Лишняя. С изъяном - Нуар Нинель - Страница 16

Их было пятеро.

• Глава 6 •

Я выворачивалась, пиналась и кусала все, до чего могла дотянуться, хоть и противно было – от мужиков явно разило немытыми телами и чем-то совсем уж протухшим и прокисшим.

– Да заткнись ты уже! Хватит цену набивать, – с ленивым раздражением протянул один из тех, что держал меня, и так же лениво отвесил мне затрещину.

По инерции меня снесло к стене, но хоть руки отпустили. В ушах звенело, а в глазах двоилось – пришлось прислониться спиной к кирпичной кладке, чтобы не упасть.

– Отпустите меня немедленно! – рыкнула я, стараясь казаться грозной.

Ну вот, чего и следовало ожидать. Сейчас меня изнасилуют и убьют. Недолго же я продержалась в самостоятельной жизни.

Я, конечно, потрепыхаюсь: двум остановить сердце сумею, но резерв после двойной пластики еще не восстановился даже до половины, так что трем оставшимся я ничего сделать не смогу. Может, они испугаются кончины дружков и убегут?

Выхватив из сумки удачно подвернувшийся серпик для трав, я приготовилась бороться до последнего.

– Это кто здесь мою девочку обижает? – раздался недовольный женский голос, и позади амбалов показалась дама средних лет, закутанная в ажурную шерстяную шаль наподобие оренбургского платка. – Герберт, ты ли это? Что руки распускаешь, хочешь, чтобы тебя к нам в заведение пускать перестали?

– Она ваша, что ли? – пробурчал громила, отступая.

Это чья же я, что он так перепугался? Кричать, что я ничья и своя собственная, я не спешила. Пусть сначала бугаи уберутся куда подальше.

– На ней же не написано, откуда мне знать?

– Ты стоишь в двух шагах от наших задних дверей. Чья она, как думаешь?

Женщина грозно подбоченилась. Мужики чуть ли не с поклонами поспешно покинули переулок.

Я тоже попыталась убраться куда подальше, но была остановлена окриком:

– Куда?!

– Да я пойду, наверное. Спасибо, что помогли, весьма мило с вашей стороны, но мне пора, – протараторила я, пятясь к выходу из тупика.

– Куда пойдешь, глупая? До следующей шайки? Жить надоело? – фыркнула женщина, разворачиваясь и открывая неприметную дверь.

Изнутри соблазнительно потянуло свежим хлебом и теплом. Я невольно сделала шаг вперед, потом вспомнила про мышеловку и бесплатный сыр и остановилась.

– Пошли. Накормлю, погреешься…

Женщина шагнула в проем, обрисовываясь силуэтом на светлом фоне. Довольно-таки зловещим.

– А потом что?

Я подозрительно прищурилась. Свет бил в глаза, мешая рассмотреть интерьер за дверью, но что там может быть, кроме кухни? Не пыточная же.

– А потом поговорим.

Дверь начала закрываться, отрезая меня от света и тепла. Ну уж нет. Бесславно сдохнуть на улице от холода и побоев я не собиралась. Что бы там ни было за дверью, русскую женщину ничем не напугаешь. Я решительно шагнула через порог.

Сразу за дверью оказался коридор. Но первый же поворот все-таки привел нас на кухню. Из приоткрытой духовки тянуло сдобой, а в старомодной печи горел уютный огонь.

За столом сидели и о чем-то болтали две девицы. При виде нас они дружно подскочили, чуть не расплескав содержимое чашек, присели в неуклюжем книксене и убежали.

– Вот клуши, – беззлобно ругнулась женщина, ставя чашки в корыто, где уже громоздилась целая гора посуды.

В углу я заметила холодильник. Громоздкая и громко гудящая штука работала на только начинающем набирать обороты в этом мире электричестве и, как я знала по пансиону, стоила немалых денег. Неплохо живут в этом доме.

Лампы тоже были привычные – накаливания, – только очень тусклые. Не тянет турбина такое количество приборов. Скорее всего, лопастный аппарат в реке стоит. Хорошо жить около набережной.

Женщина тем временем налила в чистую кружку горячий чай, плюхнула в миску щедрую порцию овсянки (настоящей, на молоке с маслом, а не того ужаса, которым нас в пансионе кормили) и поставила передо мной.

