Возраст не помеха - Мишин Виктор Сергеевич - Страница 58

– Можем говорить и переводить на ходу, читать и писать, нас, товарищ сержант, набирали сюда именно за знание языка врага.

– О как. Интересно. А как вы это выяснили? – удивился я.

– Так просто поговорили друг с другом, а уж вывод сам напрашивается. Мы все бывшие студенты, в школе изучали немецкий, сейчас знаем его хорошо.

– Давайте проверим ваш акцент, – предложил я, перейдя на немецкий.

– Пожалуйста, господин унтер-офицер, спрашивайте! – был мне ответ.

– Ясно, – сказал я тут же по-русски, – акцент рязанский.

Все засмеялись, а старший из курсантов, с кем я до сих пор и говорил, засмущался.

– Это очень плохо, товарищ сержант?

– Это не хорошо и не плохо, это факт. Слушайте внимательно, все, – добавил я, увидев, как две девочки шушукаются. – С этой минуты все общение на немецком, у меня, если бы вы были специалистами, тоже заметили бы акцент, но он прибалтийский, и немцы к нему равнодушны. Так говорят и в Прибалтике, и Пруссии, да даже в Польше. Для того, чтобы убрать ваш говор, нужна постоянная практика. Слушайте все, что я говорю, внимательно, старайтесь перенимать, и тогда все получится. Запомните главное, от этого знания зависит ваша жизнь, и даже более того, жизнь вашего товарища. Мне было чуточку легче с языком, из-за неизбежности общения с коренными носителями.

– Это с кем? – спросил вновь Олег. – С немцами? – парень даже нахмурился.

– Именно, – жестко ответил я, – вам не сообщили, кто я такой?

– Нет, сказали, что фронтовик, разведчик, требовали не обращать внимания на возраст. Вот и все. Так вы что, немец?

– Еще раз, не вы, а ты, забыл, Олег? И второе, нет, я не немец. Родился я в СССР, а жил до войны в Кобрине, это недалеко от Брестской крепости, может, слышали?

– Да, я знаю, где такой город. Западная Белоруссия.

– Да, это так. Я не разведчик, ребята. Так как мне не запрещали сообщать о себе, особенно вам, курсантам, поэтому расскажу. Я – диверсант. На ваш следующий вопрос я так же отвечу: да, из вас мы сделаем диверсантов.

– Но ведь диверсанты – это люди, воюющие не по правилам, исподтишка! – встрял в разговор еще один парень. Этот был противоположностью Олега, темноволосый, низкого роста, но коренастый.

– Скажи, Веня, – да, он представился Вениамином, – а разве имеет значение то, как убивают врага? Или, может, немцы воюют честно? Слышал, есть такое выражение…

– Цель оправдывает средства? – вставила девушка Анна, красивая блондинка, очень похожая на какую-то актрису, убей не могу вспомнить, как ее зовут. Глаза голубые, ясные, смотрит прямо, не улыбаясь, а они прямо играют. А еще она очень похожа на мою… Стоп, отставить.

– Именно так, ребята, именно так. Вот еще сравнение. Вы занимались стрельбой?

– Да, почти у всех есть значки. – Это они о значке «Ворошиловский стрелок».

– Так значит, должны знать, кто такие снайперы?

– Конечно.

– Снайперскую работу вы тоже назовете подлой и нечестной? Ведь враг чаще всего не представляет себе, что находится на мушке.

– Это же другое, снайпер служит в армии…

– А диверсант выполняет свою работу. Во времена Первой мировой войны одна девушка, выполнявшая такую работу, смогла дезинформацией и хитростью заманить целую эскадру немецких кораблей на минные заграждения, где некоторые из них затонули. Один человек уничтожил несколько сотен врагов за раз, такое не всякому флоту под силу, а тут одна девушка.

– Не может быть, – восхищенно хлопала глазами Анна.

– Отчего же, это быль, более того, девушку звали, как и вас, Анной. Правда, советские историки до сих пор, кажется, не знают, настоящее это имя или нет.

– А почему вы говорите о действиях диверсантов как о работе? Не службе, а именно как о работе?

– Потому, други мои, что есть такая профессия – родину защищать, – ввернул я козырную фразу из отличного фильма. – И способ, которым вы это сделаете, неважен. Важен результат.

