Святые Спасения - Гамильтон Питер Ф. - Страница 21

— С вами всё в порядке? — выпалил Олли, ляпнув глупость похлеще любой, выданной когда–либо Ларсом.

— Всё в полном порядке, мой дорогой друг. Долго в наши времена не проживешь, не пойдя на кое–какие компромиссы.

Еще как, хрен собачий.

— Точно.

— Да–да, в эти печальные времена я чувствую себя весьма привилегированным. Я последний из ныне живущих, ценящий культуру эфемерной современности. — Моторы снова загудели, и тонкие проводки, которых Олли раньше не замечал, подняли руки Ларсона, придав ему позу благословения, как будто он был марионеткой невидимого божества. — И каждая реликвия, которую я возжелаю, приходит ко мне, что доказывает твое присутствие. Я стал главным хранителем этого восхитительного жанра человеческого творчества. И посему я решил, что, когда придут оликсы, я встречу их здесь и введу в мой храм несравненного художественного богатства. Вместе мы понесем сию уникальную коллекцию к Концу Времен. Их бог возрадуется дивному дару.

— Э–э–э… — Олли разочарованно вздохнул, осознав, что Ларсон абсолютный псих. Но в его сумасшедшей башке все равно хранилась информация о местонахождении Николаи. — Изолировать пентхаус, — велел он Таю.

— Сделано.

— Пожалуйста, приподними «Ночную звезду», — попросил Ларсон. — Выглядит воистину великолепно. Говоришь, это ручная работа?

Улыбающийся Олли протянул «Ночную звезду», точно предмет религиозного культа.

— Тай, отключи подъемник.

Сияющий лоб Ларсона сморщился: он нахмурился.

— Что–то не так.

Толстяк вновь присосался к трубке и вдруг издал дикий мяукающий звук: тросы барабанов лебедки, удерживающие его, начали раскручиваться. Он запрокинулся назад — смехотворно медленно, как будто гравитация не вполне властвовала над ним. Игрушки и книги, на которые он приземлился, с хрустом мялись и сплющивались под тяжестью туши.

Олли запустил руку в ангар «Ночной звезды» и вытащил нервно–паралитический пистолет. Хотя мысль о том, чтобы применить его к Ларсону, уже не казалась ему хорошей идеей. Кто знает, что произойдет с таким телом, если откажет нервная система? Тай торопливо выплескивал данные с медицинских модулей толстяка. Олли не разбирался в подробностях, но количество янтарных значков сильно тревожило. Он выудил из «Ночной звезды» синт–слизней и перелез через нелепые сувениры, встав так, чтобы Ларсон мог его видеть.

— Возьми… возьми…

Ларсон, задыхаясь, судорожно грыз трубку для воздуха.

— Что взять? Нет, послушай, мне плевать на этот хлам. Я здесь, чтобы выяснить, где сейчас Николаи. Это всё, что мне нужно, понимаешь? Ну, где дом семьи Пэйнор, в котором она скрывается? Скажи мне, и я опять подвешу тебя.

Испуганные глаза Ларсона не отрывались от него.

— Скажи.

Олли поднял свой козырь, своих слизняков, вспоминая речь, которую толкнул Шамдеру. Хотя, если честно, он не был уверен, что сумеет найти в этой туше хоть какую–нибудь кость без больничного сканера.

— Я… я… помогите!

Олли стиснул челюсти: несколько медицинских иконок покраснели. Но он должен был это сделать. И быстро, потому что…

— Это синтетические слизни, а этот их блеск… Ладно, забудь. Они как бриллианты. Они и есть бриллианты. Действительно лучшие друзья девушек, потому что чертовски тверды, как я. И я позволю им съесть тебя — э, нет, проесть в тебе ход. Ага. Это будет очень больно. Если ты не…

Целый ряд медицинских значков Ларсона покраснел. Один из модулей на его «сбруе» хрипло завизжал, видимо, подавая сигнал тревоги.

— Черт! — рявкнул Олли.

Рот Ларсона слабо открывался и закрывался. Толстые пальцы подергивались, как пытаемые током черви.

— Воздух? — выкрикнул Олли. — Тебе нужен воздух?

Он бухнулся на колени и попытался приподнять голову Ларсона. Груда мусора, на которой он балансировал, угрожающе поехала, встряхнув их обоих. На одно жуткое мгновение Олли показалось, что чудовищная туша вот–вот навалится на него. Между губ Ларсона торчал синеватый язык.