– Садись, поешь. В чем душа только держится!

Сама села напротив с похожей кружкой и, подперев кулаком щеку, явно собралась смотреть, как я ем. «Мама тоже любила смотреть, как другие едят», – вспомнила я неожиданно прошлую жизнь. Она все время сидела на диете, зато в нас с братом все время впихивала всякие вкусности. Хоть так наслаждалась едой, как она объясняла.

Доверия к неожиданно доброй женщине мне это не прибавило. Я уже не ждала от этого мира ничего хорошего. Но еду мне положили из общего котелка и воду налили из того же чайника, что и себе, поэтому можно подкрепиться, а там посмотрим.

Я с жадностью набросилась на еду. Резерв и растущий организм хором просили перестать над ними издеваться, потому что с того яйца с хлебом в моем желудке больше ничего не побывало.

– Тебя как зовут?

Женщина наблюдала за мной с видом доброй бабушки, или тетушки, что ближе по возрасту, но в глазах периодически проскальзывало откровенно хищное выражение. То, что меня не просто так кормят, я уже поняла. Осталось выяснить, сумею ли выкрутиться.

– Хиллари.

Я чуть видоизменила имя подруги, чтобы можно было отбрехаться, если что. Сегодня же вечером, как только останусь одна, снова изменю лицо. Пусть останусь без резерва, зато никто не опознает. В том числе поэтому я куталась в шаль и старалась сидеть с опущенной головой: чем хуже меня разглядят – тем лучше.

– Меня Лалика. – Женщина улыбнулась, губами, не глазами. – Ты к кому-то приехала?

Осторожно выясняет, будут ли меня искать. Будут, но не так, как бы мне хотелось. Я неоднозначно пожала плечами. Рассказывать, что я никому не нужная сирота, – накликивать на себя маньяков, а сказать, что к родственникам, – так где они, когда нужны? Лишнее вранье еще никому не помогло. Так что я просто промолчала, делая вид, что очень увлечена едой.

Даже притворяться особо не пришлось.

Наконец от овсянки и чая остались одни приятные воспоминания. Я откинулась на спинку стула – там как раз очень удачно падала тень от шкафа, скрывая мое лицо, – и удовлетворенно вздохнула.

– Поела? Пойдем.

Лалика поднялась и направилась к выходу из кухни, не к тому, через который мы зашли, а который вел в глубину дома. Слегка осоловев от неожиданно обильной еды, я послушно поплелась следом.

За окнами окончательно стемнело. Даже если бы я сейчас ломанулась на выход и меня вдруг чудом выпустили, куда я пойду ночью? Точно недалеко.

Судя по тому, что встреченные нами по дороге девушки только просыпались, мне повезло попасть в местный бордель. При виде Лалики они ойкали, вжимались в стену и шарахались кто куда. Уважают тут мадам, я вижу.

Кабинет главы борделя на фоне дома поражал роскошью. Тут и плотные гардины с декоративными складками и оборками, и мягкая, обитая бархатом мебель, хоть и чуть потертая, но еще вполне достойного вида.

Лалика открыла шкафчик над письменным столом, достала два бокала и щедро плеснула в оба темно-золотистой жидкости.

– Пей. Да садись – в ногах правды нет.

Я послушно села и выпила содержимое бокала залпом. Не так уж его там и много было, полтора глотка.

Коньяк обжег не привычное к спиртному горло. Я закашлялась, носом оценив изысканный дубовый букет с нотками шоколада. Лет десять выдержки точно есть. Неплохо живут в местных борделях.

– Ты хоть знаешь, где ты сейчас, милая?

Лалика смотрела на меня с нескрываемым сочувствием. Которое, скорее всего, не помешает ей употребить меня, как ей вздумается. Иллюзий я не питала.

Я молча хлопала глазами, изображая деревенскую дурочку.

– Это самый лучший бордель левого берега. Ты хоть знаешь, что такое бордель?

Я продолжала молчать и выжидательно смотреть на мадам.

Она продолжила:

– Здесь женщины продают себя мужчинам за деньги. И с этого дня то же самое будешь делать ты.

Не знаю, что мне полагалось сделать, по ее мнению. Устроить истерику, упасть в обморок? У меня были другие поводы переживать. Ну, бордель и бордель.