в воде живут вроде?

– В воде, – передразнила старушка, – То-то и оно, что не только в воде. В русальную неделю они и по лесу, и по лугам гуляют, на ветках качаются. Али не слыхали у Пушкина «русалка на ветвях сидит»?

– И правда, – удивились девчонки, – А мы как-то и не задумывались, когда учили «Лукоморье» наизусть в школе.

– Ладно, – подобрела старушка, – Глядите-ко лучше сюда.

Алёнка с Варей наклонились и увидели голубенькие шарики на длинных тонких ножках, они покачивались в такт ветерку и на какой-то миг девочкам показалось, что они услышали нежную, еле различимую мелодию. Шарики будто светились фосфорическим ровным светом.

– Ой, какие хорошенькие! А что это, а, баба Нюра?

– Эта травка адамовой головой зовётся. Много для чего она служит, даёт ум и умение видеть скрытое от глаз, тайное.

Варя протянула руку, чтобы сорвать один шарик, но баба Нюра одёрнула девушку.

– Погоди! Не время её брать, рвут её на Ивана Купалу с утречка. А так лишь без надобности растенье потревожишь. А толку от него тебе не будет.

Троица двинулась дальше. Узнали Алёнка с Варей и про разрыв-траву, что замки любые отворяет да от дурного глаза хранит, и про чертополох, и про плакун-траву, что из слёз Богородицы по поверью выросла, и про многие другие травы.

– Баба Нюра, – задала Варя давно мучивший её вопрос, – А как сон-трава выглядит? Я её только на картинке видела.

– Красивая она, сон-трава, необыкновенная. Росту невысокого, стебельки зелёные, крепкие, листочки толстеньки, и все то пушком серебристым подёрнуты, будто дымкой туманной, а сверху, на ножке-то, колокольчик сидит цветом, как ночь – иссиня-фиолетовый, а в серёдке у него шарик золотой лежит.

С травой этой нужно уметь обращаться, потому как силу она имеет великую. С нею можно на тот свет сходить и назад воротиться! Ежели корень её в рот положить, то человек засыпал так крепко, что словно мёртвый делался… Остывал, не дышал почти, сердце еле слышно билось, не всякий и разберёт – жив человек аль помер? И вот так лежал он пока месяц новый три раза на небе не народится, всё по тому свету гулял, значит. Вот и бывало, что хоронили такого человека по незнанию.

Ну а ведуны да знахари, те, кто умели пользоваться той силой, те уходили в лес, подальше от глаз людских и там лежали неприкосновенно всё это время, а как время придёт, то и просыпались, душа в тело возвращалась.

А ежели приготовить отвар из сон-травы, то можно и от хворей лечить разных. Только опять же умеючи надо.

Девчонки так увлеклись, что и сами не заметили, как лес поредел и вышли они на луг. За лугом был обрыв и виделась широкая река, за которой снова начинался стеной лес, только гуще да темнее, чем тот, что на этом берегу. Несмотря на жаркий летний день выглядел он пугающим, мёртвым.

– На той стороне самая страшная нежить обитает, туда без надобности и соваться нечего, – молвила баба Нюра, глядя из-под ладони вдаль, – А сейчас давайте-ка я поручение вам дам, справитесь – молодцы. Найдите-ка на этом лугу сон-траву.

Девчонки принялись искать, медленно обходили они луг, шаг за шагом, как вдруг Варя закричала:

– Нашла, нашла!

Баба Нюра подошла к ней, глянула из-за плеча, кивнула одобрительно:

– Срывай бережно, да гляди, больше трёх цветов не бери, иначе силы не будет. Вот. А теперь в корзинку клади, да в сторонку, отдельно от остальных. Вечером научу тебя, как правильно отвар сготовить. Поправится твой отец, навсегда о зелёном змие забудет.

Варя радостно улыбалась. Она сама, сама нашла! И скоро отец её исцелится. Внезапно она нахмурилась:

– Баба Нюра, а как же с Галиной быть? А ну как она снова зло задумает? Может её наказать?

– Бог с тобою, детонька! Наказывать один Бог могёт, нельзя человеку в такое вмешиваться. Иначе чем ты сама лучше той Галины окажешься, а? То-то же. Прости её, хоть и тяжело это, знаю. Но ты постарайся. А зло её вернётся ей семикрат, таков закон.

Варя вздохнула и задумалась, жуя стебелёк.

***

Потекли дни за днями. Девчонки жили у бабы Нюры в лесной избушке и если поначалу изнемогали от тревоги, то после постепенно успокоились и даже забыли счёт дням. Много интересного знала баба Нюра, учила она девчонок знаниям да тайнам, которые им под силу могли быть пока. О другом не говорила, лишь обмолвилась, что с малого начинать следует. Днём гуляли они по лесу да у реки, иногда встречались и с теми, кто обитал тут, да только хранили их обереги, сделанные руками старушки из трав и воска, да повешенные на шею на верёвочках. Потому не боялись девчонки.

Вечерами же пили чай на крылечке, ходили в баню да вели долгие разговоры при свете лучины. Полюбили девчонки добрую и сердечную старушку за её мудрость да ласку так, что и подумать о расставании было горько. Но и остаться было нельзя – там, дома ждали их родные, с ума небось уже сошли, обыскались, при мысли о доме Алёнка с Варей печалились и переживали, шутка ли – уже третий месяц они здесь!

И вот однажды ночью тишину нарушили далёкие раскаты грома, всё ближе и ближе… Прокатились над лесом огненные всполохи, потянуло сыростью, ветер закачал верхушки деревьев, зашелестел листвой, внезапно всё небо рассекла вспышка молнии и громыхнуло так, что девчонки проснулись и, испуганно озираясь, сели на кровати.

– Пора, девоньки, – послышался с печи голос бабы Нюры, – Собирайтесь!

Сборы были недолгими, девчонки переоделись в свои платьица, достали из-под кровати запылившиеся сумочки. Наскоро сложив в холщовую сумку травы, заботливо собиравшиеся всё то время, что провели они в гостях у старушки, все трое вышли на крыльцо. Ветер уже завывал, небо потемнело и в лесу сделалось чернее чёрного, ни зги не видать. Попрятались птицы и насекомые. Громыхало кругом и сверкало. Первые капли дождя тяжело и лениво упали на плечи. Надвигалась буря.