Как закалялась сталь - 2057 (СИ) - Мусин Ринат - Страница 1

Елизавета Огнелис, Мусин Ринат

Как закалялась сталь - 2057. Том 1

Глава 1

Далеко за полночь, когда мертвенная тишина легла плотным одеялом на деревню, а луна висела над дальним лесом громадным фонарем, от одного из домов отделилась маленькая фигурка.

Это был мальчик, пятнадцати лет. Он передвигался в темноте и тишине очень уверенно, потому что знал здесь каждую кочку. Да и сегодняшний ночной маршрут юноша проходил днем не один раз, и даже не два. Чтобы случайно не влететь в заросли крапивы, и чтобы ни одна доска или ветка не нарушили своим треском его беззвучного шага.

Одет был мальчик довольно необычно для теплой летней ночи. В толстую брезентовую куртку, и такие же толстые штаны. За плечами – рюкзак. В этом рюкзаке лежало все, что необходимо, для сегодняшнего убийства.

Юноша миновал огороды и вышел в поле. Луна светила ярко, но только сгущала тьму, играя зыбкими тенями, и шелестел легкий ветерок, что давало ощущение нереальности происходящего. Еще больше таинственности и жути добавляли сами движения нашего героя. Если бы кто-то мог видеть, как он идет по полю, то удивлялся бы странному эффекту. Мальчик то свободно шел по открытому пространству, ясно и явно видимый при неверном лунном свете. То вдруг и совершенно внезапно исчезал из поля зрения. Нет, он не пригибался, и не ускорял шаг. Он просто шел, но каким-то непонятным способом, как только ветерок начинал дуть посильней – колыхался вместе с травой и движением воздуха. И тогда словно исчезал, даже для самого внимательного взгляда.

Очень скоро его ночной поход закончился. Сейчас он стоял чуть ли не посередине поля, напротив самого центра деревни. Юноша проверил свое оружие – трехгранный нож, сделанный из напильника. Покрепче запихнул его за ремень, чтобы не дай бог не потерялся. Снял рюкзак. В нем оказались несколько камней, которые мальчик распихал по карманам штанов.

Ножовку по дереву, и другой, обычный кухонный нож – оставил в рюкзаке. Натянул тонкие рабочие перчатки. Потом снял брезентовую куртку, и стал наматывать ее на левую руку. Аккуратно и не торопясь, пока рука не превратилась в толстый обрубок, в этакий брезентовый щит. Закинул рюкзак снова за спину, и, напружинившись, на этот раз – не слишком таясь, но напряженно, готовясь к самому худшему и внезапному – двинулся в сторону железного домика на колесах. Того самого, который стоял в самом центре деревни, рядом с бревенчатым магазином.

В этом железном фургончике обычно ночевал пастух. Рядом с входом, положив голову на толстые лапы, сейчас спала громадная собака, восточно-европейская овчарка. Черная, с рыжими подпалинами, с громадной зубастой пастью. Машина для убийства весом более полусотни килограмм. Она еще не подозревала об опасности, которая ей грозила, просто и мирно спала. Ее тревожный слух уловил шаги, но она не проснулась. Но когда первый из камней прилетел из темноты ночи и упал в нескольких метрах от нее – собака подняла голову, шумно несколько раз втянула воздух.

Юноша подошел с подветренной стороны – его запах не доносился до собаки. Именно для этого он взял камни, и в пятидесяти метрах от сторожки начал их бросать, предварительно тщательно протирая в руках тканью перчаток. К слову говоря, бросить камень на такое расстояние – не так то просто. Но мальчик легко забросил первый голыш прямо к вагончику. Он еще не видел собаку в темноте, но уловил движение. Подступил еще на шаг, и бросил второй.

Собака вскочила на ноги, зарычала. Когда третий камень ударил землю буквально в полуметре от нее, она, наконец, увидела противника, и даже узнала. Тем более что человек начал говорить.

Страх - это незнание, - тихо сказал юноша в темноту. - Вот в кустах что-то шевелится, и тебе страшно. Увидел кошку, получил знание - и куда только страх девался...

Марат глубоко вздохнул и сказал, ровно и спокойно:

Иди сюда, тварь...

Но… все-таки, начнем по порядку.