Этот разговор длился до позднего вечера, мы все же не перешли сразу на немецкий, как я хотел, предстояло многое объяснить этим ребятам. А как довести свои мысли лучше всего? Конечно, на родном языке. Ведь именно наш язык так многообразен и убедителен, в иностранном, наверное, в любом, нет столько информации в каждом слове, как в нашем, великом и могучем.

А вот уже с утра я поднял всех; зайдя к ним в дачу и дунув в свисток, я более не говорил на русском. Первые дни было тяжело, как мне – донести свои мысли, так и ребятам, думали-то они на русском, а я заставлял на вражеском. Только тогда ты начнешь говорить более или менее правильно на иностранном языке, когда станешь думать на нем.

Если вы думаете, что меня сделали каким-то гуру, ошибаетесь. Моя задача была в том, чтобы дать этим ребятам немецкую школу подготовки диверсантов. Уже скоро к нам прибудут инструкторы по боевой подготовке и станут учить ребят бою. Руководство захотело попробовать совместить две школы, по их задумке, должны получиться какие-то супердиверсанты. Моего мнения никто не спрашивал, но я считал это лишним. Как по мне, так лучше бы я просто обучил готовых людей тому, чему учили меня, и все. А у ребят, думаю, скоро в головах будет каша.

Более всего я налегал на немецкий, бытовуху, общение и немецкий устав. Мне нужно сделать так, чтобы эти люди как можно дольше могли оставаться не раскрытыми, ведь так они принесут больше пользы. Я учил их разговаривать между собой, обращаться к офицерам, солдатам и гражданским. Это сложно, но, главное, время не было ограничено, поэтому работали спокойно. Попутно трое крепких парней, сразу опознанных мной как фронтовики, гоняли ребят до седьмого пота на полосе препятствий, учили стрелять и маскироваться, работать со взрывчаткой и на рации, да много чему.

Обучение длилось почти полгода, мне это нравилось, ведь сейчас в Красной армии даже летчиков и младших командиров учат меньше. Ребята здорово справлялись, все инструкторы отмечали их умения, но очередной визит кураторов задел меня за живое.

– К августу группа должна быть готова, – сразу по приезде заявил мне блондин.

Они и раньше приезжали, но в основном просто наблюдали, делая свои выводы, даже не общаясь с учениками. А тут сразу поставили вопрос ребром.

– Смотря к чему, – ответил я.

– К выполнению задания командования! – жестко бросил блондин. Он, как и прежде общался жестко, неохотно. Эх, когда я с ними спорил, мне всегда хотелось вывести их из себя и попробовать навалять им. Вряд ли справлюсь, конечно, ведь они подготовленные бойцы, а я ребенок, но попробовать хотелось.

– Если взорвать какой-нибудь мост в ближнем тылу, это одно, но внедриться к врагу и совершить что-то серьезное, совсем другое. Так какое задание?

– Тебе об этом не сообщат, задание для группы!

– Я настаиваю на том, что должен знать всё. Более того, я хочу быть старшим их группы на этом самом задании.

– Сдурел? Ты никуда не идешь! Ты уже не сможешь вернуться к немцам, они еще в Сталинграде за твою голову награду назначили, по агентурным данным, ты до сих пор в розыске.

– Ха! Неужто я так фрицам насолил? Обиделись, что ли?

– Ты у них столько крови в Сталинграде выпил, что помнят очень хорошо.

– За то, что меня могут узнать, можете не переживать, не узнают, даже шрам уже не помеха, я сменю внешность. Отпустите меня в ближайшую деревню, а через пару часов явитесь туда и найдите. Даже зная, что я там, вы очень долго будете меня искать. Поверьте.

– Что ж, мы попробуем, – вдруг согласился блондин.

Попробовали. Они не то что не смогли меня найти, а как оказалось позже, когда я вернулся, обвинили в том, что я их просто обманул и меня в деревне не было. На это я им рассказал все, чем они занимались в деревне, как меня искали, где и как ходили и с кем разговаривали. Сказать, что чекисты удивились, не сказать вообще ничего. А все было просто, я нарядился… девчонкой. Это не сложно, в таком-то возрасте, и как предупреждал, даже шрам они не заметили, тем более он почти незаметен.