Арабы Аравии. Очерки по истории, этнографии и культуре - Сенченко Игорь - Страница 18

Спустя несколько дней с ответным визитом корабль правительственного агента США посетил султан. В честь него произвели салют: в 21 выстрел из орудий палубной артиллерии (70).

Рапортуя об аналогичном протокольном мероприятии, имевшем место во время захода в Маскат российского крейсера 2-й категории «Боярин» (март 1903 г.), командир корабля, капитан II ранга В. Сарычев, докладывал, что правитель Маската очень внимательно ознакомился с русским судном. Особенно понравилась ему показная стрельба по надводным целям из скорострельной пушки «Максим». «Тронул султана» и церемониал встречи: салют из орудий и громкое приветственное «ура» команды. В качестве памятного подарка командир корабля преподнес владыке Омана «русский чайный сервиз работы гжелевских мастеров с самоваром» (71).

Не менее знатными, чем Маскат, слыли у иноземных купцов города Сухар (Сохар) и Рустак (Ростак). В 1844 г. во время пребывания в Сохаре французского путешественника Луи дю Куре треть населения города, численностью семь тысяч человек, составляли рабы (72). В горах Ростака водились арабские леопарды, охота на которых издревле была одним из любимых развлечений правителей Омана.

Еще один широко известный среди мореходов и негоциантов прошлого город Омана — это Матра. В середине XIX века Матра (с населением в 18 тыс. человек) являлась штаб-квартирой оманской общины индусов-ростовщиков из касты банйанов. Славилась Матра и своими кузнецами-оружейниками, ковавшими лучшие в Омане мечи, а также мастерами-кондитерами, изготавливавшими самую вкусную на побережье халву. Обращали на себя внимание женщины, ходившие по улицам города с открытыми лицами, в длинных желтых рубахах и белых шароварах. У каждой из них имелось по несколько

массивных золотых цепочек на шее и по золотой серьге в носу. Принадлежали они к общине индусов-банйанов.

Значительную часть населения Матры, не менее двух тысяч человек, составляли арабы-билоги. Рассказать М. Расченбергеру что-нибудь толком об этом небольшом племени, о том, откуда и когда оно пришло в Оман, никто ничего не мог. Жили билоги обособленно, своей, тесно спаянной общиной. Другие племена Омана в родственные отношения с ними не вступали; «женщин своих замуж за их мужчин не выдавали» (73).

В отдельном, наглухо огороженном со всех сторон месте, на окраине Матры, жительствовало еще одно, загадочное, по выражению М. Расченбергера, даже для самих матрийцев, арабское племя — бану лаватис. Пройти туда, кроме них самих, не смел никто, так как женщины этого племени лиц своих, по традиции предков, выходя из домов, не скрывали; и прятали их лишь тогда, когда, покидая «запретный квартал», отправлялись по делам в город (74).

Коренное население Омана и поныне составляют два крупных родоплеменных клана: кахтани и ’аднани, или хинави и гафири. Первые, кахтани или хинави, — это племена, мигрировавшие в земли Омана непосредственно из Йемена, то есть «арабы чистые», как о них говорится в преданиях арабов Аравии. Вторые же, то есть ’аднани или гафири, — это племена, пришедшие в Оман из Центральной и Северной Аравии, где их предки (йемениты), обосновавшиеся там, смешались с исма’илитами, потомками Исма’ила, сына Авраама. Иными словами, гафири — это арабы нечистокровные. Коренное население Омана, а также примыкающих к султанату Объединенных Арабских Эмиратов, разделенное на два указанных выше родоплеменных клана, состоит сегодня из более 200 племен (75).

