Сила крови II (СИ) - Каменев Алекс "Alex Kamenev" - Страница 28

Стоящее передо мной существо было плоть от плоти этого мира, совершенно чужеродного для обычных людей, настолько далекое об человека, что поневоле вызывало дрожь самим фактом существования.

Из глубоко надвинутого капюшона на меня смотрели глаза. Там не было лица, лишь клубящаяся вместо этого тьма, где в центре плавали алые угольки, глядевшие на меня с равнодушием бездушного механизма.

Я попытался отвернуть взгляд, но понял, что не могу этого сделать. Когтистая лапа поднялась, взяв меня за подбородок и зафиксировав голову в одном положении. Любая попытка сопротивления пресекалась, тело перестало слушаться, в разум ворвались образы, посланные чужой волей.

Сначала это напоминало вонзившийся в череп раскаленный прут, обжигающе холодный, как зимний мороз. Затем он начал нагреваться, погружаясь внутрь сознания с беспощадностью загоняемой вплоть тонкой спицы.

В меня полились знания: прозрачные формы-конструкты, точки концентрации и переплетений, узоры и перетоки силы, способной ломать пространство изломанными трещинами. Схемы построений и законы бытия, определяющего сознания. Правила, что давали власть над неведомым.

Они наслаивалась друг на друга, образуя бесконечный поток, становились частью личности и оседали на дне напряженного разума.

Сквозь замутненное сознание пробилась неожиданно кристально-четкая мысль: Мещерские умели манипулировать человеческими душами, делали из них батарейки и черт знает что еще, не происходит ли это сейчас со мной?

И словно отвечая на невысказанный вопрос, давление многократно усилилось. Бурлящий поток ломал и перекраивал душу, оседая на дне разума, даря доступ к знаниям древних эпох. Делая меня чем-то больше, чем простой человек, но в то же время оставляя собой.

Оно дополняло меня, делало цельным, словно до этого я был чем-то неполным. Сметало страхи и эмоции, возводя нечто совершенно новое. Как здание, строящееся на старом фундаменте личности, вырастая в что-то другое.

Стоящее на кривых лапах существо замерло, став куском мрака, пока пепельно-серая реальность вокруг плавилась, от исходившей от него силы.

Мой рот застыл в беззвучном крике. Но тварь никак не реагировало на мою боль. Казалось, ей вообще не было до этого дела. Ни намека на любую эмоцию, лишь холодное отстраненное равнодушие хорошо выполняемой работы. Так мог вести себя автомат, запрограммированный на определенные действия. Его не интересовало ничего, кроме того, что на заре эпох заложили в его сущность создатели.

Это продолжалось бесконечно долго, хотя восприятие времени здесь совершенно терялось. Для мрачной равнины, где небо имело вид бездонного провала, наполненного чем-то лишь отдаленного напоминающим темными тучами, а земля лишь казалась твердой, понятие временного отрезка не выглядело чем-то существенным.

В какой-то момент образы стали настолько плотными, что обрели реальность, из них сформировалось видение, прорвавшееся сквозь бурлящий поток. Я внезапно осознал, что вижу перед собой залитый солнцем луг.

Астрал исчез, вместо него появилась обычная земля. Вокруг было лето, над головой застыли голубые небеса с приветливым солнцем в обрамлении редких барашков облаков.

Нескошенная трава тихо шелестела под влиянием легкого ветра, справа вольготно раскинулась пашня, где колосилась пшеница, выглядевшая, как живое золото. Далеко позади стоял небольшой городок, словно вышедший из картинки про деревянное зодчество с древнерусскими мотивами.

Меня пронзило — Мещерские были очень древним родом, уходившим корнями в историю на тысячелетия назад. Неужели ко мне прорвалось одно из воспоминаний далекого предка?

Стоило об этом подумать, как восприятие изменилось, угол обзора сместился, и я увидел стоящего в поле юношу не старше шестнадцати лет. В черном кафтане с красной оторочкой, с вихрами белокурых кудрей, он смотрел куда-то вдаль и на его лице блуждала рассеянная улыбка.

Я обернулся в ту сторону, куда он глядел и вздрогнул. Из-за края горизонта накатывала конная лава всадников. В войлочных шапках, в кожаной броне, они тоже словно сошли с картин о половецких набегах кочевников, как еще одного эпизода далекой истории.

