Гвардия Хаоса (СИ) - Акисс Ардо вин - Страница 37

И тогда эрликийцы и ярмиры станут пылью под его ногами.

Сигурд встряхнул головой.

«Под ногами человечества. Фелкамелов и нвелотов. Гемини, яо и цвенгов. Шурави и арга. Готов, славов, рома и многих других. Мы все займем должное нам место под звездами».

Император шагнул в открывшийся проем высотой в полтора человеческих роста. Еще пятьдесят метров стерильного коридора, освещенного мягким белым светом люминесцентных панелей, и пять стальных дверей.

И вот наконец открылась последняя дверь, и Сигурд вошел в большой зал в виде полусферы, в центре которой, в полуметре над полом, висел человек. Его подвесили на канатах из углеволокна, настолько прочных, что с их помощью можно буксировать авианосец, а для того, чтобы исключить возможность пленника вырваться из сковывающих его браслетов, запястья дополнительно насквозь пробили металлическими прутьями. Аналогичную операцию провели и с ногами — канаты надежно притягивали их к полу.

Император приблизился к пленнику, остановившись от него в паре шагов. Внимательно рассмотрел его, изучая не предмет перемен со дня своего последнего визита. Человек перед ним был почти двух метров ростом, очень худой, с удлиненными шеей и конечностями, приспособленными для более слабой, чем на Эдеме, гравитацией. Тело было почти лишено пигментации — мраморно-белая кожа, белоснежно-белые волосы, которые отрасли настолько, что водопадом падали на гладкий пол. Туго обтянутые тонкой кожей ребра не поднимались и не опускались — пленник не дышал.

Сигурд со смесью страха и удовлетворения отметил, что за последний месяц тело пленника потеряло только считанные граммы массы. Для того, чтобы превратиться в обтянутый кожей скелет, ему понадобилось больше семидесяти лет. Да, он не дышал, его сердце не билось. Но он был жив.

— Я знаю, что ты не спишь, Сорняк.

Пленник поднял веки, и Сигурда пронзил спокойный уверенный взгляд ярко-голубых глаз невозможного чистого оттенка. Император выдержал его, но увидел в их отражении, как недовольно вспыхнули его собственные алые глаза.

Зрительный поединок продлился не больше минуты, и эрликиец снова опустил веки.

— Ты голоден? Хочешь пить?

Разумеется, он был голоден. Ему не давали ни еды, ни воды вот уже пятьдесят лет. Совершенный организм расчетливо и экономно расходовал каждый грамм питательных веществ, а воду он впитывал прямо из воздуха, в том числе и кожей. Когда Сигурд приказал полностью осушить воздух в камере, эрликиец просто высох, но стоило добавить влажности, как вскоре ожил.

Словно какой-то сорняк.

Поэтому Сигурд и дал ему такое прозвище. За все время заключения ему не удалось вытянуть из эрликийца ни единого слова. Его разум представлял собой неприступную крепость с сотнями уровней защиты, перед которой пасовали технологии Чи-Зо, магия Забытых Богов и мистические искусства. Оставался еще один путь, но император предпочел просто подождать, когда Сорняку надоест, и он наконец сдастся.

***

Сорняк попал в руки Сигурда в 932 году. Одинокий челнок, взлетевший с ледяной поверхности Эрлика, намеревался незаметно проскользнуть сквозь орбитальный щит Эдема, но его пилот не учел, что на страже планеты стоят не только боевые и наблюдательные станции, но и часовые «Рассвета», обладающие уникальными мистическими способностями. Они-то его и обнаружили, а захват наглеца был лишь делом техники. Без боя Сорняк не сдался, но что он мог противопоставить им, не обладая мистическими способностями и силой Забытых?

В этом заключалась причина, по которой эрликийцы при всем своем технологическом превосходстве не могли захватить Эдем-Тейзою. И даже не пытались это сделать. У Эрлика не было мощного и стабильного ядра мистической энергии. Своего сильного и здорового Сердца Мира. Фактически, это мертвая планета, и потомки Чи-Зо — цивилизации, которая колонизировала ее когда-то — были скорее пленниками, чем хозяевами пустого куска льда.