У нашего героя звучное имя - Марат. Да-да, в честь того самого знаменитого французского революционера. И фамилия не менее знаменитая - Нечаев. И только звёздам известно, имеет ли отношение семья Марата (и он сам, естественно), к тому самому революционеру Нечаеву. Вполне возможно, что имеет...

С самого детства Марат отличался худобой. Но не мальчишеской, а именно жилистой худобой хорошо и быстро развивающегося тела. Многие его сверстники уже к четырнадцати годам обзавелись пухленькими животиками - но только не он. И вообще Марат был на удивление гармоничный и здоровый мальчик. Читать, например, он начал в пять лет, и уже в семь прочитал многое из Жуля Верна, Марка Твена и Джека Лондона. При этом зрение его оставалась острым, без какого либо изъяна. В семь лет, пойдя в школу, второго сентября сам записался в библиотеку. А через день, третьего сентября - в спортивную школу, в вольную борьбу. Вот так, очень обычно, и одновременно очень странно складывалась его жизнь. Она постоянно состояла из каких-то крайних противоречий. Борьба и чтение - эти занятия не мешали ему, а словно бы дополняли друг друга.

Учился он легко и непринужденно. В классе сидел за одной партой с самой красивой девочкой, которую провожал после школы домой - им было по дороге. Несколько раз она приглашала его к себе домой - на чай. Он сидел в ее комнате и смотрел, как она переодевается в домашнее - ничуть не стесняясь присутствия постороннего. У Марата не возникало никаких особых чувств, кроме восхищения - он реально восхищался этой девочкой, ее красотой, и веселой непринуждённостью.

Но, к сожалению, их дружба была недолгой, и прервалась уже на следующий год - семья девочки переехала в другой район города, и она стала ходить в другую школу. Марат к тому времени уже умудрился получить юношеский разряд, хотя это было крайне сложно, потому как противников в его весовой категории (менее двадцати восьми килограмм) - просто не существовало, и ему приходилось выигрывать поединки с куда более взрослыми и тяжёлыми соперниками.

Школа их была довольно странной, сейчас таких нет. Но тогда, каждый день после занятий, на заднем дворе постоянно собиралась толпа мальчиков. Что они делали? Дрались. По настоящему. Хотя и по детским правилам: «до сдачи», «до первой крови», «до первого крика». Многие, кто побывал в драках - получали прозвища. Получил его и Марат. А заодно заимел несколько серьезных врагов, которые постоянно пытались отравить ему жизнь, и показать свое превосходство в возрасте и весе.

Вечное противостояние держало его тело и ум в постоянном напряжении. Природа подарила ему крайне странную способность - трудности и невзгоды его только закаляли, и делали гораздо сильней. Даже мышцы, которые были постоянно напряжены в ожидании опасности - со временем сделались каменными. На секции он тоже был постоянно насторожен - юность не знает жалости, и «мелкого» разрядника всегда старались толкнуть, пнуть, лишний раз бросить через плечо. Иногда даже не на мягкие маты, а просто на пол.

И только дома Марат позволял себе расслабляться - за очередной книгой, которые глотал с неимоверной скоростью.

Он еще не смотрел «Бойцовский клуб», но жил жизнью Тайлера Дердена. Только еще более жесткой и насыщенной. Он дрался не один раз в неделю – а каждый день. После чего боролся на тренировках, открытых коврах, соревнованиях. Тело, поставленное в такие условия, становится даже не деревянным. Оно становится железным.

И одновременно, находясь в том же сознании – жил жизнью Джека, проглатывая книгу за книгой. Не делая различий между классической литературой и современной фантастикой, серьезными научными книгами и откровенным псевдонаучным стебом и стимпанком, где на паровых машинах спокойно летали к другим планетам…

Пока гибкое, сильное и быстроразвивающееся тело - запоминало всевозможные умения, то мозг, ищущий и пытливый, планомерно заполнялся всевозможными знаниями. Марат равномерно тренировал и то и другое, стремясь к недосягаемому совершенству. Сесть на шпагат – конечно! Это как минимум два месяца упорных тренировок. Улучшить быстродействие ума – обязательно! Вот тебе тренировки, перемножать двузначные числа, а потом и трехзначные. В уме, на скорость… Нужна улучшенная память? Стихи наизусть в помощь. Без принуждения, без учителей – сам по себе, сам для себя. Иногда он сравнивал сам себя с машиной, с неким терминатором, который самосовершенствуется, и только от личной воли будет зависеть – насколько это будет быстро.