Тоннель призраков - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 14

– Конечно, нет. Я даже маме побоялась сказать. Так перепугалась, что сразу пересела на свое место. Боялась слово сказать.

– Понятно. В таком случае и впредь никому и ничего не рассказывайте. Договорились?

– Да, – вздохнула она. – Вы думаете, Александра Абрамовича убили из моего пистолета?

– Конечно, нет. Могу вас успокоить, Лена. Из вашего пистолета в Горшмана не стреляли. Это я могу определить и без экспертов. Такие раны дамский «браунинг» не оставляет. Можете не беспокоиться по этому поводу. Это абсолютно точно.

– Спасибо, – снова вздохнула Лена. – Спасибо. – В ее глазах появились слезы.

– Идите к Юлии Соломоновне. Она нуждается в вашей помощи, – сказал Дронго, поднимаясь с сиденья.

Пройдя в другой конец вагона, он остановился рядом с Беляевым. Присел рядом и повернулся к банкиру.

– Петр Леонидович, вы сидели рядом с Горшманом, когда в него стреляли. Что именно вы почувствовали?

– Ничего. Я даже не услышал выстрелов. Только какую-то возню впереди – и внезапно Горшман стал валиться на меня. Я задел рукой стакан с вином и почувствовал, как он опрокинулся на меня. Я громко выругался. Борисов сзади обхватил меня за плечи и спросил, все ли у меня в порядке. Вот, собственно, и все. Я уже рассказывал об этом полковнику Родионову.

– Перед вами стоял поднос?

– Вы же сами видели. Или вы думаете, что я выстрелил в Горшмана, сидя рядом с ним, и только потом опрокинул на себя стакан с вином?

– Вы не могли выстрелить в него сидя, – пояснил Дронго. – Я уже заметил, что у него нет пороховых ожогов, которые возникают только в том случае, если убийца стреляет с очень близкого расстояния. А поднос вы могли положить только на колени самого Горшмана. Я не думаю, что он согласился подержать ваш поднос, пока вы в него стреляли, а потом вернул его вам и умер.

– У вас весьма своеобразное чувство юмора, – заметил Беляев. – Впрочем, вы правы. Если даже я выстрелил в него сидя в кресле, то потом бы не стал ругаться, опрокидывая на себя стакан с вином.

– Вы давно знаете своего телохранителя?

– Валю? – оглянулся банкир на сидевшего рядом Борисова. – Не так давно, но он очень надежный человек. Вы думаете, он стрелял в Горшмана?

– Я пока ничего не думаю, только пытаюсь понять, как именно произошло убийство.

– Желаю удачи, – усмехнулся Беляев. – Вам не кажется, что для начала нужно поискать и среди пассажиров других вагонов?

– Этим займется английская полиция, – ответил Дронго. – Мне трудно разобраться в психологии иностранцев. Я привык работать с нашими бывшими соотечественниками.

– Понимаю, – кивнул Беляев. – А я слышал, что вы эксперт международного уровня.

– Это все слухи. – Дронго поднялся. – Слухи, которые распускают про меня журналисты.

Он подошел к Родионову, опустился рядом.

– Ничего? – понял полковник.

– Пока ничего, – подтвердил Дронго, доставая из кармана носовой платок. В вагоне становилось жарко, несмотря на кондиционеры.

– Ты думаешь, убийца в нашем вагоне? – Родионов испытующе смотрел на собеседника.

– А ты как думаешь?

– Пятьдесят на пятьдесят. Возможно, он среди нас, но вполне вероятно, что в вагоне находится только его сообщник, а преступник сидит в одном из первых вагонов.

– Вряд ли, – нахмурился Дронго. – Я не верю в случайного убийцу. Преступление слишком хорошо подготовлено, чтобы поверить в некоего киллера, забежавшего к нам из соседнего вагона. Но убийца не учел некоторых важных моментов, некоторых мелочей, которые, собственно, всегда и подводят самого изощренного преступника.

– И ты можешь сказать, какие именно мелочи не учел убийца?

– Конечно, могу. Первое – Янис Кравалис. Если он убийца, тогда все нормально, все правильно. Убийца и должен был находиться примерно там, где находился Кравалис в тот момент, когда включился свет. Но, во-первых, он стоял не по эту сторону двери, а по ту, а во-вторых, я не думаю, что убийца, сумевший ловко спланировать подобное преступление, так легко подставился бы.

