Я хочу домой ! - Михалков Сергей Владимирович - Страница 5

Добрынин. Да! Это твоя мама, Саша! Она сама дала мне эту фотографию! Она живет сейчас в Москве! Она ждет тебя домой! Домой!

Кук (резко). Я считаю поведение представителя недопустимым! Я прошу господина майора ознакомить комиссию с предъявленной воспитаннику фотографией!

Саша взволнован. Он не отрываясь смотрит на фотографию.

Саша (громко). Моя мама! (Добрынину.) Хочу домой! (Протягивает фотографию Куку, радостно.) Meine Mutter! Das ist meine Mutter! Ich will nach Hause!

Англичане знакомятся с фотографией. Добрынин

взволнованно переговаривается с Сорокиным.

Кук (кладя фотографию перед собой на стол). Это не имеет существенного значения для решения вопроса. Не так ли?

Англичане соглашаются.

Добрынин (взволнованно). Господа! Ребенок узнал свою мать!

Кук. Допустим, что это так.

Добрынин (горячо). Неужели возможно какое-либо иное решение, кроме того, чтобы вернуть матери ее сына? Я не говорю уже о том, господа, что то, чему я являюсь свидетелем, наполняет меня чувством глубокого возмущения и тревоги за судьбу наших детей! Оторвать ребенка от родной семьи, от родного дома - жестоко! Но насильно лишать его родины, заставить почти совсем забыть родной язык - это уже не просто жестокость, это бесчеловечность, навеки калечащая детскую душу! Я требую...

Кук. Господин майор, очевидно, забыл...

Добрынин (продолжая). Я ничего не забыл! Я все помню и все понимаю. Я требую, чтобы Саша Бутузов и все другие советские дети, находящиеся здесь: русские, украинцы, латыши, - все, кто бы они ни были, были отпущены домой! Только домой! И отпустить их - ваш долг, ваша служебная обязанность, господа!

Саша испуганно переводит глаза с Добрынина на Кука.

Кук. Насколько я мог понять интересную речь советского представителя, дело идет о тех детях, которых приютило и о которых заботится английское правительство. Не так ли? К сожалению, тон этой взволнованной речи скорее напоминает выступление адвоката на судебном заседании, чем выступление советского офицера, допущенного к заседанию нашей комиссии. Мы заседаем уже четвертый час, а рассмотрели всего пять дел. Не так ли?

Добрынин. Меня не интересует, сколько времени мы заседаем! Меня интересует судьба советских детей и их будущее! Я знаю, где нахожусь, и потому беру на себя смелость так выступать! Я говорю сейчас от имени сотен матерей и отцов, которым вы, господа, незаконно и бесчеловечно отказываете в праве на счастье! Вряд ли ваши несправедливые решения найдут одобрение честных людей всего мира, в том числе и сочувствие подлинных представителей вашего, английского, народа, испытавшего все тяготы войны! Что вы ответите мне на это, мистер Кук? Что вы ответите мне на это, мистер Скотт?

Кук. Мы солдаты, и мы не считаем для себя возможным вмешиваться в политику! К большому сожалению, члены британской комиссии не имеют возможности выслушивать красноречивые нотации советского офицера, как бы непосредственны они ни были! Объявляю заседание закрытым!

В коридоре появляется Смайда. Она заметно волнуется.

Добрынин (встает). В таком случае я как представитель Советского Союза заявляю протест по поводу беззаконного и необоснованного решения вопроса о советских детях!

Добрынин и Сорокин покидают кабинет. Смайда подходит к

Добрынину.

Смайда (на ходу, прерывающимся от волнения голосом). Товарищ майор! Я Смайда Ландмане, воспитательница этого приюта. Я советская гражданка! Нас вывезли из Латвии... Мне необходимо поговорить с вами... Мне необходимо... передать вам этот список.

Передает что-то Добрынину, идет рядом с ним. Все трое

уходят. Англичане молча разбирают бумаги. Все забыли про

Сашу. Саша стоит в стороне, руки по швам. Кук первый

замечает Сашу и берет в руки фотографию, оставленную

Добрыниным. Рассматривает ее. Саша наблюдает за Куком.

Кук (неожиданно). Пропаганда! Советская пропаганда! (Рвет фотографию и бросает в корзину для бумаги.)

Саша (хрипло кричит). Das ist meine Mutter! Моя мама! (Бросается к корзине.)