Впрочем, Сорняк был не первым визитером. До него были и другие. Если бы только Сигурду удалось найти хотя бы одного из них… Тогда он бы немедленно избавился от этого упрямого наглеца. Обратил бы его в пепел, собрал в жестяную банку для консервации оливок или ананасов, и выстрелил из рельсовой пушки в сторону Элрика. Чтобы неповадно было.

Несмотря на равнодушное безмолвие Сорняка даже под самыми жуткими пытками, кое-что Сигурд все же смог выяснить. Просто делая выводы на основе наблюдений.

Тело эрликийца практически такое же, как и у фелкамелов Десяти Великих Домов. Здесь он мало в чем их превосходит, а если говорить о Даркенвэй, то и уступает. А значит, у него есть огромный потенциал к использованию мистической энергии — и по этой причине барьеры камеры сделаны из материала, значительно ослабляющего мистическое поле планеты. А чтобы Сорняк не накапливал в своем теле даже эти малые крохи, прутья в его запястьях и щиколотках служат проводниками, по которым мистический потенциал просто уйдет за пределы барьеров камеры.

— Ты напоминаешь мне одного кретина. Такой же упрямый. Я считал, что он уже давно мертв, и вот этот идиот вернулся.

Сорняк снова открыл глаза, хотя в сапфировой глади не отразилось ни единой мысли или эмоции.

— Я избавлюсь от него, — продолжил Сигурд уверенным тоном. — А потом подчиню и тебя. Даже если на это уйдут столетия, и сам твой родной Эрлик будет обращен в пыль моей армадой. Мои враги либо умирают, либо склоняются передо мной. Запомни это.

Эрликиец вновь опустил веки. Раз в сутки он делал один вдох и один выдох. Раз в сутки его сердце совершало один удар.

Сигурд улыбнулся ему, и спокойной походкой покинул камеру, слушая, как за его спиной одна за другой почти бесшумно закрываются огромные стальные двери.

Глава 17. Безумие матери и второе рождение инспектора Просперо Эспозито

15:25, 19 июля 1014 года, пятница. Союз свободных республик Судо.

В Эведеле, столице республики Криа, уже второй день подряд шел дождь. Нетипичная погода для этого времени года, да и вообще для здешнего засушливого климата, вдали от моря. Моросящий и холодный, он заставлял привыкших к жаре южан втягивать головы в плечи не только на улице, но и при одном взгляде за окно; вода, вездесущая, растворяла и смешивала в одну серую монотонную массу уличную пыль и самые глубокие тени; в этот цвет было окрашено буквально все. Включая настроение людей, которые теперь уже без всякого воодушевления готовились к предстоящим праздникам, посвященным очередной годовщине независимости страны.

На одном из верхних этажей городской мэрии собрались те, кто решил дать бой взбунтовавшейся погоде, избрав в качестве оружия крепленые напитки, танцы и основные атрибуты великосветских собраний. Этих представителей высшего столичного общества не волновало, что еще даже не вечер, что повод для мероприятия высосан из пальца (почти в прямом смысле этого слова — второму сыну мэра сняли гипс с мизинца и безымянного, которые он сломал во время игры в бильярд, отстаивая честь города в турнире), что деньги на него взяты из казны… Главным было то, что им предоставили возможность отвлечься и развеять скуку.

Министр внутренних дел Акклес Ван с искренним почтением поклонился преклонных лет даме, которая несмотря на свои семьдесят еще находила в себе силы приглашать молодых кавалеров на танец, и несколько фальшиво улыбнулся пяти ее дочерям и одиннадцати внучкам, которые следовали за матриархом, что называется, по пятам. Ему было хорошо известно, с каким нетерпением юные, молодые и относительно молодые леди из семьи Зиггери дожидаются момента, когда адвокат сможет распечатать конверт с завещанием вдовы одного из богатейших людей страны. То, что старушка будет пребывать на этом свете еще лет десять, бесило их страшно, но после двух неудачных покушений они смогли удержать дрожь в руках и больше не пытались посыпать ядом ее розовый парик или платить любовнику, чтобы он неудачно затянул бондаж. Акклес Ван весьма ценил эту старую добродушную леди.