Юноша не шевелился все так же рассеяно улыбаясь. На его поясе висел меч, но он даже не сделал попытки прикоснуться к нему и вынуть из ножен.

Лава накатывала, земля начала ощутимо подрагивать, долетали отдельные выкрики, узкоглазые всадники скалили рты в гримасах жажды убийства. Юноша не шевелился.

Со стороны казалось, что его сметут, не заметив. Поблескивающие в лучах солнца кривые сабли уже были готовы обрушится на одиночку, посмевшего заступить дорогу идущей в набег орде.

Один удар сердца. И юноша сделал шаг, не назад, как ожидалось, а вперед. Всего один и небольшой, но этого хватило, чтобы тень за его спиной вдруг налилась объемом, поднялась и скакнула вперед, накрывая землю и небо сумраком.

Мир поблек, потерял краски и выцвел, как выстиранное полотно. На округу опустилась неестественная тишина, давящая в уши тяжестью. Звуки исчезли, перестали трещать кузнечики, не шелестела нескошенная трава, исчез даже ветер.

Там, где скакали кочевники в войлочных шапках, в чьих глазах уже отражались дымы пожарищ сожженного и разоренного городка, появилась бесконечная плоскость, уходящая за горизонт.

Они все еще были там, эти всадники, но в тоже время их там уже не было. Это сложно объяснить простыми словами. Отряд, что только что скакал и скалился в кровожадном оскале, перестал существовать здесь и сейчас. Он выпал из реальности, перестав быть частью привычного мира.

Все они до единого в один миг стали тенями, безликими проекциями, всадниками, нахлестывающими лошадей, еще не понимающими, что их вынули из привычного мира, где продолжало светить яркое солнце в голубом небе.

Это длилось бесконечно долго, и в то же время единый миг, равный одному удару сердца.

И все резко кончилось. Где-то там впереди, перед продолжавшим спокойно стоять юношей на землю рухнули кости лошадей и людей. Проекции, что отпечатывались в этот мир перестали быть частью мира, выброшенные обратно безжалостной чужой волей.

Кости людей и животных усеяли поле ровным слоем белого покрывала. Выглядело жутковато, напоминая огромное кладбище, куда сносили мертвецов, но забывая их хоронить.

Юноша оглядел деяние рук своих с равнодушием, качнул сам себе головой и неспешно двинулся в сторону положенного отряда. Где-то там впереди обнаружился единственный выживший, судя по богатству одежд и упавшего рядом бунчука, выполнявшего роль знамени, это был кто-то из военачальников вражьего войска.

Такой же ускоглазый, как другие воины, он барахтался среди костей своих подчиненных, в единый миг превращенных в высохшие скелеты и никак не мог поверить в произошедшее.

Юноша шел, под черными в тон кафтану, черными полусапожками хрустели кости и черепа, но он не обращал на это внимания. Услышав треск, хан судорожно дернулся и обернулся. В его глазах застыл ужас, он глядел на подходящего, как на приближающееся воплощение смерти. Наверное, для него так оно и было на самом деле.

Светловолосый защитник городка не стал ничего говорить, рука с единственным перстнем на указательном пальце легла на рукоять меча и потянула его наверх. С шелестом из ножен вынырнуло прямое лезвие из дымчатой стали.

Клинок сверкнул в ярких лучах солнца и обрушился вниз. Голова с раскрытым в крике ртом отделались от тела и покатилась вниз. Так же сохраняя ледяное спокойствие, юноша небрежно подобрал отрубленную голову за волосы и отправился обратно в сторону городка.

Перед моими глазами промелькнула картина, как высушенный и обработанный череп бывшего ордынского хана-военачальника вешается на изогнутый крюк в глубоких подвалах роскошных трехэтажных палат из светлого бруса.

Видение потускнело, я вновь осознал себя стоящим на равнине Астрала, но в следующее мгновение сон прервался и меня уже выбросило в настоящую реальность.

Твою мать…

Над головой светилась тусклая лампа грузового отсека, корпус Стрекозы мелко подрагивал, за бортом ровно гудели турбины, идущих на форсаже двигателей. Юки торопилась вернуться домой и гнала ховербенд на максимальной скорости.