Цветок яблони (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич - Страница 24

Вопрос адресовался треттинцу. Тот несколько секунд словно бы взвешивал то, что хотел сказать.

— Ты асторэ. И, признаюсь, я, в отличие от Тиона, ничего не смыслю в вашей магии. Вы черпаете ее, как и шаутты, с той стороны. Полагаю, тебя случившееся либо не коснется, либо дотянется в самую последнюю очередь.

— Разве я не связана с той стороной?

— Да, Шерон. Связана. Ты её чувствуешь. Слышишь прибой моря, можешь доставать сетью рыбу. А он может нырнуть, искупаться и залить морской водой пожар или вовсе утопить все вокруг.

— Ну, а я? — спросила Бланка. — Что со мной? Вижу, как прежде, и могу, даже сейчас, если захочу, перебросить нити на Шерон, чтобы дать ей силу.

— Вещь, которой ты владеешь, непостижима. Она плоть той стороны, её не понял ни Тион, ни Мелистат, ни, полагаю, сам Темный Наездник. Лишь лунные люди знают про этот металл настоящую прав...

Он осекся, когда Шерон положила ладонь на его предплечье. Что-то всплыло в её памяти. Смутное, нечеткое, связанное с металлом.

Она лихорадочно перебирала варианты. Там. У ямы, рядом с незнакомцем?

Нет. Раньше. Гораздо раньше. Еще когда лежала в могиле.

Во мраке. В темноте. Горячий ветер, удары молота, синее пламя, металл.

Да! Металл!

Она все вспомнила, и Мильвио, видя, как расширились её зрачки, коротко бросил:

— Что?

— Сон. А может быть... бред? Я видела. Я... была Мерк. И он, — Шерон коснулась левого запястья, там, где под кожей сросся с костями браслет первой тзамас, — показал мне самое начало. Первый её шаг. Я знаю, что это за металл. Спаси меня Шестеро! Знаю!

Сбиваясь, путаясь, восстанавливая по памяти события, она рассказала все, что помнила.

— Гвины? — Мильвио хмурился, глаза его потемнели. — Полагаю, из их костей Мерк создала не только браслет. Но и остальные артефакты Шестерых.

— Меч с дурацким именем, например, — любезно произнесла Лавиани, потирая бабочку на ладони. — Тот самый, принесенный из Аркуса, принадлежавший Тиону, а после одному треттинцу.

— В Фэнико нет тьмы. — Сейчас волшебник оставался слишком серьезен, чтобы обращать на нее внимание. — И в колокольчике Вира. Таувины пользовались им тысячи лет. Тьма не рождает свет.

— Зато свет рождает тьму, когда гаснет, — пробормотал Тэо.

— Даже если кости гвинов пошли на создание артефактов, Мерк хорошо потрудилась, вытравив тьму и заставив их работать на себя и братьев с сёстрами в совершенно новой ипостаси. Интересно. Если это правда, то очень интересно.

— А статуэтка Арилы? Тоже из них? — спросила госпожа Эрбет.

Мильвио качнул головой:

— Сомневаюсь в этом. Нет. Перчатка доспехов Темного Наездника не имеет ничего общего с другими артефактами. Она дышит той стороной, вмещала в себе дух Вэйрэна, свела его с ума, как и Скованного. И полагаю, ты можешь её использовать и оставаться собой лишь потому... — Он заколебался, и Бланка правильно поняла, отчего тот замешкался.

— Потому что я новая Мири, пусть и без памяти о прошлом. Одна из Шестерых. Кажется, мне придется принять этот факт.

— Придется.

— А еще получается, именно ты притащила Мерк кости первых детей асторэ, — вставила свое веское слово Лавиани.

— Ага, — скучным тоном отозвалась Бланка. — А «меня», судя по словам Шерон, поддержала в этом Мали. А Мерк была лишена своего дара, и мы даже не догадываемся, как она его обрела. И истина в том, что все события прошлого — лишь пепел в порту Рионы. Потому что настоящая беда рядом с нами.

— Ты права, — согласился Мильвио. — И я не представляю, как справиться с этой сущностью. У меня нет решения... А что скажешь ты?

Та сложила пальцы домиком:

— Его призрак. Я все еще сомневаюсь, что знания Храма, о которых вещают дэво, не ошибочны. Ради! — Она повысила голос, и одна из трех фигур встала с колен, быстро подошла, поклонилась.

— Следы служат, о Милосердная.