Кук (Упманису). Уберите ребенка! Посмотрите, до чего его довел этот большевик!

Упманис уводит всхлипывающего Сашу.

Вурст (Упманису). Когда же нас вызовут? Дети устали...

Упманис. Не до вас, фрау! Сейчас не до вас! (Уводит Сашу.)

Эйт (Куку). Зачем нам все-таки эти дети, мистер Кук?

Кук. Не знаю, мисс Эйт! Может быть, затем, чтобы в лесах Канады работал не ваш сын, чтобы в шахтах Бельгии и на плантациях Аргентины работал не ваш сын, чтобы в тыл врага с парашютом прыгал не ваш сын, - словом, вы должны понять, мисс Эйт, что не следует задавать мне вопросы, на которые с исчерпывающей ясностью вам может ответить только Лондон! Лондон!

Эйт. Благодарю вас, мистер Кук... Но у меня нет детей...

Англичане выходят из кабинета.

Вурст (Куку). Простите, я хотела бы знать, когда нас вызовут для дачи каких-то показаний. Мы ждем с самого утра.

Кук. Идите домой! Домой! Когда надо будет, мы вас вызовем! Вызовем!

Англичане уходят.

Вурст. Какие невежи! Три часа просидеть даром! А, говорят еще, что у них есть пословица: "Время - деньги!"

Занавес

КАРТИНА ПЯТАЯ

Спальня воспитанников в сиротском приюте. Поздний вечер.

На убогих койках, накрывшись серыми байковыми одеялами,

лежат дети. Рядом, на табуретках, аккуратно сложена

одежда. Под койками стоят ботинки на деревянных

подошвах. Дети вполголоса переговариваются.

Толя (Жене). Значит, ты еще не знаешь, кто ты: поляк или русский.

Женя. Не знаю. Они мне не сказали.

Толя. А он страшный?

Женя. Кто? Офицер?

Толя. Русский офицер.

Женя. Я не знаю...

Саша. Он хороший.

Владис. Если вы не замолчите, я скажу мистеру Упману, о чем вы разговаривали!

Мальчики замолкают.

Толя (Саше, совсем тихо). Он тебе сам дал фотографию?

Саша. Сам.

Толя. И ты узнал свою маму?

Саша. Я ее сразу узнал.

Толя. А ты ее помнишь?

Саша. Помню.

Толя. Она была добрая?

Саша. Добрая. Мы жили в деревне... Хорошо было!..

Женя. А у меня, наверно, не было мамы.

Толя. Совсем не было? Так не бывает...

Женя. Почему? Бывает...

Саша. Молчите, а то он пожалуется Упману!

Толя. Он уже спит. (Саше.) А кто был твой папа?

Саша. Я хочу спать. Спи!

Толя. А мой папа был военным. У него вот здесь, на воротнике, были такие крестики, вроде маленьких пушечек. Вот здесь, посмотри!

Саша молчит.

Пауза.

Почему ты сегодня не молился перед сном?

Саша молчит.

А Смайда сегодня опять плакала. Я видел...

Саша не отвечает. Толя накрывается с головой одеялом и

умолкает. Некоторое время Саша лежит не двигаясь,

закинув руки за голову.

Он весь во власти нахлынувших на него воспоминаний,

разбуженных приездом Добрынина и фотографией матери.

Затем Саша садится и прислушивается. Мальчики спят. Саша

осторожно спускает ноги с койки, еще раз прислушивается

и тихо выскальзывает из комнаты.

Гаснет свет.

Занавес

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Обстановка четвертой картины. Ночь. В кабинет через окно

проникает свет луны. По полутемному коридору пробирается

Саша Бутузов. Он останавливается возле двери в кабинет и

прислушивается. Убедившись в том, что никто за ним не

следит, Саша открывает дверь и входит в кабинет. Он

осторожно подходит к столу, под которым стоит корзина

для бумаг. Саша роется в корзине и достает из нее

обрывки порванной Куком фотографии. Слышны голоса и

приближающиеся шаги. По коридору идут Скотт и Упманис.

Они останавливаются возле двери. Саша мечется по

кабинету, не зная, куда ему спрятаться. Наконец он

прячется за одну из раздвинутых оконных штор.

Скотт (в коридоре, берясь за ручку двери). Вы уверены, что это письмо у нее?