В начале XIX века владения Омана простирались от Занзибара до Бахрейна; одно время охватывали даже Бендер-Аббас и Линге, что на побережье Персии. Именно оманцы заложили в Аравии торговлю рабами из Африки. Столицей этого мощного государства Аравии прошлого была вначале Низва, потом Рустак (Ростак) и, наконец, Маскат (с 1779 г.). Численность населения Маската, как следует из сообщения «члена-соревнователя Общества ревнителей военных знаний», чиновника по особым поручениям Сергея Николаевича Сыромятникова, посещавшего Маскат в 1900 г., не превышала в то время 30 тыс. чел. (Омана в целом — 1,6 млн. чел.). Жил Маскат торговлей. Ввоз оценивался (1900 г.) в 3 360 000 руб., вывоз — в 1 340 000 руб.; доходы таможни — в 200 000 рублей. Близость Маската к Индии, отмечал в своих заметках «По берегам Персидского залива» профессор Московского университета Николай Васильевич Богоявленский, проведший в Маскате более семи дней (июнь 1902 г.), проявлялась в «большом наплыве индусов, мало-помалу захвативших в свои руки всю местную торговлю». «Кроме индусов, довольно значительную массу населения составляли, — по его словам, — белуджи и негры». Сам город «производил впечатление небольшого итальянского городка» на побережье Средиземного моря. Сторожевые башни «на вершинах скал», да «две крепости, возвышавшиеся над городом с целым рядом пушек в амбразурах стен, придавали городу облик далекого средневековья» (75*)

Бойкими местами торговли на Пиратском берегу (так с подачи англичан именовали одно время земли Эш-Шамал, что к востоку от Омана, входящие сегодня в состав ОАЭ) считались у заморских купцов Дубай, Рас-эль-Хайма и Шарджа.

Рас-эль-Хайма — это не только «обитель мореходов», потомственных лоцманов и матросов, но и известное в прошлом «логово пиратов», как отзывались об этом шейхстве средиземноморские негоцианты. В 1809 г., к примеру, флотилия проживавших в тех местах племен кавасим насчитывала более 100 быстроходных парусников. Нападая на торговые суда, проходившие вдоль побережья, пираты забрасывали их градом стрел, захватывали и нещадно грабили. Завладев любым из них, первым делом обрызгивали его морской водой, «очищая от духа неверных». Понравившееся судно изымали, а экипаж, усадив на лодки, отпускали восвояси.

Ситуация коренным образом изменилась, когда англичане силой стали прокладывать себе путь в Аравию и в бассейн Персидского залива, когда под предлогом борьбы с пиратством начали топить и сжигать все без разбора суда племен кавасим, главных своих конкурентов в этом крае в торговле товарами из Индии. Лишь тогда, и только в ответ на силовые действия бриттов изменили поведение в отношении экипажей английских судов и кавасим. Моряков-англичан, попадавших к ним в плен, по одному выводили из трюма на палубу, отсекали головы, а обезглавленные тела сбрасывали в море.

Аден и Ходейда: факты и лица. «Знатным пристанищем торговым» и «удобной стоянкой корабельной» издревле слыл среди мореходов и негоциантов ’Адан (Аден). До того как Аден перешел в руки англичан (1839 г.), побывал он под властью римлян, абиссинцев и персов, ощутил на себе четырехдневный штурм португальской флотилии (1513), пережил времена владычества в Йемене турок-османов.

Население Адена, как следует из работ историков, «отличалось необычайной пестротой». В начале XX столетия, к примеру, в городе проживали многочисленные торговые коммуны персов и индусов, турок и египтян, китайцев и евреев. Одной из достопримечательностей города были огромные каменные резервуары для сбора дождевых вод, построенные еще в 600 г. н. э. (сохранились до наших дней); другой — могила Каина. По воспоминаниям путешественников, лиц своих женщины Адена, в отличие, скажем, от жительниц Саны, не скрывали. Головы от жгучих лучей солнца, передвигаясь по улицам, защищали широкополыми шляпами, сплетенными из пальмовых листьев.

Аден являлся крупнейшим транзитным пунктом древности. Клавдий Птолемей (ок. 100–170), автор свода географических сведений античного мира, называл Аден «городом купцов и товаров из всех частей света», «знатным рынком Аравии», а Плиний (22/24— 79) — ее «торговыми воротами», «местом обмена» индийских и китайских товаров на изделия из «земель египетских и финикийских». Отзываясь об Адене, известный арабский географ Закариа’ ал-Казвини (1203–1283) говорил, что товары и торговцы «стекались» туда отовсюду: из Индии и с Цейлона, из Китая и Персии, из Ирака и «страны зинджей» (Африка). Из рассказов греческого географа Агатархида (II в. до н. э.) известно, что товары свои из Адена в «земли фараонов» купцы из сабейцев и минейцев (III в. до н. э.) регулярно доставляли по морю и по суше, судами и караванами.