— Расскажи моим друзьям то, что рассказал мне, как победить это.

— Медная книга Храма говорит, было так на заре времен. Когда в иной город пришел мрак, его прогнали братья и сестры, используя жизнь таувина. Наша всеблагая Богиня поведала нам сие через страницы: «Будет, как уже случалось и сгинуло. Вновь я пойду по следам моих следов, ведомая сквозь острый мрак. И сделаю то, что должно, как это требуется, через багрянец». Так сказала она.

Лавиани протяжно зевнула, даже не утруждая себя, чтобы прикрыть рот ладонью.

— Довольно сложно найти в этих строках какой-то призыв к действию. — Тэо сомневался не меньше сойки.

— Мы знаем из других преданий Храма. Кровь таувинов обладает большой силой, ибо озарена светом мира лун и солнц. В прежние века, после раскола между учениками Шестерых, такие, как госпожа, — последовал кивок в сторону Шерон, — охотились на рыцарей света. Ловили их последний вдох, собирая силу.

Шерон пыталась обратиться к браслету, но тот словно и не слышал её больше. Тишина. Точнее — пустота.

— Я бы не вошла в кипящую воду, — сказала она, — над которой клубится пар, если бы кто-то утверждал, что та холодна, лишь основываясь на старом пророчестве. Кровь сойки может оказаться пустышкой. Сможет ли она вообще помочь? Шрев не таувин.

— Да, — с уверенностью сообщил Ради. — Ибо Милосердная это увидела.

Лавиани снова протяжно зевнула, выражая свое полное презрение к происходящему. Тратить на это слова она решительно отказывалась.

— Ты знаешь, что делать, если Облако окажется рядом? — спросила Шерон у Бланки.

— Нет, — честно призналась та. — Но я так же ответила бы, спроси ты меня об искари прежде, чем мы вошли в Аркус. Вся моя надежда на то, что это случится, как там. Или как в даирате, когда я шила пространство.

— Цепляешься не за опыт, а за надежду. — Лавиани сокрушенно покачала головой. — Рыба полосатая, да проще сунуться в пасть к голодному крокодилу, надеясь, что тот выберет не тебя, а печеную тыкву, чем лезть к твари в теле Нейси, которая пожрала большую часть Рионы. Вот ты на это рассчитываешь, рыжая?

— Ты же сама сказала.

— Надежда — зыбкий песок. Лично меня она подводила много раз.

— У меня нет выбора. Я рискну. Потому что в противном случае не видать тебе твоих талантов. Иду туда исключительно ради тебя.

Они обе усмехнулись друг другу, и сойка едва поклонилась, принимая эту иронию как должное. Как лучший из всех возможных комплиментов.

— Есть еще проблема. — Тэо смотрел на серый город, раскинувшийся перед ними. Отсюда, с дворцового холма, открывался мрачный вид на огромное кладбище, которое когда-то называли Рионой. — Я сделал несколько попыток попасть в оставленные районы. Но меня отталкивает от границы.

— А меня нет, — влезла Лавиани. — Просто охватывает такой ужас, что ноги сами поворачивают назад. Как ты собираешься войти туда, Бланка? Что говорят писания Храма?

— Ничего.

Лавиани подумала было зевнуть, но лишь обреченно махнула рукой.

— Оно защищает себя, пока спит, — высказал предположение Тэо.

— Пока меняется и набирается сил благодаря тысячам убитых. — Шерон, говоря это, поняла, что её голос почти осип. Смерти вокруг никуда не делись, звали ее, шептали, молили, ненавидели и смеялись с издевкой. Приходилось запирать их в самый дальний уголок сознания, чтобы не слышать, не сойти с ума.

— Решение есть, — произнес Мильвио. — Когда армия Тиона высадилась на Талорисе и продвинулась к школе волшебников, Мелистат, используя силу шауттов, по сути ту сторону, закрыл свой дворец для всех живых. Никто не мог перешагнуть невидимую грань.

— Полагаю, теперь последует история, как твой дружок обманул Скованного? — кисло протянула Лавиани.

Легкая улыбка, в которой не было ни капли радости:

— Асторэ дали ему магию, он стал частью той мощной силы, что живет в тебе, Тэо.

Акробата озарило, и тот щелкнул пальцами:

— Зеркала Марида...

— Да. С помощью них он обошел преграду лунных людей.

— В университете я читала, что Марид создал зеркала для шауттов, — сказала Бланка.