— Что не так? — Олли уже выл. — О черт, черт, черт! — Медицинские модули пытались отправить экстренный вызов в специализированную кардиологическую клинику в Челси, но вирусы Олли блокировали сигналы. — Нет! Нет, пожалуйста! Скажи мне, где Николаи. Пожалуйста! Я вызову скорую. Клянусь. Они тебя спасут. Только скажи!

— У него остановка сердца, — сообщил Тай.

— Нет, нет, нет! Как он может!

— Жизненные показатели на нуле.

Олли умоляюще уставился на пустое лицо Ларсона.

— Где Пэйноры?

— Полиорганная недостаточность. Поддерживающие медицинские системы не способны обеспечить функционирование основных систем организма.

Ларсон перестал дышать.

— Ты кусок дерьма! — возопил Олли и ударил ублюдка, ударил кулаком прямо в гнусную жирную рожу. И еще раз. И еще. Ничего. — Ублюдок! Тупой безмозглый ублюдок! Как ты посмел это сделать? Почему? — Олли откинулся назад, неверяще глядя на свой единственный шанс найти Николаи и спасти бабулю и Бика.

Два года. Два гребаных года, чтобы найти его. А он, сука, взял и ПОДОХ?

Олли не помнил, как спустился по лестнице, как вышел из здания «Иконы». Только когда свет и гул лондонского дьявольского неба снова накрыли его, он опять начал замечать внешний мир. Дома и доки обернулись смазанными серыми пятнами. Даже резкая смена данных, выплеснувшихся на линзы, не особо привлекла его внимание. И только слова Тая «На тебя нацелено восемь лазеров» встряхнули Олли, заставив сфокусироваться на окружающем пространстве.

За углами ближайших зданий прятались военные в черной броне. Наверху, прямо над крышей «Иконы», зависли три уродливых городских противоповстанческих дрона. Куча стволов — неужто и вправду восемь? — смотрели на него.

Олли вскинул сжатые кулаки, беззвучно вопя от ненависти.

— Олли Хеслоп, вы арестованы, — громыхнул неприятный, словно бы механический голос. — Деактивируйте всю периферию и опуститесь на колени. Заведите руки за голову, сцепив пальцы в замок.

— Хрен вам! — взревел в ответ Олли. По щекам его текли слезы. Он поверить не мог, что это происходит на самом деле. Он вошел в «Икону», готовый узнать, где Николаи, чтобы начать спасать бабулю и Бика. А теперь он остался ни с чем, и особый отдел нашел его. Бик и бабушка пропали, их заберут оликсы, когда Лондонский щит наконец рухнет.

— Повторяю. Деактивируйте всю периферию…

— Нет! — Он шагнул вперед, тыча пальцем в свой черный ошейник. — Просканируйте это, говнюки! Ну же! Давайте! Видите? Видите, что это? Я воспользуюсь этим, клянусь, воспользуюсь! Просто отвалите и оставьте меня в покое! — Слезы побежали быстрее, из содрогающейся груди рвались жалкие рыдания. — Оставьте меня в покое, — провыл он. — Вы победили. Понятно? Ура, черт возьми, ура. Чего вам еще нужно? На Загреус вы меня уже не сошлете. Все равно мы все превратимся в коконы, так какой, к чертям, смысл?

Он привалился к стене и медленно сполз по ней, уронив голову, чтобы ничего не видеть, и продолжая рыдать. А когда слез не останется, когда все мысли оцепенеют — он это сделает. Ошейник действительно был страховочным. Начиненный взрывчаткой, он обезглавит его мгновенно; взрыв разнесет череп, расплескает мозг. Оликсы не сумеют окуклить его.

Это единственная победа, которая у него осталась.

Двадцать минут спустя он все еще не двигался. Слезы иссякли сами собой. В голове прокручивались воспоминания о прежних временах. О проказах Бика. О бабуле, всегда напряженной и измотанной, пытающейся вырастить двух мальчишек, заставить их ходить в школу, не позволить им связаться с дурной компанией. «Нет. Не им. Мне. Именно я подвел ее. Нужно было мне остаться в университете. Зачем я позволил себя вышвырнуть? Нельзя было возвращаться в Легион.

Вот почему я оказался в итоге здесь. Вот почему мы все здесь. Я был дико глуп, помогая оликсам. Я сделал это с Лондоном. Со всем миром».

Плотную пелену черного горя всколыхнул звук приближающихся шагов. Он вздохнул и сосредоточился на иконке ошейника. Последнем, что он увидит в жизни. Вот, сейчас…