– Может быть, наоборот, он решил, что именно его мы и не станем подозревать. Ты ведь сам сказал, что он находился за дверью, а не в салоне. Ему удобнее всего было избавиться от своего оружия, находясь именно в тамбуре. И, возможно, он просто не рассчитал по времени свои действия. Когда включился свет, он хотел вернуться обратно в салон – так он выглядел невинной жертвой обстоятельств.

– Не получается, – возразил Дронго, – если Кравалис убийца и все так тщательно спланировал, его все же выдало бы одно обстоятельство. Дверь была не заперта. Если все же Кравалис убийца, а свет включился слишком рано и неожиданно, он не смог бы после отключения света войти внутрь, но предположим, он сумел обмануть нас всех: выходя, неплотно прикрыл дверь. Затем прошел в соседний вагон и установил реле для изменения напряжения. После чего дождался отключения света, вошел в вагон, застрелил Горшмана и вышел, чтобы выбросить или спрятать пистолет среди наших чемоданов и сумок. Но в таком случае он обязан был еще раз вернуться в вагон. Или хотя бы уйти в туалетную комнату, чтобы не вызывать подозрений. Однако именно в тот момент, когда включился свет, он оказался почти за дверью, словно специально для того, чтобы привлечь к себе наше внимание. А это слишком нелогично для убийцы, прекрасно все рассчитавшего.

– Ты сказал, что убийца не учел некоторые важные моменты, – напомнил Родионов. – Что еще?

– Курсанты военного училища. Вот главный прокол убийцы. Дело в том, что, по его расчетам, мы и должны были действовать так, как действовали вы с Куниным. То есть сразу после убийства броситься в соседние вагоны – с тем чтобы найти и по свежим следам задержать убийцу банкира. Но именно в ту секунду, когда ты бросился к двери, меня остановила очевидная мысль. Убийца, который продумывал последствия своего преступления, должен был учитывать, что подозрения падут в первую очередь на тех, кто находится в трех первых вагонах. И преступника будут искать именно там. Но убийца не сообразил, что именно в третьем вагоне находится группа курсантов военного училища, которые, разумеется, знают друг друга в лицо. То есть убийцу подвела эта роковая случайность. Поскольку весь вагон был закуплен для курсантов училища, то любого подозрительного типа, пробежавшего мимо них в момент, когда включился свет, они бы наверняка запомнили. Но никто по вагону не пробегал. Судя по всему, вы были первые, кто столь неожиданно ворвался в их вагон для преследования «мифического» убийцы. Отсюда я сделал закономерный вывод: убийца не мог пробежать через третий вагон, не мог обойти Кравалиса. Но так как мы с тобой сидели в конце четвертого, а мимо нас – это совершенно очевидно – никто не пробегал, то убийца – один из пассажиров нашей группы. Вот тебе ответ на твой вопрос: я убежден, что убийца находится среди нас.

Родионов невольно поморщился, глядя по сторонам. Затем тихо проговорил:

– И ты можешь сказать, кто именно совершил это преступление?

– Видишь ли, ни у кого нет абсолютного алиби. Я даже не стал бы вычеркивать из списка подозреваемых Кравалиса.

– Получается, что подозреваемых шестеро – Кравалис, Беляев, Борисов, Кунин, Нелюбов и Деркач. Верно?

– Нет, не верно. Еще троих следовало бы добавить в любом случае. И один – под большим вопросом.

– Я тебя не понимаю.

– Чтобы нажать на курок пистолета, не обязательно быть мужчиной. Горшмана не задушили, а именно застрелили. Для этого не нужна особая физическая сила. Поэтому я считаю, что и Алена Новикова, и Елена Анохина вполне могли совершить данное преступление.

– А кто третья?

– Жена погибшего Юлия Соломоновна.

– Ты с ума сошел, – оглянулся на несчастную женщину полковник. – Подозреваешь и ее?! Ты же видишь, в каком она состоянии!

– В моей практике иногда случались подобные вещи, – с серьезным видом заметил Дронго. – Ей было удобнее всего это сделать. Она сидела в правом ряду, могла беспрепятственно подняться, сделать всего несколько шагов, выстрелить дважды в мужа, а затем вернуться на свое место и симулировать сердечный приступ с потерей сознания – чтобы отвести от себя подозрения.